«Как, – заворочалось под черепом, – как он сюда вошел? Магия? Блокаду на башню наложили лучшие из чародеев Крысиной Норы».
Столько-то он и успел подумать, перед тем как чужак убил первого из них.
Авегер стоял ближе прочих, спиной к повороту, арбалет все еще держал в руках направленным на дверь. Когда Вельгерис оборвал свой монолог и взглянул ему за спину – повернул голову. Не тело – инстинкт, заставляющий воспринимать «гостей» в камерах как наивысшую угрозу, не позволил ему направить оружие в другую сторону. Да и что могло бы выйти из-за поворота, который он проверил несколькими минутами ранее?
Он так и умер, с головой, повернутой в сторону, глядя через левое плечо. Одетый в белое убийца прыгнул, преодолев разделяющее их расстояние в десяток футов в два удара сердца, ухватился двумя руками за его голову, провернул. Хрустнуло, спуск, нажатый в последнем спазме, освободил тетиву, и тяжелая стрела со стуком впилась в дерево.
Младший шпион отпустил веревку, которая со свистом исчезла в дыре в потолке. Внутри камеры раздался шум от разбившейся лампы. Потом все завертелось.
Убийца влетел меж ними, словно торнадо, несясь прямиком на Эккенхарда. Шпион увидел лишь, как нападающий сгибает ногу для пинка, а затем почувствовал, как в грудь его словно бьет с размаху кистень. Что-то треснуло в районе грудины, и тело отозвалось обморочной мягкостью.
Он грохнулся затылком в пол, под веками словно взорвался миллион звезд – и на миг он утратил зрение.
Когда оно вернулось двумя-тремя ударами сердца позже, Вельгерис корчился на полу с руками, прижатыми к горлу. Между пальцами тонкими, словно иглы, струйками брызгала ярко-красная кровь. Собственно, Гончая уже был мертв. Гентрелл сражался – вернее, не столько сражался, сколько не позволял сбить себя с ног, и помогали ему в этом коренастая фигура и изрядная масса. Удары рушились на него, словно он попал в молотилку, пять, десять ежесекундно, конечности нападающего превратились в размазанные полосы, но Старая Крыса все еще оставался на ногах. Согнулся, низко опустив голову, тяжело дышал. И ждал.
Раздался щелчок, и убийца выполнил неправдоподобный, эквилибристический прыжок, всем телом уйдя с линии выстрела. Арбалет… невероятно, но он уклонился от арбалетной стрелы. И одновременно нашел дыру в блоках, мощный пинок ниже колена выгнул ногу Гентрелла внутрь, и шеф Крыс упал, заорав благим матом.
Нападающий сразу же оставил его и развернулся к атакующему солдату. Второй стражник из коридора – все случилось так быстро, что Эккенхард почти о нем позабыл, – приближался спокойно, поблескивая вынутым мечом и побрякивая кольчугой. Не пытался снова натянуть арбалет, выбрал ближний бой и, похоже, не спешил. Слыша шорох шагов на ступенях, Крыса понял – почему. И за этот миг, за эти несколько ударов сердца, когда все замерло, он успел наконец присмотреться к лицу убийцы. Это была… маска, понял он через миг, глядя на безукоризненную, фарфоровую белизну щек, ровную плоскость лба, едва обрисованный горб носа, утолщения, которые можно было принять за губы. Маска, едва напоминающая человеческое лицо. Темные миндалевидные отверстия на месте глаз блеснули в его сторону, когда чужак склонил голову. И в миг, когда двери с грохотом отворились и в коридор вывалились несколько солдат, белый убийца бросился на них, словно выстреленный из катапульты.
Первого он убил сразу. Скользнул мимо клинка, и внезапно в руках его появились стилеты. Белые, словно кость. Эккенхард не сумел сосчитать, сколько было ударов, но кольчуга солдата покрылась красными пятнами с такой скоростью, словно стражник взорвался изнутри десятком маленьких багровых гейзеров. Умер он стоя.
Вооруженные люди в глубине коридора не колебались, направили арбалеты, двое, присев, словно были на учениях. Если нужно будет пожертвовать жизнью – сделают это.
Только вот жертва этих людей, понял Эккенхард, глядя, как убийца без усилия отбрасывает мертвого стражника, может не иметь значения. Не в схватке с кем-то таким.
В глубине коридора запели тетивы, и сразу после этого чужак ринулся в атаку. Ни одна стрела его не зацепила.
– Экк… а-ард, – голос Гентрелла, искаженный болью, был едва различим.
Он взглянул на старшего Крысу, сидевшего под стеной. После того удара, что сломал ногу, ему досталось еще: левая рука бессильно свисала, правая сторона лица выглядела так, словно в нее попали боевым молотом. Когда он выдыхал, на губах его лопались кровавые пузырьки. Должно быть, сломанные ребра пробили легкое.
– Де… ти… выпус… ти… их… но не… ее.
Он понял. Взглянул в глубь коридора, где как раз умирали последние солдаты. До ближайших дверей было шагов десять. Попытался подняться, но обморочное бессилие, охватившее низ тела, не желало выпускать его из объятий. Он стиснул зубы и пополз.
* * *
Она ощутила, что нечто встало за дверью, в тот миг, когда картины в ее голове взорвались разноцветьем. Они хотели освободиться, но одна была ближе всех. Она вскочила с матраса, масляная лампа ударила в пол. Огонь затанцевал на камнях, лизнул край ее рубахи и погас. Неважно, ей не было нужды в свете. В три шага она оказалась под стеной и несколькими резкими движениями соединила пятна и черточки в Картину.
* * *
Девушка мягко хмыкнула: голосом глубоким и вибрирующим. Взглянула на него со странным выражением на лице, где было поровну ожидания и напряжения.
– Началось.
Она протянула руку и прикоснулась к стене.
– Можешь закрыть глаза. – Она сделала шаг вперед, потянув его за собой.
Он смежил веки и пошел следом. Не знал, чего ожидать, но переход поймал его врасплох. Было так, словно он пробился сквозь слой льда – тонкого, тоньше волоса – и вошел внезапно в душное помещение, пахнущего гнилью и гарью. Откуда-то доносился лязг оружия и крики.
Его попутчица со странным, почти трогательным выражением на лице стояла перед молодой девушкой, почти ее ровесницей.
– Ты выросла, – сказала она тихо. – Выросла, Неалла.
Названная Неаллой дернулась, как будто произнесенное имя было обухом, которым ее ударили в лицо. Она побледнела, захрипела, отступила на шаг. То, что появилось в ее глазах… было больше, чем удивление: боль, отчаяние, любовь и ненависть. Невольно, послушный клятве, он встал между ними.
– Нет. – Дыхание Малышки Канны защекотало его затылок. – Она этого не сделает. Она должна понимать, что в том была ее вина. Это она задержала меня в селе, когда я хотела уйти, и это она настаивала… просила, чтобы я хоть что-то сделала, когда пришли посланники огн’келл. Если бы не она, все остались бы живы. Верно?
Он видел, как лицо девушки корчится, ломается под воздействием этих слов, как появляется испуганный, безоружный ребенок. Знал он даже не глядя, что в глазах его спутницы снова появилось нечто чуждое. Жестокость ее слов, произносимых легким тоном, обладала собственным горьким привкусом.
– Когда я сбежала из тюрьмы, то попала в сарай на окраине села, – продолжила Малышка Канна, невзирая на то что проступало в глазах девушки. – Она присматривала за мной, дала еды и принесла несколько старых тряпок для одежды. Но, когда я хотела уйти, чувствуя, что погоня приближается, Неалла уговорила меня, чтоб я осталась еще ненадолго. Странное желание маленькой девочки, которой хотелось иметь собственную большую куклу для игры. А потом ловчие напали на ее село и вырезали всех под корень…
Она оборвала себя, шум в коридоре вспыхнул с удвоенной силой. В голосах людей – двоих, как оценил он через миг, – не было ничего, кроме отчаяния. Яростный звон клинков на мгновение заглушил все остальное – чтобы оборваться лязгом оружия, падающего на пол, и высоким, отчаянным криком. Кто-то как раз умирал.
– Мне нужно пойти поговорить с нашим гостем.
Она спокойно подошла к двери и махнула рукою.
Дверь крякнула и выпала из проема.
– Как раз чтобы сообщить о собственном приходе, – проворчала она. – Будь готов.
И вышла в коридор.
* * *
Чудовища были все ближе, подбирались к сараю со всех сторон, окружали его, но пока что не атаковали. Гверн, Алавен и Йохана скорчились в углу сарая, раз за разом поглядывая на Канайонесс. Девочка не обращала на них внимания, просто бегала под стенами, выглядывая то в одну, то в другую щель и выплевывая ругательства, словно те были стрелами, должными ранить невидимого противника. В глазах ее царило безумие.
– Пришли, пришли, пришли. И что теперь? Что теперь? Что теперь?! Клетка! Клетка! Или – яма? Нет, нет, нет. Яма уже была. Пришли! Пришли! Заберут тебя, заберут тебя! А может, нет, не знают, где ты. Может, не найдут? Дура! Дура! Будут искать! Используй Силу – и свалятся тебе на голову вместе с сараем. – Она разразилась сумасшедшим смехом, от которого у всех побежали мурашки по спине. – Она знала! Говорила, что хочет уйти. Зачем, зачем, зачем ее задержали? Теперь умрут, умрут, умрут!
