глаза, когда учительница сорвала с меня футболку и расстегнула ремень. И не открывал глаз, пока она расстегивала на мне ремень, молнию на джинсах и стаскивала на пол и трусы, и штаны.
Я застонал от муки, когда она присела передо мной, расстегнула мои ботинки и сняла их с моих ног, а затем окончательно стянула с меня джинсы.
Ее горячее дыхание скользило по моему вялому члену.
Я вздрогнул, когда та обхватила меня рукой, ущипнула за кончик и промурлыкала под нос.
— Ну, это разочарование.
Я зажмурился еще сильнее, когда она взяла меня в свой рот. И ударился о стену, отталкивая ее голову.
— Прекрати.
Мисс Таллап лишь отмахнулась от моего прикосновения и с шипением обхватила мой член.
— Помогай, или я свяжу твои красивые запястья и буду играть с тобой, как сочту нужным, усёк?
Я медленно опустил руки к бокам.
Если это было возможно, мой член втянулся внутрь меня, стесняясь ее рта.
Я напрягся, ожидая удара, пощечины, какого-то жестокого наказания.
Вместо этого она встала, слегка рассмеялась и вернулась к своей сумке.
Вдыхая воздух, я задыхался от адреналина, когда она достала из глубины две вещи.
Первый предмет пробил дыру в моей груди: фотография Олин с аккуратно убранными в хвост волосами, скромной улыбкой, яркими и умными глазами.
Второй вырыл мне могилу: коробка с синими таблетками, которые гарантировали, что сегодняшняя ночь не просто сломает меня, но и разрушит любое будущее, которое я надеялся дать любимой девушке.
Виагра.
Мисс Таллап щеголяла своей наготой, а я застонал и уронил голову на руки.
— Верно. Я добавила одну таблетку в виски, который ты так сладко пил для меня. Менее чем через час ты станешь твердым, как камень, и будешь отчаянно нуждаться в облегчении. — Она бросила коробку обратно в сумку, а фотографию Олин положила на приставной столик. — С таким же успехом можно поместить сюда твою маленькую подружку, чтобы она не пропустила шоу.
Невинные глаза девушки, которую я любил, словно насмехались надо мной, пока я голый стоял в номере мотеля, собираясь совершить нечто непростительное.
Я не мог смотреть на нее.
Не отрывая глаз от пола, я подошел к кровати и рухнул на нее.
Вся моя борьба угасла. Мой гнев истощил меня. Мой отказ принять это отнял у меня всю энергию.
Прикрыв глаза рукой, я рухнул на спину, не заботясь о том, что был совершенно голым. Не заботясь о том, что моя чертова учительница смотрела на меня.
Все, что меня волновало, это быстрее покончить с этим, чтобы вернуться домой и забыть о случившемся.
Теперь я понял, что чувствовали шлюхи моего отца.
Нечто ничтожное — их единственная цель — быть нанятыми, подвергнуться насилию, а затем быть отброшенными в сторону, не думая об их эмоциональных последствиях.
Некоторое время в комнате царила тишина и спокойствие. Мисс Таллап держалась на расстоянии.
Время скакало нас, осуждая меня с каждым тик-таком.
В какой-то момент она зашла в ванную. В другой — открыла и снова закрыла мини-бар. Шли минуты, сердце колотилось, и медленно, но верно мое тело переставало принадлежать мне.
Кровь начала бурлить вне моего контроля. Тепло и твердость медленно нарастали.
Я держал глаза закрытыми, стиснув зубы, когда матрас прогнулся и мисс Таллап легла рядом со мной.
— Давай поможем этой виагре, не так ли?
Я вздрогнул и втянул воздух, когда ее губы снова обхватили мой член.
Я не оттолкнул ее. Просто закрыл свое сердце, оказавшись в чистилище.
Мой мир оставался темным, я держал глаза закрытыми. Отвращение пронизывало меня насквозь. Ее язык был мерзким. Ее прикосновения отвратительными. Ни разу мои мысли не предали меня. Я не находил никакого удовольствия в ее отвратительных прикосновениях.
Но благодаря волшебству химических веществ то, что я чувствовал внутри, больше не совпадало с тем, что было снаружи. Мой член стремительно набухал в ее рту. Мои яйца сжались. В животе завязались узлы.
Я обхватил руками ее лицо, напрягая каждый мускул. Желание проникало в мою кровь, смешиваясь с праведной тошнотой.
Долгие, мучительные минуты она сосала мне.
А я позволял ей.
В течение вечных, ужасных мгновений она уговаривала мое тело покориться ей.
И я не останавливал ее.
Чем быстрее она трахнет меня, тем быстрее я ей надоем. И тем быстрее буду свободен.
Кровать снова скрипнула, когда мисс Таллап забралась на меня сверху. Ее бедра раздвинулись поверх моих бедер. Она схватила мой член.
Черт.
Это действительно должно было случиться.
Я застонал, как загнанное в ловушку животное, ожидающее расправы, когда она подняла мой член и медленно опустилась вниз.
Первое ощущение того, что ее тело требует моего, было самым жестоким в мире. Жестоким, потому что моя девственность принадлежала Олин. Жестоким, потому что я должен был хотеть этого, наслаждаться этим, помнить об этом. Жестоко, потому что, как бы неправильно и отвратительно это ни было, мое тело больше не было моим, оно было врагом, и это было приятно.
Ужасно, отвратительно хорошо.
Блядь. Блядь. Блядь.
Я дрожал так сильно, пока моя чертова учительница вводила каждый сантиметр меня в себя. Она не произнесла ни слова, пока я не вошел в нее полностью. Ее тело было горячим и тугим, а я был в ловушке. Полностью, блядь, в ловушке.
— Ты большой. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе об этом? — Ее голос прерывался от секса. Ее бедра покачивались, принимая меня глубже. — Длинный и толстый. Ты был создан для траха, Гилберт Кларк. — Она покачивалась на мне, вырывая из моей груди невольные стоны. — Я научу тебя всему, что тебе нужно знать. — Она провела ногтями по моей груди, приподнялась на коленях и толкнулась в меня.
В моих глазах вспыхнули звезды. Похоть огнем прокатилась по моему телу.
Но я так и не убрал руку. И ни разу не взглянул на нее. Если бы я не видел, то не вспомнил бы. Мне не пришлось бы смотреть на тело моего самого ненавистного врага.
Она набирала скорость, используя меня, трахая меня. Ее задница шлепалась о мои бедра каждый раз, когда та садилась на меня, толкая меня глубже, заставляя меня дергаться и напрягаться.
Примитивная природа требовала, чтобы я двигал бедрами вверх. Инстинктивные движения спаривания боролись с моим желанием просто лежать.
Я не был добровольным партнером.
И не хотел этого.
Я, блядь, ненавидел ее.
Мне хотелось убить ее.
Но мое тело больше не слушалось меня.
Пот выступил на моей коже, пока я боролся, но мисс Таллап просто наклонилась надо мной и слизала соль
