Вернемся к попытке Игоря Святославича захватить в те времена еще заманчивую и богатую Тмутаракань.
Вернуть Тмутаракань — одна из основных причин, побудивших Игоря предпринять свой поход. В «Слове о полку Игореве» Тмутаракань упоминается четыре раза: два раза в связи с упоминанием князей тмутараканских: Олега Святославича и Всеслава, один раз говорится о тмутараканском болване и один раз указывается на причину похода Игоря — «поискать града Тмутараканя». Эти же причины мы найдем и в тексте Лаврентьевской летописи — князья идут захватить «Лукоморье», т. е. ту же Тмутаракань. Но как относилась к этой затее северских князей сама Тмутаракань?
В «Слове о полку Игореве» имеется одно место, обратившее на себя внимание Маркса: «Се бо готские красные девы въспеша на брезе синему морю, звоня русским златом; поют время Бусово, лелеют месть Шароканю».[992] Маркс указывает: «Замечательно одно место в стихотворении: Voila les jolies filles des Gots entonnent leurs chants au bord de la Mer Noire». Выходит, что Геты, или Готы, праздновали победу тюркских половцев над русским.[993]
Очевидно, что золотые вещи и украшения, награбленные у разбитых русских дружинников, могли попасть к готским девам только в том случае, если бы их им продали половцы, а следовательно речь идет, несомненно, о тех готах, которые жили где-то рядом с половцами или даже под их властью. Такими могли быть только крымские готы, или готы-тетракситы, жившие в то время на Тамани и южнее ее по берегу Черного моря. Следовательно, готы-тетракситы жили и в Тмутаракани. По свидетельству Прокопия, в VI в. рядом с ними жили авасги (абхазы, обезы), зикхи и сагины, а «к северу живут бесчисленные народы антов». Здесь готы-тетракситы, или геты, вошли позже в состав Хазарского каганата, а после его разгрома Святославом оказались подданными тмутараканского князя. Кое-какие неясные сведения о них в IX–X вв. до нас дошли, но решительных выводов из них сделать невозможно. Георгий Пахимер упоминает об аланах, русских и готах, покоренных татарами и живущих в Тмутаракани-Матархе, усваивающих их обычаи, нравы, одежду и язык.[994] В составе варварских князей Матархи XII–XIV вв., воевавших между собой, по-видимому, были и остатки готов. Почему готы праздновали победу половцев над русскими, а это является основной мыслью приведенного отрывка из «Слова о полку Игореве»? Только потому, что к ним попали награбленные половцами русские драгоценности, которые им, конечно, достались не бесплатно, так как половцы ничем им не были обязаны и со своими вассалами, если речь идет о крымских готах, отнюдь не должны были делиться частью добычи? Нет, очевидно, поход Игоря Святославича угрожал не только половцам, но и готам. Поход был предпринят не в Крым, а на Дон, Лукоморье, на Тмутаракань. Поэтому напрашивается вывод о готах-тетракситах, столь радостно встретивших весть о Каяле. Готские девы поют «время Бусово». В трактовке этого места нет единого мнения. В истории гото-славянских отношений был один исторический факт, связанный с именем Бос, Бус или Бооз. В 375 г. готский король Винитар разгромил антов и убил антского князя Бооза (Боса, Боуса, Буса) с сыновьями и еще 70 антских племенных князьков. Готам, в свою очередь, в скором времени был нанесен решительный удар гуннами и их союзниками — антами. Естественно, что граничившие с антами готы-тетракситы скорее всего могли сохранить воспоминание о временах столкновения с антами, об антах-врагах, о Бусе. Готы-тетракситы, неплохо знавшие и отдаленных предков русских — антов и, собственно, уже русских, в последних видели прямых потомков первых. Они сравнивают победу половцев над русскими князьями, когда все они были взяты в плен половцами, с разгромом Винитаром антов, когда большинство антских князей, едва ли не все, было им схвачено и перебито, — устанавливая этим связь между двумя историческими моментами и двумя народами. Аналогия крайне характерная. Нам могут возразить, откуда все это было известно составителю «Слова о полку Игореве», который вряд ли был знаком с тем, что пели готские девы и что думали готы о походе Игоря Святославича? Но откуда же он почерпнул сведения о плаче готских дев у берега «синего моря», которое могло быть только Черным морем? Следовательно, составитель «Слова» знал о готах на берегах Черного моря, и есть некоторые основания предполагать, что ему была знакома Тмутаракань. Возможно даже он там бывал, за что говорит четырехкратное упоминание Тмутаракани в «Слове», хотя Тмутаракань осталась «землей незнаемой»; но последнее надо понимать не буквально, как «землей неизвестной», а в смысле ее отдаленности. «Земля незнаема» — «земля далекая», «земля утраченная», ибо, в самом деле, не могли же русские не знать Корсуня, Сурожа и, тем более, Посулья; Поморья и Волги, которые в «Слове» также фигурируют, как «земли незнаемые». Автор «Слова» располагал сведениями и о тмутараканском «болване». Термин «болван» Иловайский переводил словом «пролив», заимствуя это слово из польского языка и указывая на сходные слова «забалтывать», «болтать», «взбаламутить» и т. п.,[995] а Н. Я. Марр, критикуя сторонников турецко-персидского происхождения этого слова, В. В. Радлова, В. Д. Смирнова, Ф. Е. Корша и Б. М. Мелиоранского, связал этот термин с термином «бол», в смысле «бог» — «идол» болгарского племени или, равным образом, «там»’ов, племени, входившего в состав Таматархи, считая это выражение в «Слове о полку Игореве» совершенно естественным.[996] Еще в XVIII в. на Тамани были следы каких-то статуй — идолов, а следовательно, есть все основания предполагать, что на Тамани в те времена были статуи, думаем, именно, что не одна, и не даром черкесы переводят «там-торк», как «становище бога». Если же мы примем за возможное предположение о знакомстве автора «Слова» с Тмутараканью, то есть основание считать, что ему был известен готский эпос и он мог себе представить, как реагируют на весть о поражении русских готы. Возможно, что ему это стало известно и из уст купцов, прибывших с «Лукоморья». Во всяком случае нет оснований предполагать, что песнь готских дев есть измышление автора «Слова», литературно-художественный прием. Маркс, очень интересовавшийся «Словом о полку Игореве», что явствует из его переписки с Энгельсом, придает исключительное значение именно данному моменту. Поход князя Игоря вызвал среди готов опасения о возвращении времен владычества приднепровских русских князей, а готы, очевидно, не имели особых трений со своими соседями: абхазами, кабардинцами, черкесами, остатками черных болгар — балкарцами и тмутараканскими «русами».
Борьба отдельных княжеств друг с другом была борьбой отдельных полуварварских-полуфеодальных образований. В процессе борьбы складывались и рассыпались этно-политические группировки, и с тмутараканскими «русами» — русскими готы, издавна соседившие и, наверное, ассимилирующиеся, с ними, равно как и с прочими яфетическими и тюркскими племенами Северного Кавказа, имели не больше столкновений, нежели с другими народами. Готы были недовольны походом именно приднепровских русских. Готы, по-видимому, как этническая группа, доживали свои последние дни и скоро совершенно растворились в местном этносе. Русь, как мы видели, совершила тот же путь, но более медленно, и с ее стороны мы не видим никаких попыток воссоединиться с приднепровскими русскими княжествами.
Вернемся к событиям 1185 г.
В летописи описывается пребывание Игоря в плену у половцев. К Игорю приставлено было двадцать сторожей из числа сыновей половецких ханов и знатных половцев, но одновременно ему была предоставлена относительная свобода. Игорь ездил куда хотел, охотился где угодно, но повсюду его сопровождали именитые сторожа, которые беспрекословно исполняли его требования. Игорь имел и своего попа, которого «привел из Руси к собе». Половец Лавор (Овлур, Лавр), очевидно христианин, предлагает Игорю бежать. Игорь сперва отказался, считая это бесчестным делом, но послушался своих бояр — тысяцкого, конюшего и других — и согласился на предложение Лавора. Его решение было связано с возвращением половцев из-под Переяславля. Разбитые половцы грозили пленным князьям смертью. Игорь посылает ночью Лавора на другую сторону р. Тора, и сам вскоре присоединяется к нему. На конях, а затем, когда кони пали, то и пешком, Игорь с Лавором в одиннадцать дней достигли Донца, откуда уже дошли до Новгород-Северска. «Слово» описывает радость, с которой встретили Игоря северские города. Из Новгород-Северска Игорь отправляется в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу и уже из Чернигова в Киев, к Святославу Всеволодовичу, тепло его встретившему. Узнав о бегстве Игоря, в погоню за ним устремился Гза, но не догнал. Разъяренный Гза требовал у Кончака казни сына Игоря, Владимира. Кончак отклонил его требование, советуя лучше привязать его к их вежам, женив на половчанке. Так и произошло. Владимир Игоревич женился на Кончаковне, но в 1187 г. вернулся к отцу вместе с женой-половчанкой и ребенком и был обвенчан.[997] Возвращение Игоря из плена «Слово» описывает несколько иначе. Игорь из города Донца идет к Киеву, к богородице Пирогощей, а следовательно, на поклон к Святославу. Снова проводится мысль — должен быть единый князь, князь-объединитель, и им может быть только князь киевский, «мати градов русских». «Слово» описывает «радость» «русской земли» по поводу возвращения Игоря. Девицы поют на Дунае, и голоса их через море доносятся до Киева. Готские девы на одном берегу Черного моря радовались поражению Игоря, русские девы на противоположном его конце, у дунайских гирл, радуются возвращению его из половецкого плена.
