Мы отпрыгнули друг от друга и застыли. Любой зритель скажет, что мы замерли на целую вечность, но будет неправ. Ведь самые точные часы покажут, что не прошло и секунды, как мы уже ринулись в бой. Наконечник копья на миг показался мне падающей звездой. Выдохнув, я затормозил на мгновение и, когда теплая сталь рассекла мое предплечье, выкинул правую руку вперед. Салиас не успевал увернуться, инерция вела его вперед, и старший клинок с наслаждением вспорол бок противника. И по тому, как резво заструился красный ручеек, я понял, что рассек его селезеночную артерию. А эта самая артерия и есть песочные часы в теле человека…
Салиас сделал еще пару шагов вперед и упал плашмя. Он зажал бок, но все же кровь лилась на землю. Сил моих хватило лишь на то, чтобы развернуться к поверженному врагу и упасть на колено, опирая вес на воткнутый в землю клинок.
— Славная была битва, — прохрипел Санта. Жизнь покидала его, но он нашел в себе силы говорить.
— Почему? — спросил я.
С земли донеслось кряхтение, которое некогда было заливистым веселым смехом. И весельчак стал рассказывать:
— Потому что я сильнейший маг столетия. Сильнейший маг материка западного, материка восточного, сильнейший маг от северных морей до южного океана, сильнейший маг от великих пустынь до небесных гор. Я сильнейший маг, обреченный влачить жалкое существование, мечтать о битвах, но не иметь возможности в них участвовать, ведь нет в мире разумного, равного мне по силам. Я сильнейший маг столетия, но будущее… мое определено другими людьми. На Весеннем балу меня обручили с младшей дочерью императора, самой известной шлюхой от Лудаса до Алиата. И те же люди, что заключили наш брачный договор, на моих глазах подлили… любимой женщине в бокал любовного… зелья. Я сильнейший маг, но ничего не мог с этим поделать. Я сильнейший маг и буду жить… так долго, что мое имя будет отражаться в веках… подобно тому, как… солнечный блик отражается на спокойной глади моря. Я сильнейший маг, но жизнь моя обречена источать яд и скуку. Боевой маг, которому не суждено сражаться… человек, верящий в любовь, но которому не суждено обрести ее… бессмертный, не видящий смысла в будущем. Теперь ты понимаешь? Боги прокляли меня, и ты даже знаешь, за что…
— Так ты помнишь, — прохрипел я.
— Ни дня… не проходит, чтобы я не вспоминал те крики… тот ужас, что застыл в ее глазах.
Санте становилось все сложнее говорить. Темный Жнец уже склонился над ним и был готов забрать то, что по праву принадлежит ему.
— Но тогда зачем?
— Я могу сказать, что… был глуп, что алкоголь одурманил сознание, и еще сотню причин придумать. Но… на самом деле я просто ощутил вседозволенность. Ведь тогда… я был сильнейшим магом… не проклятым, а именно сильнейшим. Ха. Боги… не простили меня, они подарили знание… знание о силе… И когда я… два года назад увидел тебя… то… сразу узнал. Боги… они ведь милостивы, Тим, они прислали тебя избавить… меня… от страданий. И ты справился…
Я не понимал, что происходит. Разум не верил ни единому слову Санты, но что-то другое подсказывало мне, что он прав. Сильнейший будет обречен на одиночество и прозябание в четырех стенах. Сильнейший станет пугалом для врагов и кнутом для союзников.
— Эй, мне осталось… пару минут… не молчи… — Вечный весельчак попытался улыбнуться, но вышел болезненный оскал.
— Кто был с вами четвертым?
— А… ты про этого ублюдка… Хех. Я не могу сказать… клятва… магия… сковывает язык. Но держи! — Он сорвал с шеи простой шнурок, на котором висела золотая монета. Совсем новая, еще не прошедшая тысячи рук. — Убей его… а еще лучше… пытай, а потом убей… или оставь пытки вечными…
Как мне хотелось что-нибудь сказать! Но любое слово опошлило и обесчестило бы смерть жалкого человека, ставшего достойным мужем. И тогда я сказал то, что велело мне то неизвестное, что поверило врагу или другу:
— Я все равно не понимаю зачем.
— Поймешь… однажды, когда чести… станет больше… чем силы, то поймешь… — Дыхание его участилось, а веки стали медленно опускаться. — Эй, Ройс, мы еще встретимся, я знаю.
Последнюю фразу он произнес без запинки, а мгновение спустя поляну накрыла тишина. Из последних сил я подполз к мертвому холодеющему телу и сжал в кулаке монету. А потом и мой мир окутала тишина.
Просыпался я долго. Казалось, что-то удерживает меня в мире снов, но желание очнуться было сильнее. Разомкнув тяжелые веки, я узрел привычный потолок. Все же угодил к лекарям, вполне закономерно. Оглядевшись, увидел, что практически все койки заняты страдальцами. И практически все они с боевого факультета. Все же на этом отделении экзамены сдаются не так просто, как можно представить. И тут я вспомнил…
— Даже не думай, — пригрозил мечом ангел, сидевший на правом плече. — Ты все равно его сейчас не поймешь, так что не пытайся омрачить столь достойную смерть.
— Ха! — скривился бес. — «Достойная смерть», — передразнил он. — Насильник жил, как падаль, и подох, как падаль. И баста. Ладно, сверкай монетой.
И только сейчас я обратил внимание на то, что левый кулак целители так и не смогли разжать. Да и я справился с этой задачей не с полплевка. Пришлось дождаться, пока кровь снова застучит по венам. Монета оказалась обычным золотым, разве что новеньким. С одной стороны — профиль императора, с другой — год чеканки и место добычи золота: «359 год Пятой эры. Рудник Морсмор».
— И как мне это должно помочь? — вздохнул я.
— Ха! Вот же балбес! — Это, понятное дело, был бес.
— Тим, подумай хорошенько…
И я подумал, но все равно ничего так и не придумал. Просто не мог сложить пазл воедино, хотя и понимал, что ответ должен быть где-то рядом.
— Без подсказки этот клинический идиот не сообразит. — Бес явно начал злиться, отчего его рога постепенно увеличивались. — Итак, даун ты доморощенный. Что мы имеем? В некоем захолустном графстве появляются представители родов и их дети. Сам же граф Фрид Гайнес все это время сидит как на иголках. Едем дальше. Всех слуг на один вечер сгоняют в людскую. Почему? Да просто чтобы не подслушали! А в разгар вечера замок начинают спешно покидать главы родов, явно чем-то недовольные. И вот тут-то их детки решили на прощание гульнуть. Там был Ози и двое аристократов по старшинству. Кстати, полагаю, младших Гийомов не было просто потому, что Лейла не извращенка, а бастардов на официальный прием брать нельзя. Понимаешь теперь? Это была не гулянка для друзей-подруг, а официальная стрелка, на которой что-то замыслили. А теперь посмотри на год — триста пятьдесят девятый, через три года после твоего побега от Гайнесов. Ты все еще полагаешь, что это из-за убийства Ози жена графа порешила мужа и себя? Да три «ха-ха»! Еще бы настругали, чай не старые. А теперь, хомо кретинус, вспомни. Провинция Морсмор после приграничной войны отошла какой семье?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
