Участникам ГКЧП не пришлось сильно напрягаться, чтобы составить программу своих действий.
Короче говоря, эти чрезвычайные меры уже готовились Горбачевым на случай резкой смены политического курса[16]. Люди, которые вошли в ГКЧП, были его людьми, его соратниками, они были призваны им специально для этой цели — ужесточить политику, остановить «развал», пресечь «раскол», подморозить политическую ситуацию и укрепить властный ресурс.
Членам комитета, которые решили проводить этот курс уже без «предавшего» их Горбачева, оставалось только одно: собраться и проголосовать.
Возникает закономерный вопрос: что же помешало им арестовать Ельцина? Если изолировали Горбачева, сказали «А», то почему не сказали «Б» и «Ц»? Ведь это могло сразу кардинально изменить ситуацию.
…В то утро арестовали несколько человек, среди них, например, активиста правозащитного движения «Щит» Николая Проселкова. Арестовали не случайно — список тех, кто подлежал немедленной изоляции, конечно, существовал. И Ельцин значился там под первым номером.
…Из протокола допроса начальника Управления по защите конституционного строя КГБ СССР генерал-майора Валерия Воротникова: «Утром 19 августа меня пригласил к себе заместитель председателя КГБ СССР Лебедев и передал мне список лиц, которых, если в том будет необходимость, надо задержать. Речь шла о 18 гражданах. Они стояли в списке первыми и их фамилии были подчеркнуты. Первое, что бросилось в глаза, это фамилии Александра Яковлева, Эдуарда Шеварднадзе. Они стояли в списке самыми первыми. Всего же в списке значилось 70 фамилий. Вместе со списком я получил 18 незаполненных бланков с распоряжением коменданта Москвы об административном аресте. Лебедев пояснил, что их надо заполнить по поступлении команды на задержание. Арестованных следовало доставить в воинскую часть 54164 воздушно-десантных войск, дислоцирующуюся в подмосковном поселке “Медвежьи озера”. К утру 19 августа к их приему была готова просторная казарма» («Кремлевский заговор»).
В других источниках есть информация о том, что арестованы в то утро были также депутаты Уражцев, Гдлян и Иванов. Логика в этих арестах была: КГБ изолировал прежде. всего тех, кто проходил в его списках как «крайние экстремисты». Крупные политические фигуры трогать пока боялись.
Но в последний момент аресты приостановили. Почему?
Есть несколько возможных объяснений. Члены ГКЧП пытались придать путчу характер легитимности, законности. Второе объяснение: они были, мягко говоря, не очень умными и малоталантливыми людьми, они думали, что достаточно вывести танки на улицы Москвы, объявить о режиме чрезвычайного положения, и все само наладится, образуется, успокоится. (Единственный решительный человек среди них, генерал Варенников, находился в те дни в Киеве.)
Есть версии и более экзотические.
«Не были они и фанатичными коммунистами. В заявлениях заговорщиков ни слова не говорилось ни о Коммунистической партии, ни даже о социализме» (Леон Арон). Как вы помните, именно это — диктатуру без коммунистов — предрекал Горбачеву его старый соратник Яковлев.
Мягкие, либеральные, демократически настроенные члены ГКЧП?
Однако единственной реальной причиной, по которой члены ГКЧП не «дошли» до прямых репрессий и до стрельбы по народу, я считаю их страх.
Страх от начала до самого конца.
Страх перед народной революцией. Перед сопротивлением. Перед Ельциным. Перед реальной властью, которая могла свалиться им в руки.
Люди, собравшиеся 17 августа на АБЦ, а 18-го — в Кремле, терпеть не могли Горбачева (пусть и в разной степени) за его нерешительность, слабость, непоследовательность. Они по-своему понимали долг перед страной и, конечно, ощущали себя спасителями.
Но главным их чувством, движителем, главным их советчиком был именно страх.
Они боялись этой новой страны. Боялись людей, которые выходили в этот момент на улицы. Боялись, что им придется залить все кровью. И в конечном счете боялись за себя.
Поэтому и хотели напугать: похоронной музыкой, танками, грозными указами, специально распускаемыми слухами, спецназом.
Да, они хотели внушить страх, потому что боялись сами. До дрожи (Янаев крепко выпил перед тем, как подписать документы), до гипертонического криза (Павлов свалился с ним на следующий день), до суицида (после путча покончил с собой Пуго).
Ельцин выиграл у них заранее.
Он вынудил их сделать этот последний, отчаянный, истерический, трагический шаг своей твердой позицией в январе — марте 1991 года, заставил их сорваться, переступить черту — уже одним своим присутствием. И уже почти в тот момент, когда они это сделали, стало ясно — им конец.
Вот что происходило в этот момент на улицах, пока Ельцин принимал первые решения в Архангельском. В центре Москвы толпы останавливали троллейбусы и с помощью пассажиров ставили их поперек главных улиц и площадей: Тверской, Калининского проспекта, Садового кольца и Манежной площади. Возле этих троллейбусов останавливались грузовики. Люди немедленно окружали экипажи танков и БМП, дошедших до намеченных объектов, забирались на машины, просили солдат объяснить, зачем они пришли в Москву, умоляли их не стрелять, раздавали им сигареты, еду, воду и мороженое. Пожилые женщины выкладывали на броню свои гостинцы и одновременно ругали солдат: «В кого вы пришли стрелять? В своих матерей? Для этого мы вас растили?» Некоторые приносили банки с домашним вареньем. Девушки залезали на башни танков и раздавали цветы.
Те боевые машины, которые поздним утром 19 августа еще находились на марше, сталкивались с куда более враждебным отношением. В их гусеницы втыкали тяжелые стальные ломы, дорогу им преграждали шеренги людей и троллейбусы. Большинство танков останавливалось. Некоторые, например, стоявшие на Манежной площади, поворачивали назад под торжествующие крики толпы. Некоторые пытались прорваться через кордоны, но даже холостые выстрелы из пушек не могли разогнать группы людей, преграждавших путь.
Первый митинг протеста, собравший несколько сотен человек, прошел у Моссовета в девять часов утра 19 августа. Там на стене было вывешено ельцинское «Обращение к гражданам России». Надписи на плакатах гласили: «Ельцин призывает к всеобщей бессрочной забастовке». Молодые люди записывались в «отряды самообороны». Тремя кварталами ниже по Тверской, на Манежной площади, водители использовали собственные машины, пустые автобусы и подъемный кран, чтобы перекрыть доступ на площадь. Полный людей троллейбус с надписью на боку «Долой ГКЧП!» стоял поперек улицы, ведущей к площади. Демонстранты размахивали российскими триколорами и портретами Ельцина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
