Я повернулась к нему.
Глаза мне жгли невыплаканные слезы, они горели, словно в них надуло дорожной пыли. Я потерла их тыльной стороной руки, затянутой в перчатку, и сказала:
– Да.
Я произнесла это со всей глубиной своего одиночества и с отчаянием понимания, что больше никого никогда не полюблю.
– Да, это может сработать. Я подумаю, – сказала я.
Ничего не могло быть хуже этого палящего ожидания, пока пройдет боль. Мы с Перри были детьми, которых бросили. Моей сестры больше не было, его талантливого, блестящего брата Джорджа – тоже. Мы двое остались, чтобы унаследовать все богатство, землю и дома. Мы могли помочь друг другу освоиться со всем этим.
– Да, – сказала я.
– Тогда хорошо, – сказал Перри.
Мы поднялись на ноги, он тщательно отряхнул сюртук, надел его, расправив полы и рукава.
– Теперь мама выплатит мои карточные долги, – довольным голосом произнес он. – Скажем ей за ужином?
– Да, – ответила я.
Казалось, прошли годы с тех пор, как кто-то принимал со мной вместе решение и просил меня о помощи. Хорошо было опять стать частью «нас», даже если это были всего лишь глупый Перри и я.
– Мы можем пожениться, когда составят контракт, – сказал Перри. – В Лондоне, если хочешь, или здесь.
– Я не против, – ответила я. – Мне все равно.
Перри кивнул и сложил руки, чтобы подсадить меня в седло.
– Мама будет мной очень довольна, – сказал он, улыбнувшись мне.
Он боялся своей мамы с той же силой, что любил ее, а может быть, и больше.
– Она нами обоими будет довольна, – сказала я и ощутила радость оттого, что я – член семьи, пусть даже такой хладнокровной знатной семьи, как Хейверинги.
Я на мгновение улыбнулась, подумав о ней и о ее надеждах на брак с господином, на то, что она поймает в свои сети какого-нибудь молодого сквайра. Кто бы в те дни мог подумать, что маленькая грязная Меридон скажет «да» лорду, который сделал ей предложение! Улыбка моя превратилась в печальную гримасу, я тронула Море, и мы последовали за лошадью Перри вниз по склону. И кто бы мог подумать, что я соглашусь на брак не из нужды, не из желания, не из надежды. А просто потому, что ни нужды, ни желания, ни надежды больше не было, и я желала теперь власти, богатства и возможности управлять своей землей.
О любви я не думала вовсе.
Мы сказали леди Кларе в тот же вечер за ужином. Думаю, выкажи она хоть малейшее удовольствие, я бы тут же насторожилась. Но она только посмотрела на меня поверх стола и сказала:
– Ты еще очень молода, Сара, а это серьезный шаг. Ты не думаешь, что лучше подождать, чтобы понять, что может предложить тебе лондонское общество?
Я замялась.
– Я думала, вы этого хотите, леди Клара, – сказала я.
За моей спиной открылась дверь, и вошел дворецкий, чтобы убрать со стола. Леди Клара сделала один из своих изящных жестов, он тут же поклонился и удалился.
Я поняла, что и за миллион лет не научусь такому.
– Безусловно, я хочу, чтобы наши поместья управлялись совместно, и не могу себе представить двух более подходящих друг другу молодых людей, – сказала леди Клара. – Ты получила необычное воспитание, Сара, но Перри – единственный знатный молодой человек из тех, кого я знаю, кто полностью лишен снобизма. Он легко сносит недостатки, и вы оба явно привязаны друг к другу.
Она помолчала и одарила Перри, сидевшего по правую руку от нее, между нами, легкой улыбкой.
– И вы подходите друг другу по темпераменту, – тактично сказала она.
Перри угрюмо смотрел в свою тарелку, а я едва не прыснула при мысли о том, что леди Клара предлагает его мне, потому что он был настолько же холоден, насколько я не женственна.
– Но я не знаю, что скажет мистер Фортескью, – сказала она. – Ведь это означает, что ты немедленно примешь у него управление поместьем.
– Он ничего не может сказать, – резко ответила я. – Дело уже не будет его касаться. Он не может решать, за кого мне выходить замуж, и никто не может возражать против того, что я выйду за Перри: он – лорд, сосед и мой родственник.
– Голос, – уронила леди Клара.
– Извиняюсь, – сказала я.
Она подняла бровь.
– То есть прошу прощения, – поправилась я.
Она улыбнулась.
Перри, по-прежнему глядя в тарелку, налил себе еще бокал портвейна.
– Если ты настроена так решительно, я не могу возражать, – сказала леди Клара, неплохо изобразив покорность судьбе. – Мы немедленно объявим о помолвке. Потом Перри сможет сопровождать тебя на всех балах и вечерах сезона, а когда сезон закончится, мы можем вернуться сюда и, возможно, назначить венчание на будущую весну в чичестерском соборе.
Я кивнула, а Перри промолчал.
– Ты должна сейчас же написать мистеру Фортескью и сообщить ему о своем решении, – сказала леди Клара. – И извести его, что я велю своим поверенным составить брачный контракт. Они свяжутся с его поверенными, чтобы решить судьбу Широкого Дола, разумеется.
– Широкий Дол останется моим, – сказала я. – Он будет передан старшему ребенку, независимо от пола.
Леди Клара улыбнулась.
– Разумеется, Сара, – сказала она. – Он достанется твоему первенцу. Хейверинг наследует старший сын. Юристам тут будет чем заняться все лето и осень.
– Но Широкий Дол останется моим, – повторила я.
Леди Клара помолчала.
– Замужние женщины не могут владеть собственностью, Сара, – мягко сказала она. – Ты это знаешь. Широкий Дол перейдет Перегрину, когда вы поженитесь. Кто бы ни стал твоим мужем, он получит Широкий Дол.
Я нахмурилась.
– Даже пусть унаследовала его я?
– Даже если… – поправила меня леди Клара.
– И ничего нельзя поделать? – осведомилась я.
– Таков закон, – сухо сказала она. – Куда более состоятельные женщины, чем ты, отдавали свои состояния. Но посоветуйся со своим юристом, или мистером Фортескью, если хочешь. В любом случае ты не проиграешь, если поместьем будут правильно управлять от имени Перегрина. Все лучше, чем отдать его мистеру Фортескью и его шайке якобинцев.
– Это я знаю, – с уверенностью сказала я.
– Да Сара и сама может им управлять, – сказал Перри.
Он выпил еще бокал портвейна, щеки его порозовели. Он очень ласково мне улыбнулся.
– Не понимаю, почему бы и нет, – сказал он. – Она объезжает его и узнает все про поля. Если она не захочет нанимать бейлифа, сможет управлять всем сама.
Леди Клара кивнула и взяла веер.
– Конечно же, – сказала она, – это будете решать вы вдвоем. Как славно, свадьба в семье!
Перегрин поднялся, довольно уверенно, и взял мать под руку, чтобы проводить ее. Он открыл дверь и держал ее, чтобы мы обе прошли. Когда я проходила мимо, он улыбнулся мне по-братски, как бродяга, который выбрался из передряги.
