— Она и мной вертит — королем, что уж там какой-то маг, — вставил Хорхе
Сегодня он явно получал удовольствие от своих подначек и шуток, точнее, того, что считал шутками.
— Принцесса — наивный цветок. А мы с тобой — два расчетливых циника. У нас не то, что совести — стыда нет, — маг залпом осушил бокал, — Моя помощь послу была искренней, другое дело, что восстановить раненое мною же сердце, я был не в силах.
— Ты плохой подданный, Гийом, нет бы — поддакнуть, все споришь.
— Какой есть, вели казнить, ежели не нравлюсь, — развел тот руками. Лицо его в огне свечи сделалось мертвецки бледным, — Ведь маги у тебя уже есть, аж три молодых жеребца, полные сил; зачем держать старую клячу?
— Не дождешься, — быстро ответил король, — Тебе только повод дай, чтобы дворян моих верных покромсать. Ты — хитрец, не дал ученикам всего чего знал, остался бесценным.
Гийом лениво кивнул, его разморили сумрак и вино, начало клонить в сон. День выдался насыщенный.
— Да и племянница за тебя дрожит, — продолжил король, — Гийом то, Гийом се. Смотри маг, будь осторожнее, такая близость к короне опасна, — хмель улетучился из голоса Хорхе, таким же тоном он выносил смертные приговоры и отдавал приказы о подавлении бунтов и восстаний.
— Знаю, — серьезно ответил чародей, — Я слишком стар для таких авантюр. Принцесса спасла мне жизнь, это крепко связывает, поэтому и дружим. Помнишь, ты еще смотрел из окна напротив, как меня убивает троица друзей: Феррейра, Гонсало и Кордова. Смотрел и ждал: кто же победит.
— Убивали его, как же, — холодно усмехнулся Хорхе, — До сих пор не знаю, почему тогда ты их пощадил, ведь поцарапали они тебя хорошо. Сам виноват, сцепился с юнцом из-за бабы, совершенно тебе не нужной. «Дело принципа. Мне ее обещали». Тьфу. Вот я и подкинул благородным заступникам девицы пару игрушек, показалось, что ты слишком расслабился и потерял хватку.
— Вот поэтому-то, Хорхе, сильней тебя я опасаюсь только своего отражения в зеркале, — признался маг, — Я тебе сегодня еще нужен?
— Да, расскажи мне, — король выпрямился в кресле, разговор предстоял важный, — Расскажи мне о Драконе Алькасаров. Ты все книги о них перечитал, знаешь больше, чем мы — камоэнсцы — те, кто пятьсот лет с султанцами воюет.
— Мне многое рассказала прежняя охрана, набранная из числа их пленников, которых я выкупил. Жаль, их убили всех кроме повара, алькасары — люди дикие, но надежные и верные слову. Они поклоняются Вечному Пламени — этим я их и приручил, показав свою власть над огнем. Беседа за беседой — увлекся я их преданиями. Стал книги собирать.
— Ближе к делу, предысторию я знаю, — перебил его король.
— Так вот, их высшее божество — Вечное Пламя. Дракон — посланник этого пламени. Человек с силой стихии, способный привести Алькасар к владычеству над всей сушей. На море они не претендуют. Дракон может явиться в любом обличии. Алькасары его все равно узнают.
Дракон — мессия. Его власть выше султанской. Все беи и ханы склонят перед ним головы, подметая бородами землю. А дальше большая война. Алькасар против всех, до конца. По легенде первый султан-завоеватель Карим — основатель Алькасара — был Драконом, — Гийом освежил пересохшее горло.
Хорхе слушал его, задумчиво стуча пальцами по ручке кресла.
— Дипломаты мне тоже самое рассказывали, только воды больше лили, — оценил он речь мага, — Шпионы доносят, что в Алькасаре не спокойно. У нас с ними мир на пять лет, мы ведь выиграли пробную стычку на границе, два года назад. Огнепоклонник коварны и жестоки, но договоры блюдут, в отличие от остияков, — упонинув последних Хорхе выругался.
— Для них это дело чести. Алькасары предпочитают большую Битву множеству мелких набегов, — вставил слово Гийом.
— Ведьмы при дворе Сулеймана что-то шумят насчет Дракона, убеждают всех, что он скоро придет, — продолжил король.
— Не ведьмы — Ночные Матери, хранительницы сна, кормящие пламя. Днем воины сами бьются с любым врагом, поддерживают свой огонь, а ночью их души открыты злым духам, от которых защищают Матери, — дал большое пояснение Гийом.
Он не любил неточностей. Король терпеливо ждал.
— Они не ведьмы, а жрицы, владеющие слабой магией подчинения. Их побаивается и уважает сам Султан. Но, думаю, Хорхе, волноваться сильно по этому поводу не стоит.
Сулейман Великолепный, убивший почти всех кровных братьев, не захочет делиться властью, а уж тем более отдавать ее. Ведь перед Драконом все равны, что он, что простой землепашец. Слухи останутся слухами, а предсказания лишь предсказаниями — сказками.
Глава 4
Трактир «У Господа за пазухой» недаром слыл лучшим в Мендоре. Великолепная кухня на любой вкус, отменные повара, вышколенная прислуга, помещения на любой вкус — все это влекло в него столичную знать и верхи купечества; даже духовенство — аббаты и епископы — не оставляло трактир своим вниманием, когда желудок уставал от постов.
Луис де Кордова отдал коня слуге, поднял голову вверх и остановился. Вечернее небо осенней Мендоры заслуживало того, что уделить ему немного времени. Вид острых шпилей храмов на фоне багрово-золотого заката умиротворял, хотелось бросить все дела. В теплом еще воздухе — осени и зимы в Камоэнсе мягкие — резвились стайки ласточек.
Двое плечистых слуг в красных кафтанах, открывавшие гостям двери, замерли, держа створки распахнутыми. Кордова замер в шаге от них. Знаменитого поэта здесь знали хорошо.
Луис был настоящий аристократ — голубая кровь — молодой высокий красавец с большими синими глазами, по которому вздыхали многие девушки и женщины. Неизменно вежливый и улыбающийся, не спесивый, но знающий себе цену.
Одет он был как всегда со вкусом: элегантный серый с золотым камзол, сшитый по остиякской моде, остроносые сапоги мягкой кожи. Украшений он избегал, лишь открыто носил на груди рубиновое сердечко — символ вечной преданности и любви жене Изабелле
Губы его некоторое время беззвучно шевелились; наконец, он решился и с вошел в трактир, оставив роскошный вечер за дверью.
Нос его тут же уловил увлекательнейшую смесь запахов и ароматов: жаренной, печеной, вареной, пареной дичи, мяса и рыбы всевозможнейших сортов; острые оттенки диковинных приправ со всех концов Благословенных Земель; едва заметные в этом великолепии блюд напоминания о гарнирах.
Людской шум был почти не слышен, строители позаботились о покое и спокойствии важных гостей. Дальше по ярко освещенному волшебными лампами-шарами коридору находился общий зал с танцовщицами и музыкантами; любители уединения шли по широкой лестнице на второй этаж, где были отдельные залы с видом на сцену первого.
Туда и лежал путь Луиса де Кордовы.
— Я заказывал номер, — сказал он подошедшему к нему распорядителю.
— Да, конечно. Прошу вас, сеньор, ваш гость уже там.
Зала была небольшой, но уютной. У окна, выходящего во внутрь здания, стоял внушительный стол, заставленный графинами с напитками, разнообразными холодными и горячими закусками. Заказанные блюда еще не принесли.
За столом, ни сколько не интересуясь полуобнаженной танцовщицей на сцене внизу, читал растрепанный томик королевский маг Гийом. Ему оказалось недостаточно света многочисленных ламп, поэтому над головой чародея парило рукотворное солнце.
— Добрый вечер, Луис! — маг отложил книгу, поэт успел лишь прочитать часть имени на обложки — Мигель Эрнан…
— Замечательный вечер, — согласился поэт, — Принесите бумагу и чернила, — приказал он слуге, ждавшему распоряжений.
— Вдохновение? — сочувственно поинтересовался Гийом, потянувшись за бокалом.
— Да, — кивнул поэт.
— Тогда не буду мешать, прочтете, когда закончите.
— Вот, слушайте, — сказал вскоре де Кордова.
Какой сияющий вечер! Воздух застыл, зачарован; Белый аист в полете Дремотою скован; И ласточки вьются, и клиньями крыльев Врезаются в золото ветра, И снова Уносятся в радостный вечер В кружение снов. И только одна черной стрелкой в зените кружится, И клиньями крыльев врезается в сумрак простора — Не может найти она черную щель в черепице. Белый аист, большой и спокойный, Торчит закорюкой — такой неуклюжий! — Над колокольней.
