Рейтинговые книги
Читем онлайн Расплата - Геннадий Семенихин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 112

— Какой ты вредный, Веня, — осадила она.

— А ты еще сомневалась, — дурашливо ухмыльнулся Якушев.

С черного незатейливого коврика, повешенного над скрипучей железной койкой, с почтовой цветной открытки, весело подмаргивая, смотрел на них Чарли Чаплин.

— Отвернись, бесстыжий, — обратилась к нему Тося и потянулась к Якушеву: — Ой, Веня, как же я тебя ждала на этом новом месте…

Якушев лишь наутро возвратился в полк за несколько минут до построения, и, когда появился на стоянке, Вано сердито сказал:

— Почему чуть не опоздал, не спрашиваю, но, если когда-нибудь еще так явишься, шкуру спущу, как тот сердитый грузин Ломидзе, который пообещал это же сделать своему любимому ишаку за то, что тот отказался везти на Авлабарский базар бурдюк с кахетинским вином.

Якушев, скроив удивленное лицо, полюбопытствовал:

— А почему же он отказался это сделать, командир?

— А потому, что был умнее тебя, Веня, и сказал при этом, что не позволит ронять свое достоинство.

— Достоинство? — захохотал прислушивавшийся к их диалогу Максимович. — Братка ты мой, да откуда же у ишака еще и достоинство?

— Помолчи. То был очеловеченный ишак по прозвищу Гоги, и он заявил, что кахетинское не повезет, а повезет только бочонок с хванчкарой — этим благородным напитком богов и джигитов Кавказа.

Красная ракета с треском взлетела в воздух и оборвала их веселый говорок. Уже в кабине, включив СПУ, Якушев услышал гортанный голос командира:

— Веня, будь повнимательнее. На нашем участке фронта «мессеры» появились из эскадры самого Мельдерса.

— Мельдерса мы еще не били, командир, — лаконично отпарировал стрелок.

Тяжелый Ил-2 протащился по раскисшему полю грунтового аэродрома на взлетную полосу и вскоре по зеленой ракете начал разбег, увлекая за собой три ведомые машины.

И опять штурмовики бомбили немецкие батареи и склады с боеприпасами, опять пикировали на замаскированные срубленными елями орудия, опять прорывались сквозь зенитный огонь и на пути к цели и отходя от нее.

…Дни мелькали вместе с оторванными листками календаря. На новых картах, розданных перед очередным рывком всего фронта на запад, уже появились названия подлинно немецких городов, и в их числе Заган, Шпротау, Кюстрин, Франкфурт-на-Одере, Коттбусь, даже Штеттин.

Однако и сейчас воздушная армия ежедневно несла потери. Кто-то из летчиков сгорал над целью, кто-то в последней попытке дотянуть до своего аэродрома падал на неуправляемой машине почти на его границе, и его, обожженного, молчаливого, поднимали из-под почерневших обломков, чтобы достойно похоронить под скупые залпы винтовочного салюта. А в отделе кадров уже на другой день думали, кого и куда из летчиков передвинуть, чтобы заполнить брешь. Именно в итоге такого стечения обстоятельств Вано Бакрадзе был назначен на должность командира эскадрильи и как-то пошутил перед вылетом:

— Теперь смотри, Венька, мы уже не только за четыре аэроплана отвечаем, но и еще за восемь. А у нас всего четыре глаза: у самого комэска, стало быть у меня, два и у его воздушного стрелка, то есть у тебя, тоже два.

Он шутил, но шутил как-то невесело, и взгляд у него был какой-то вялый. Якушев, глядя на грузина, сострадательно думал: «Устал ты, дружище, чертовски устал». Вано всегда откалывал Золотую Звезду Героя со своей гимнастерки, если предстоял боевой вылет. Когда это сделал в первый раз, скупо сказал:

— Максимовичу, что ли, отдать на временное храпение. Он на земле, он сбережет, если со мной что случится.

— Что ты, что ты! — взорвался Якушев. — Прекрати эти заупокойные речи. Если ты погибнешь, значит, и я погибну. Самолет-то один. А я жить хочу… Понимаешь, жить.

— Понимаю, — перевел все на шутку грузин. — Тебя твоя Тося околдовала. А как же Леночка, та, что в госпитале под Москвой ухаживала за тобой, мной и Сошниковым?

Якушев опустил голову, снял шлемофон, ладонью расчесал спутанные волосы и задумался:

— Не трожь, Вано, старую рану. Лена всегда со мной, но ведь жизнь-то одна.

— Да, одна, — невесело подтвердил грузин. — И жаль мне тех, кому еще предстоит с ней расстаться в последние дни войны.

И было странным, что через несколько часов после этого разговора Веню на рассвете растолкала Тося, у которой он оставался ночевать:

— Ты проснись, сейчас же проснись.

Якушев неохотно повиновался. Тося сидела в постели, наклонившись над ним. Бретелька сползла с ее левого плеча. Обдавая его горячим дыханием, она сурово спросила:

— Ты скажи, как на исповеди скажи, твоя Лена, она была лучше?

— Да что вы, сговорились, что ли, — пробурчал он. — Днем командир допрос учинил, ночью ты об одном и том же спрашиваешь. Спи.

— Нет, ты ответь, лучше или хуже?

— Она была другая, — проговорил он неохотно. — Совсем другая. Двух человек абсолютно одинаковых на земном шаре не бывает.

После долгой изнурительной паузы Тося глубоко вздохнула:

— Нет, она была лучше… Но только я тоже бы так поступила, окажись на ее месте.

Якушев нежно погладил теплое плечо Тоси, тихо сказал:

— Ладно, не спрашивай больше у меня о ней, еще память не остыла.

В тот день он вдруг вспомнил об этом ночном разговоре в самое неудобное время, когда их эскадрилья заходила на цель. Под плоскостями двенадцати «ильюшиных», парами вытянувшихся над передним краем вражеской обороны в колонну, лежала ощетинившаяся огнем земля фашистской Германии. Пара за парой пикировали штурмовики на вражеские окопы, хлестали пушечным огнем по замаскированным фашистским артиллерийским позициям. От близкого разрыва машину резко встряхнуло, и в наушниках прозвучал свирепый голос Бакрадзе:

— Ты что? Стихи там пишешь, что ли, или завещание от нас обоих? Очередь по зениткам. Очередь, тебе говорю!

Внизу под острым килем штурмовика распустилось облачко дыма от разорвавшегося снаряда, и самолет встряхнуло.

— Задери нос! — прокричал стрелок, но Бакрадзе уже и без его команды понял, что надо делать.

Он успел заставить их «шестерку» устремиться вверх, так что земля и лесная опушка, с которой били зенитные батареи противника, оказалась в поле зрения у Якушева и тот дал по ним очередь. Колонна перестроилась в четверки, и они группой спикировали на батареи. В пролысинах между темными лохматыми соснами вспухли бомбовые разрывы, и вдруг огромный столб огня и дыма встал над их верхушками. Горячая волна чуть-чуть, как показалось Вениамину, взболтнула самолет, и он услышал ликующий голос комэска:

— Веня, гляди, доигрались фрицы, это наши бомбы подняли их склад с боеприпасами. Переходим на бреющий, гляди в оба.

Якушев увидел позади их группы четверку крестатых «фокке-вульфов», но она даже не успела зайти их эскадрилье в хвост. Сверху обрушились на нее истребители прикрытия и мгновенно при первой же атаке зажгли две фашистские машины.

Когда «илы» все до единого пришли на аэродром и уже встали на круг перед посадкой, в наушниках шлемофона Бакрадзе услыхал ликующий голос Климова:

— Молодцы-донцы! — весело кричал командир полка. — Пехота после вашей атаки и этот узел сопротивления разгрызла, как орешек.

Это были дни великого напряжения для летчиков полка, когда экипажам приходилось ежедневно по три, а то и четыре раза штурмовать самые разные цели: то опорные пункты, то маленькие города и поселки, то аэродромы и железнодорожные станции. И уже летчики климовского полка не ходили на цели четверками или парами, как это бывало год назад. Штурмовали теперь большими группами, а иногда и всем полком, построенным в кильватер звеньев, а то и эскадрилий, и часто бывало, что при приближении такой армады все живое в стане противника разбегалось и пряталось в щели. Распухали летные книжки от новых записей о боевых вылетах, почти каждый день приходили телеграммы о награждении то одного, то другого пилота, воздушного стрелка, авиационного техника или механика орденом или медалью.

И, не таясь даже от командира полка, офицеры и сержанты хорошо выпить за это в перерыве между боевыми полетами умели. В тех случаях, когда вручался орден или медаль, опускалась на дно какой-нибудь аэродромной жестяной кружки награда и только из нее полагалось пить виновнику торжества.

Но в эти же дни, когда офицерам и сержантам вручали награду, редко-редко, но приходилось авиаторам копать где-нибудь на окраине аэродрома в осклизлой немецкой земле могилу и опускать в нее в наспех сколоченном гробе своего однополчанина: летчика, сумевшего почти мертвым посадить израненный «ил», или воздушного стрелка, поникшего еще в полете окровавленной головой на турель, навсегда отговорившего по СПУ. Тогда нестройно гремел оркестр, сухо щелкали винтовочные салюты и вырастал на неласковой чужбине за тысячу с лишним верст от его родного города или деревушки скромный холмик, увенчанный пирамидкой с пятиконечной красной звездочкой или деревянным пропеллером, специально изготовленным в ПАРМе на этот случай. И навсегда исключался из строевых списков полка этот юноша, дожить которому до окончания войны хотелось не меньше других, и проливала где-то вдали от фронта слезы его скорбная мать или одряхлевший отец.

1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 112
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Расплата - Геннадий Семенихин бесплатно.

Оставить комментарий