— Говорит та, которая ничего не знает о моем племени.
— Погодите, — поспешно вмешиваюсь я. — Так значит, Джимми Чолла действительно существовал? И все эти фантастические истории о нем — правда? — Для меня это все равно что выяснить, будто Поль Баньян[41] — реальное историческое лицо.
— Джимми Чолла — вымышленный персонаж, — поясняет Тетушка, — но имя свое он получил от Джиманчоллы, который точно был настоящим. И многие семьи в Расписных землях, в том числе и Кукурузные Глаза, ведут от него свою родословную. Благодаря его крови мы обладаем шаманским зрением.
— Вы только послушайте ее, — закатывает глаза Консуэла.
Лейла даже не удосуживается раскрыть рот. Ее ответ очевиден по презрительному взгляду, обращенному на воронову женщину.
— Но раз теперь вы все живете в гармонии и согласии, — не унимается Консуэла, — зачем вам нужны псовые братцы? Что-то не похоже, что они успешно защищают вас от пятипалых не из вашего племени — да даже от ваших же соплеменников, решивших построить казино и охотиться на тех самых кузенов, с которыми вы якобы живете в мире.
— Нынче, — отвечает Лейла, — они играют в догонялки с теми майнаво, кому нравится так развлекаться. Но они не раздумывая выступят против тех майнаво, которые забредут в Расписные земли и нарушат перемирие.
Мне не терпится разузнать побольше об этом предке, благодаря которому возникли сказки о Джимми Чолле, однако напряжение между двумя женщинами и не думает ослабевать.
— Ладно, — прерываю я их, надеясь не допустить еще одного витка конфликта. — Итак, мы установили, что Консуэла навлекла на Томаса опасность не из злого умысла. Тем не менее если бы она не впутала его, то и обсуждать сейчас было бы нечего. Я ни в чем не ошибаюсь?
Я перевожу взгляд с одной на другую. Консуэла неохотно кивает. Тетушка делает глубокий вдох, затем поступает так же, не переставая, однако, хмуриться.
— Следовательно, желание Тетушки, чтобы ты исправила причиненный вред, вполне обоснованно, — обращаюсь я к вороновой женщине. — В противном случае она собирается предпринять более решительные действия. По моему мнению, единственный способ избавить Томаса от опасности — отыскать возможность отозвать утилизаторов. Этим тебе и следует заняться. Вероятно, твоя большая собака в состоянии оказать необходимую помощь.
— Гордо не собака, и он не мой.
— Но попросить-то его ты можешь?
— Гордо больше предан Ситале, нежели мне, и, уверена, ты прекрасно помнишь, что только что с ней сотворил, — Консуэла закипает, и я начинаю опасаться, что она вот-вот набросится на меня. На ее бурную реакцию Лейла отвечает тем, что вскидывает револьвер и взводит курок.
— Тетушка, пожалуйста, — говорю я.
Она опускает оружие, и я снова обращаюсь к вороновой женщине:
— Помнишь свои собственные слова? Что ты говоришь с нами из уважения к местным майнаво. Почему бы тебе не попытаться хотя бы по этой причине?
Консуэла смотрит на майнаво, придвинувшихся за время беседы к краю вытоптанной площадки. Переводя взгляд с одного на другого, она заметно расслабляется.
— Договорились, — произносит наконец воронова женщина. — Я попытаюсь отыскать способ отозвать утилизаторов. А если у меня не получится?
— Что ж, по крайней мере ты пыталась, — отзываюсь я.
— Тогда не вздумай возвращаться, — добавляет Тетушка.
Консуэла спокойно встает с камня, и тут, к моему немалому удивлению, рядом с ней возникает Ситала — а я и не заметил, как она подошла! Впрочем, возможно, она и не подходила, а все это время стояла рядом с сестрой, только была невидимой. Или мгновенно перенеслась к нам, оставив Морагу и Лию. К сожалению, я очень мало знаю о майнаво.
Воронова женщина мерит сестру ледяным взглядом:
— А тебе чего?
— Я иду с тобой.
Консуэла качает головой:
— Ты совсем меня за дуру держишь?
— И что же я, по-твоему, отколю?
— Притворишься мною. Убьешь меня во сне, чтобы завладеть моей жизнью.
— Зачем мне это?
— Потому что ты ненастоящая. Ты — мои воспоминания, только и всего. Но тебе хочется стать чем-то большим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Благодаря Стиву я уже и есть нечто большее.
— И вот этого я не забуду, — Консуэла мечет в мою сторону злобный взгляд.
— Сестренка, мир — разноцветный, — отвечает Ситала. — И он никогда не был черно-белым. — Она переводит взгляд на Тетушку. — И тебе тоже не стоит этого забывать, старейшина.
Я нахожу упрек вполне обоснованным, но Лейла не удостаивает Ситалу ответом.
— Так с какой стати мне тебе доверять? — допрашивает Консуэла сестру.
Та улыбается.
— Потому что мне известны все ужасы, что ты принесла в мир, но известно и великое добро, сотворенное тобою. А иначе Ворон тебя и не полюбил бы. Ведь первой в наш мир он привел именно тебя. Я это знаю, потому что помню то, что ты позабыла.
— Ты помнишь… — тихо произносит Консуэла.
Мне слышатся в ее голосе тоска и ужас.
Ситала кивает:
— И поскольку я уже не призрачная птица, могу поделиться с тобой утраченными воспоминаниями. Тебе достаточно попросить.
— Но в чем твой профит?
— Ты моя сестра. Посмотрим, вдруг у нас получится начать все заново.
Консуэла долго молчит, но в конце концов кивает:
— Что ж, пойдем вместе.
— Спасибо, — улыбается мне Ситала. — Я не забыла своего обещания. Позови меня, когда будешь готов, и я приду.
— Обязательно, — отвечаю я.
Ее выбор печалит меня, но почем мне знать, наверное, они нужны друг другу. В этом мире какой только взаимозависимости не встречается.
— И еще. Сеньора Кукурузные Глаза, — Ситала очень серьезна, — я поговорю с Гордо. Мы сделаем все возможное, чтобы переубедить утилизаторов насчет Томаса. И если нам не удастся отозвать их, мы будем защищать его в этом мире и в следующем.
— Не будем, — цедит Консуэла.
Ситала склоняет голову:
— Прошу прощения, сеньора. Я не должна была говорить за сестру. Я хотела сказать, я и, надеюсь, Гордо будем защищать Томаса.
Она чуть наклоняет голову, и в следующий миг обе вороновы женщины обращаются в птиц и бок о бок взмывают в небо.
Их отлет служит своеобразным сигналом, после которого майнаво начинают расходиться, причем исчезают они так же быстро, как и появились. Я поднимаюсь и вглядываюсь в удаляющиеся спины кузенов, надеясь заметить рыжие волосы Калико. Впрочем, если она где-то в центре толпы, шансов у меня нет. У холодных углей кострища остаемся только я да Тетушка. На дальнем конце площадки стоят Морагу, Лия, Томас и Сантана. Больше никого нет.
Тетушка и не думает вставать, и я протягиваю ей руку. Мое предложение помощи остается без ответа, и тогда я снова усаживаюсь рядом с ней.
— Как думаете, найдут они способ помочь Томасу? — спрашиваю я.
— Сомневаюсь. Они сделают то, чем всегда занимаются старые духи: бедокурят и навлекают неприятности на любого оказавшегося поблизости. Не в их характере поступать иначе. Лучше бы ты позволил мне пристрелить ее.
Повинуясь внезапному порыву, я обнимаю старушку за плечи.
— Вы же понимаете, это было бы паршивое решение проблемы. — Я задумчиво смотрю в сторону, куда улетели вороны, и добавляю: — Я верю, что Ситала поступит правильно.
— Тогда ты просто дурак.
— Меня обзывали и похуже.
Лейла пожимает плечами.
— Хм… Калико… — сменяет она тему и гладит меня по щеке. — Вороны рассказали мне о вашей размолвке.
— Да, я повел себя не лучшим образом.
— Тебе действительно небезразлична твоя подружка-майнаво?
— Ну конечно!
— Тогда тебе стоит отыскать ее. Расскажи ей о своих чувствах.
— Не так-то это легко.
Старушка склоняется ко мне:
— Неужто трудно открыть свое сердце тому, кого любишь?
— Беда в том, что найти ее трудно.
— Это верно, — кивает Тетушка. — Если они не хотят показываться на глаза, отыскать их вправду нелегко.
Пожалуй, несколько странно сидеть вот так на камнях колеса стихий и обсуждать свои любовные перипетии со старейшиной племени. Из рода Кукурузные Глаза я никого и не знаю, за исключением Томаса — да и с ним знакомство наше шапочное: здороваюсь с ним в фактории, когда заглядываю туда что-нибудь купить или почесать языки с Рувимом. Тетушку я вижу частенько, проходя мимо их родового гнезда. Обычно старушка сидит на крылечке в компании ворон, устроившихся на перилах или на деревьях и кактусах неподалеку. Порой она машет мне рукой, порой полностью игнорирует.
