На идущего по лагерю юношу со своими пожитками практически никто не обращал внимания. Немногочисленные обитатели лагеря занимались своими делами и мало интересовались окружающим их миром. Только изредка отрываясь от своих важных дел, на него поглядывали кто с интересом, а кто просто так. В северном углу лагеря находилась широкая площадка метров двести на сто, в конце которой стояли несколько десятков чучел в натуральную величину, глядя на которые не трудно было догадаться, кого те изображали.
У исходной позиции стояли разные столы, подставки и ещё много разных деревянных устройств. Здесь находились корзины с пучками стрел разной длины, на столах валялись костяные кольца для натягивания тетивы и обрывки оной, куски тонкой кожи, деревянные, костяные и стальные пластины, разные инструменты, пучки птичьих перьев, Саша даже заметил миниатюрный, грубо собранный пресс для подгонки наконечников. Здесь было всё для того, чтобы знающий и понимающий человек смог починить или «подогнать» своё оружие. Конечно, уважающий себя и ценящий своё оружие и, соответственно, свою жизнь, лучник обязательно имеет свой инструмент и пользуется только им, но, как Саша уже заметил, в лагере хватало народу, имеющего только поверхностное отношение к стрельбе из этого благородного оружия.
Вдоль линии, примерно в тридцати пяти шагах от расположенных напротив соломенных мишеней, построились молодые парни с обычными простыми длинными луками. Саша видел такие луки во многих фильмах и на многих фотографиях и изображениях. Наверное, именно из таких луков английские йомены сражались во времена столетней войны. Не зря английские власти проводили политику разрешения и поощрения среди своих простых подданных в освоении этого древнего, как само человечество, оружия. Уже то, что во всех крупных английских портах были созданы специальные комиссии по досмотру и проверке испанского и итальянского тиса, из которого изготовлялись в те времена луки англичан, заслуживало уважения. Ежегодно проводились разные турниры и соревнования между стрелками, вознеся этот вид оружия на высокий уровень.
Но кроме простых «лонгбоу» Саша замечал и сложные составные луки: бойцы с такими луками тренировались чуть поодаль, посылая свои стрелы с кувырка, стоя на колене и даже лёжа на спине. Конечно, точность и дальность такого выстрела сильно хромала, но тренировки выстрела из разных положений очень могли пригодиться. Воины, не охотники или ополченцы, а именно воины из конунговой дружины очень отличались от всех остальных стрелков, как доспехом, так и вооружением. Дисциплина, в отличие от ополчения, была на высоте. Четкие построения, залповая стрельба, чеканные движения по команде. Ополчение резко контрастировало с регулярными войсками, но было одно «но». Среди ополченцев, тренирующихся на площадке, находились такие дедули, которые походили больше на лешаков, чем на бойцов армии Хирмальма. Саша насчитал четверых таких одетых полностью в шкуры дедов. На них не было доспеха. У них не было коротких мечей-кроксов, как у Уная. Они не тренировались со всеми, им, похоже, это было без надобности. Казалось, они находились вне закона в этом коллективе. Как заметил подошедший к командирской палатке и ожидающий снаружи уже около пятнадцати минут начальство Саша, «лешие», как он их мысленно окрестил, пользовались почетом и уважением, как среди обычных стрелков, так и среди командиров. Достаточно было взглянуть на их луки и всё становилось на свои места. Один из луков он разглядел у молодого паренька, одетого в куртку с капюшоном из серой шкуры.
Он выходил из палатки, у входа в которую стоял Саша. Был он невысокого роста, но крепкого атлетического телосложения. Тёмные волосы почти касались плечей. Часть из них, собранная с висков и со лба в тонкую косицу, спадала по затылку. Чистое и открытое лицо парня было омрачено чем-то. Видимо, повздорил с начальством. Столкнувшись на входе с Саней, он мрачно поглядел тому в глаза, не встретив при этом ни испуга, ни уважительного взгляда. Принц, не обращая внимания на жесткий взгляд, лениво и беззаботно рассматривал толкнувшего его.
Это неприятная заминка так ничем и не закончилась. Парень, казалось, был не совсем в себе, поэтому, бросив последний свой колкий взгляд на непонятного незнакомца, продолжил свой путь. На спине у удаляющегося юноши принц успел заметить верхнее плечо изогнутого наружу композитного лука. Такой лук мог принадлежать только очень хорошему стрелку, и, судя по тому, как перед удаляющимся воином расступались остальные, тот пользовался уважением среди своих «коллег».
Провожатый, посланный конунгом и приведший Сашу в лагерь, перед этим нырнул внутрь палатки, чтобы доложиться начальству, и спустя некоторое время вынырнул с ехидной рожей:
— Проходи, сотник Бранд ждёт тебя!
Проигнорировав злорадное выражение на «фейсе» паршивца, принц с невозмутимым видом двинулся вглубь шатра. Почти зайдя внутрь просторного отделения шатра, являющегося, по всей видимости, местом, где спал весь, так сказать, высший офицерский состав сотни лучников, Саша расслышал конец монолога, произносимого рассерженным голосом:
— … Совсем молодняк обнаглел! Я ему говорю: «нельзя!», а он ни в какую! Ишь чего удумал! Я ему дам за стену на вылазку! Чтоб его враз тарки к ужину подали! Вот возьму розгу да при всем лагере отстегаю, и не посмотрю, что от самого конунга имя второе получил!
Видимо командирский запал подходил к концу, потому что последнюю фразу он произнёс уже менее разгневанно:
— Вон и так с каждой атакой с десяток отроков теряем, а кто потом в глаза матерям и отцам их смотреть будет? О-хо-хо, так совсем нас не останется, а ворога, будто поток бездонный…
В этот самый момент в помещение вошел Ксандр, сопровождаемый посланцем конунга. Мельком бросив взгляд на внутреннюю обстановку, глаза принца остановились на сотнике.
Здесь стояло несколько грубо сколоченных из необработанных досок коек, которые были застелены грубыми льняными покрывалами. Посредине комнаты стоял грузный стол с длинными скамьями по бокам, в центре стола сидел сам сотник, а рядом по правую руку стоял, опершись плечом на центральный опорный столб, молодой воин и почтительно выслушивал монолог старшего.
Бранд ещё полминуты сидел, упершись взглядом в столешницу, и думал свою горькую думу, не замечая никого вокруг. Сквозь его коротко подстриженные седые волосы пробивались три борозды свежих шрамов, начинаясь от макушки и заканчиваясь почти возле уха. Широкие покатые плечи делали его похожим на борца, а мощные кулаки довершали портрет человека, способного переломать чью-нибудь руку без особых усилий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
