но мне кажется, что я плачу вечно. Я плачу о последних нескольких неделях, о боли и страхе, об облегчении и безопасности, которые я чувствую в его объятиях.
В конце концов слезы утихают, но Рис не двигается. Он продолжает растирать круги на моей спине, гладить мои волосы и ждет, когда я пошевелюсь.
― Что ты здесь делаешь? ― спрашиваю я.
― Я же говорил тебе, что океан не сможет оторвать меня от тебя.
Мое сердце замирает, я поднимаю голову, накрываю его лицо и прижимаю его губы к своим в сладком, томительном поцелуе. Он стонет мне в губы, углубляя поцелуй и еще крепче прижимая меня к себе.
Я чувствую вкус своих слез в этом поцелуе и знаю, что он тоже, но он ничего не говорит. Его губы перемещаются с моих и целуют дорожку слез по моим щекам, слизывая каждую из них, а затем прижимаются к каждому веку.
― Тебе больно? ― спрашивает он в конце концов.
Я оттягиваю воротник рубашки вниз, чтобы открыть ему свою шею. Я понятия не имею, как выглядят синяки, но если судить по тому, как опасно темнеют его глаза, это выглядит ужасающе.
― Пожалуйста, позволь мне убить его.
― Нет. ― Я говорю, прижимаясь к нему ближе. Я слышу, как бьется его сердце о грудную клетку — пульс еще не успокоился после драки.
― Кто он?
― Парень моей мамы, ― с содроганием отвечаю я, а потом вдруг вспоминаю, зачем я вообще сюда пришел. ― Моя мама, Рис. Я пришла сюда, чтобы поговорить с ней, но ее не было. Что, если он что-то с ней сделал? Мы должны найти ее. ― Я судорожно восклицаю, пытаясь вырваться из его объятий, но он крепко держит меня.
― Твоя мама в безопасности. Сегодня утром я отвез ее в реабилитационный центр.
Я перестаю сопротивляться, и мое тело обмякает в его руках в неверии.
― Почему? ― спрашиваю я, ошеломленная: ― Я не понимаю. Как ты узнал, что я здесь?
― Когда я проснулся утром без тебя, Беллами рассказала мне, что ты уехал домой, потому что у твоей мамы была передозировка. Я не собирался позволять тебе справляться с этим в одиночку, любимая, ― говорит он, убирая прядь волос за ухо. ― Я вылетел в Чикаго тем же днем и провел последние пару дней в поисках лучшего реабилитационного центра. Сегодня утром я встретился с твоей мамой и убедил ее поехать, а затем высадил ее. После этого я зашел к Триш, и она сказала мне, что ты здесь, поэтому я сразу же вернулся. Хотел бы я быть на тридцать минут быстрее, чтобы не дать ему даже прикоснуться к тебе. ― Он рычит, ярость возвращается в его голос, когда он смотрит в направлении ванной комнаты. ― Он мертвец, Сильвер, от моих рук или от рук того, кому я заплачу за эту работу, он долго не проживет.
Меня охватывает шок от того, на что он пошел за последние несколько дней, помимо того, что просто спас мне жизнь.
― Почему ты сделал все это для меня?
― Потому что я люблю тебя, Тайер. Я люблю тебя уже очень давно, даже когда утверждал, что никогда не хотел влюбляться. Я готов сделать гораздо больше, чем это, чтобы сделать тебя счастливой и облегчить твою боль. Ты видишь меня таким, какой я есть на самом деле, и ты заставляешь меня рисковать всем. Я не могу представить свою жизнь без тебя.
Я становлюсь на колени между его коленями, обхватываю его шею руками и сжимаю в смертельной хватке, зарываясь лицом в его шею.
― Скажи мне, что ты все еще любишь меня, Сильвер. ― Умоляет он.
― Люблю, ― отвечаю я приглушенным голосом.
Он осторожно, чтобы не сделать мне еще больнее, поглаживает мой затылок и откидывает голову назад.
― Я хочу услышать эти слова. И Тайер, я хочу услышать свое имя. ― Он требует: ― Скажи мое имя. Скажи, что любишь меня.
― Я люблю тебя, Рис. Даже когда я злилась на тебя, я любила тебя. Даже когда я не должна была любить тебя, я любила. Как я могла устоять перед тобой, если ты самый добрый, самый щедрый человек, которого я когда-либо встречала? Ты мой лучший друг, хотя не говори Беллами, потому что она убьет меня, мой возлюбленный и мой спаситель. Я люблю тебя бесконечно.
Он прижимает свои губы к моим в кровопролитном поцелуе, держа меня за затылок, чтобы контролировать поцелуй. Мы дико касаемся друг друга, изголодавшиеся по прикосновениям после разлуки и возбужденные взаимными признаниями.
В конце концов мы отрываемся друг от друга, задыхаясь. Он зовет кого-то ― какого-то помощника, который разберется с этой ситуацией, ― и выносит меня на улицу, в безопасное место.
41
В итоге мы проводим Рождество в Чикаго, пока Тайер восстанавливается после травмы. Частный врач, к которому я ее отвез, посоветовал ей избегать физических нагрузок в течение недели, поэтому я снял для нас номер в отеле The Langham и присматриваю за ней.
Я жду ее с нетерпением, пока она выздоравливает, и отказываюсь прикасаться к ней, как бы она ни умоляла.
Она говорит, что через пару дней ей становится лучше, но я не хочу рисковать ее здоровьем.
Тем временем Митч таинственно исчезает.
По крайней мере, так говорят все, кто ищет, а я не думаю, что кто-то будет искать. На самом же деле его пытали, расчленили и сожгли в различных чикагских крематориях.
Тайер не задает вопросов, радуясь жизни в блаженном неведении, а я ничего не говорю, радуясь тому, что ему было больно до самого конца, и жалея, что не могу найти способ вернуть его к жизни, чтобы снова убить.
Тайер не разрешают навещать мать, пока она находится в детоксикации, она может только написать ей письмо, которое будет передано, как только она пройдет этот этап. В письме она говорит, что гордится ею, и надеется, что на этот раз ей удастся сохранить трезвость.
Только время покажет, но это хорошее начало.
Мы проводим много времени с Триш и Ноланом, который после одного разговора со мной говорит Тайер:
― Намного лучше, чем Картер.
Моя грудь надувается, и я гордо улыбаюсь ей. Моя улыбка становится только
