...Вскоре сыграли свадьбу, и молодые отправились в свадебное путешествие на шикарном теплоходе. Поздно вечером они вышли на палубу и долго любовались, как волны, разбиваясь о борт судна, рассыпались брызгами, как одиноко мерцали редкие звезды в черном небе. Ольга предложила пойти в каюту — стало холодно.
— Подожди, мне надо тебе что-то сказать... — И Герман почему-то боязливо оглянулся по сторонам.
...В тот вечер он сообщил ей, что все знает о ней, о ее связях с Карен Милз и Грудом Беланом, что работать на них им придется вместе, помогая друг другу.
На какое-то мгновение перед ней открылось совсем другое лицо Германа — глубоко запрятанные под широкие брови глаза смотрели на нее холодно и расчетливо. Она молча выслушала его признание и тяжело вздохнула. Он спросил:
— Что ты вздыхаешь? Нам будет хорошо. У нас будет много денег. Они должны платить и мне и тебе. А такая красивая, как ты, должна быть богатой, очень богатой...
На губах у Ольги заиграла ехидно-насмешливая улыбка... «Боже мой, какие они стандартные... С одной и той же пластинки. Милз тоже так говорила ей». Но она не сказала ему то, о чем подумала. Спрятав улыбку, она деловито заметила:
— Но у нас будет много трудностей на пути к богатству. Ты не считаешь?
И тогда, задрав нос кверху, Герман, словно он вещал с амвона, изрек: «Через трудности к звездам!»
...Да, медовый месяц оказался горьким! Родители ее словно чувствовали это и все допытывались: «Почему ты, доченька, такая грустная?» Они ничего не знали. И Ольга употребила все свое искусство конспиратора, чтобы мать и отец даже мысли не допускали, что их дочь продалась разведчикам, работающим против России. Они прокляли бы ее. Ольга вспоминала Швейцарию, советских военнопленных, дудочку, подаренную ей солдатом, вспоминала, как отец, немец по национальности, помогал участникам движения Сопротивления, вспоминала друзей матери, коммунистов. А она... Продалась.. Ну что же, быть по сему!
Кончились каникулы, и наступил день отъезда в Москву, Ее снова инструктировали. «Ваша главная задача — непрестанно расширять круг знакомых, изучать их, поставлять нам данные о них». Она догадывалась, что в Москву под видом туристов приезжают ее «коллеги». Но Карен строго предупредила: никаких встреч, никаких бесед с ними. Никто до поры до времени не будет ее инспектировать, и никому она не подотчетна в Москве. О выполнении заданий Ольга должна была докладывать, вернувшись домой, сдавая собранные материалы. Когда она приезжала домой, то в тот же день отправляла открытку по условному адресу — текст был стандартный:
«Дорогая Рит! Вчера я вернулась из продолжительной поездки. Все хорошо, плохо только, что моя глухота прогрессирует, совсем неважно стала слышать. Привезла тебе обещанную гранатовую брошь. Скоро увидимся. Целую, Ольга».
Кто такая Рит? Она не знала, но предполагала, что такой вообще не существует. Видимо, псевдоним, придуманный для связи с Карен и Гудом. Да и эти, вероятно, скрываются под псевдонимами. На второй день после того, как Ольга опускала в почтовый ящик открытку, раздавался телефонный звонок. Ее вызывали на встречу. Сперва она отчитывалась устно, а потом ей говорили: «...об этом напишите подробнее». И два-три дня она писала свой отчет. Сдавала его и получала вознаграждение. Деньги платили большие, но платили по-разному. Если в докладе оказывались сведения, представляющие особо большой интерес, ставка повышалась. Иногда даже до двухсот процентов. Так, в частности, было, когда Ольга передала не только основные данные о своем возлюбленном, студенте МВТУ, но и скупые сведения о его институте, о его учебной практике в Севастополе, включая фотокопии с некоторых листов студенческого конспекта.
Иногда Ольга оставалась в недоумении. Ей, например, казалось, что она заслужит самой щедрой награды за свои сообщения о докторе Васильевой и ее дочери, студентке Марине. Глава этой семьи Эрхардт оказался немецким шпионом и в первые же дни войны бежал к гитлеровцам. Сейчас он работает на какую-то разведку. Однако это сообщение было воспринято равнодушно, спокойно, без дополнительных вопросов. Вскоре она поняла, в чем тут дело: хозяевам многое уже было известно и об Эрхардте и о его семье. И только значительно позднее от нее потребовали письменного доклада о докторе Васильевой и ее дочери Марине, их друзьях и знакомых.
Она выполнила и это требование, хотя писать о Марине было нелегко — иногда ей казалось, что она искренне подружилась с дочкой русского доктора. Она могла бы, конечно, поступить тут так же, как это дела; ли дядюшкины друзья — сочиняли небылицы о «настроениях» советских людей и «полной готовности их» идти на контакт с вражеской разведкой. За такую «информацию» источник получал повышенную плату. Но с Мариной Ольга так не могла поступить, Она дала себе слово — напишу то, что есть.
«...Марина Васильева. Сложная натура. Остатки былой озлобленности, склонность к фронде и порой стремление обязательно высказать свою особую, оригинальную, отличную от общепринятой точку зрения на острые вопросы жизни. Но у этой девушки есть и такие качества, как честность, неподкупность, принципиальность, желание глубоко осмыслить окружающий мир... Марину Васильеву нельзя купить... Любовь и преданность своей стране в ней намного сильнее озлобленности и фрондерства... Сама она иногда позволяет себе смотреть на некоторые стороны советского образа жизни сквозь дымчатые очки, но, как тигрица, набрасывается на того, кто посмеет чернить эту жизнь в главных ее проявлениях... Скорее можно запугать — она несколько боязлива. Страх преследовал ее с детства... И у нее есть уязвимое место — слепая любовь к матери. Лишь бы не потревожить маму... Я говорила об этом и господину Зильберу...»
Господин Зильбер... Его приезд в Москву имел для нее особо важное значение. Белан предупреждал: «Обстоятельства могут сложиться вопреки общему правилу, так что в Москве вы должны будете встретиться и помочь нашему человеку. На этот случай вам дается пароль: «У меня для вас имеется гранатовая брошь». Человеку, который произнесет эту фразу, можно верить, помогать, отвечать на его вопросы...»
Однажды к Ольге, в общежитие, позвонил иностранец и сказал, что привез небольшую посылку от ее родных. Они условились о встрече. Посылки не было. Был пароль: «У меня для вас имеется гранатовая брошь». Это сказал Зильбер...
После первых же его вопросов Ольга поняла: среди других заданий разведчика есть и такое: проверить ее работу на месте. И действительно, При первой же встрече он попросил подробно рассказать, как выполнялась операция закладки тайника в Донском монастыре. Вопрос этот насторожил, точнее, напугал. Усилил тревогу. И вот почему.
