Резу, и он медленно осел на землю как груда мусора.
Не сразу поверив в то, что все кончено, я подбежал к месту, где лежал Резу. Над ним стоял Умслопогас — как мне показалось, обессилевший вконец, потому что опирался на топор, а его ноги дрожали. Но Резу еще не был мертв. Он открыл глаза и уставился на зулуса с дьявольской ненавистью.
— Ты еще не победил меня, чернокожий, — выдохнул он. — Это топор дал тебе победу. Древний святой топор, который когда-то был моим, пока женщина не украла его. Да, это дар ведьмы из пещеры, которая велела тебе войти туда, где живет дух жизни. Он не поцеловал мою плоть и оставил умирать. Черный человек, мы можем встретиться где-нибудь снова и сразиться. Как бы я хотел задушить тебя вот этими руками и отправить вместе со мной во мрак. Но Лулала победит только в том случае, если ее судьба будет хуже моей. Ах, где я увижу волшебную красоту, которой она так бесстыдно хвастает…
Здесь жизнь покинула его, широкие руки раскинулись по земле, последнее дыхание сорвалось с губ.
Я стоял, оглядывая огромное тело, которое казалось мне человеческим лишь наполовину. Наши амахаггеры подошли и отвели меня в сторону, потом кинулись на тело своего древнего врага, как гончие на беспомощную лису, и руками и копьями начали вытаскивать внутренности, пока ничего человеческого в нем не осталось.
Их невозможно было остановить. Я был слишком утомлен прошедшим днем, чтобы хотя бы попытаться помешать им. Я жалею об этом, поскольку упустил возможность исследовать тело этого странного человека, а также понять, что же за кольчуга была на нем, которая остановила мои пули и даже лезвие Инкози-каас в сильных руках зулуса. Когда я посмотрел снова, от мощного гиганта остались только фрагменты тела, а кольчуга была разломана на маленькие кусочки амахаггерами, возможно, для того, чтобы стать для них талисманами.
Итак, я знал о Резу только то, что он был огромным и самым страшным человеком, какого я когда-либо видел. Он пронес свою силу через всю жизнь, поскольку по некоторым признакам ему было около пятидесяти лет, а его бессмертие было лишь сказкой, которую местные жители использовали в собственных интересах.
Наконец Умслопогас пришел в себя, открыл глаза и огляделся. Первым человеком, которого он увидел, был Билали. Он стоял, поглаживая свою белую бороду и жалуясь на все происходящее с философским, но вполне удовлетворенным видом. Это рассердило Умслопогаса, и он закричал:
— Я думаю, это был ты, древний мешок со словами и чистильщик дорог для ног того гиганта, который посмеялся надо мной! Неужели ты думал, что я паду под ударами этого пожирателя людей? — И он показал туда, где валялись останки Резу. — Теперь найди его топор, и, хотя я слаб и устал, я выпущу твою кровь.
— Что говорит этот черный герой, о Бодрствующий в ночи? — спросил Билали как можно вежливей.
Я передал ему все слово в слово. Билали вознес руки в ужасе, повернулся и тут же исчез. Больше я не видел его до нашего возвращения в Кор.
Увидев смерть своего вождя, члены племени, которые считали Резу непобедимым, стали испускать самые странные и неестественные крики, какие я только слышал в жизни. Так кричали, я думаю, филистимляне, когда Давид сразил Голиафа своим удачным ударом камня. Затем они отправились по домам, если они у них, конечно, были, с рекордной скоростью и в полном беспорядке.
Наши амахаггеры преследовали их некоторое время, но потом остановились. Они удовлетворились тем, что добили некоторых раненых, которых смогли найти, и вернулись в свое расположение. Я не следил за ними — битва была выиграна, я умывал руки. В моих воспоминаниях они остались людьми, о которых можно сказать, что у них отсутствует воспитание, а их привычки ужасны. Кроме того, они не были такими уж хорошими воинами. В любом случае я не хотел бы вновь оказаться в их команде.
Более того, у меня было еще одно дело. Мне предстояло разыскать бедную Инес, поэтому я не хотел давать согласие на то, чтобы возглавить амахеггеров в битве против их черных братьев, резуитов.
Но где была Инес? Если Ханс правильно понял их шамана, она находилась в хижине. Я надеялся, что именно там она и есть, в таком случае охоту можно было прекращать. Этот вопрос решался просто. Я позвал Ханса, который наслаждался тем, что стрелял по убегающему врагу, чтобы они подольше не могли забыть его и зулусов. С ним я отправился к хижине или, скорее, палатке из сучьев, которая была двадцать футов в длину и двенадцать-пятнадцать в ширину.
На восточной стороне я нашел отверстие, прикрытое тяжелой занавеской из древесных волокон. Я постоял около него в нерешительности, меня немного трясло, потому что, по правде говоря, я боялся отдернуть эту занавеску и увидеть то, что за ней находится. Собрав все свое мужество, я отодвинул ее и вошел внутрь с револьвером в руке. Сначала я не увидел ничего, поскольку попал из света в темноту. Когда глаза мои привыкли к мраку, я заметил некое светлое пятно на троне в конце этой хижины. Вокруг него был двойной ряд из женщин в белых одеждах. У них на шеях висели цепочки, а вокруг пояса были длинные ножи. Между троном и этими женщинами на полу лежал мертвый мужчина, один из жрецов, как я понял по его одеянию. В его руке все еще было огромное копье. Фигура на троне молчала, как и те, кто стоял вокруг нее на коленях; я даже подумал, не мертвы ли они.
— Леди Печальные Глаза, — прошептал Ханс. — И ее служанки. Без сомнения, у ее ног лежит тот старый жрец, что пришел сюда, чтобы убить ее, когда понял, что битва проиграна. Но ее подружки закололи его своими ножами.
Могу подтвердить, что предположение Ханса оказалось правильным, это доказывало, насколько быстр его ум. Фигурой на троне была Инес, а жрец действительно пришел,
