Алик не капризничал, стойко переносил тяготы, Мариам тоже терпела и только по приезду в отель стала предъявлять как за взятую напрокат машину, так и за поездку. Мол, не сидится тебе, как всем, в отеле, обязательно надо куда-то мотаться.
Но Умаг после Ровиня был слишком уныл, и Андрей, объехав несколько агентств Rent-a-car, нашёл то, что искал – Рено-Меган-Кабрио, двухдверное спортивное купе с откидным стеклянным верхом, шестиступенчатой коробкой передач, точно такой же, как тот, что подарил Тане.
Товарищи (особенно жена Игоря Быстрова) принялись осуждать за расточительность – ничего себе, какие расходы, $120 в сутки! Быстровы брали всего на один день захудалый Рено Симбол, немного покатались по окрестностям и на этом осмотр Хорватии закончился. Алексей Ансимов со своей невестой вообще не брали напрокат машину, да и общественным транспортом никуда ездили из экономии. Даже в город из отеля ходили пешком, что бывало очень утомительно – ночью после посещения ресторана например.
– Зарабатывают такие деньги, зачем так жаться! Здесь такси дешевле, чем в Питере, а они жопят даже на автобус! – в свою очередь возмущалась Мариам.
В конце первой недели добрались до места, в котором следовало бы, изначально пораскинув мозгами, брать отель – город Опатия. Туда ехали, петляя, просто путешествуя, около четырёх часов, а напрямую дорога занимала чуть больше часа. Оно того стоило – прекрасный город, расположенный на склонах гор, с пятизвездными отелями на первой линии, хороший песчаный пляж. Даже не живя в этом городе, можно было отлично проводить время – пляж, прогулки по набережной, обед в каком-нибудь прибрежном ресторане, посиделки в открытой кофейне отеля Миллениум, опять же с видом на море. Вдоль моря тянется так называемый опатийский лангомар, или променад – 12-километровая прогулочная дорожка, проложенная от гавани Волоско через парк Опатии и пляжа Слатина до города Ловрана. Гулять по этому маршруту можно до бесконечности.
Наряду с этим приятным открытием обнаружилось и неприятное. С родины поступила тревожная весть – позвонила Ирина и сообщила, что, вопреки ожиданиям, нужная сумма в размере 2,5 миллиона рублей для оборота по кредиту в Волгопромбанке никак не набирается.
– Как не набирается? Но ты же… мы же… – находясь в некоторой эйфории от хорватских красот и хорватской кухни, Андрей не сразу настроился на неприятную тему.
Ирина быстро катапультировала его на бренную землю, сказав, что Расторгуев зря послушал Писареву и перечислил все имевшиеся на расчетном счету деньги левым поставщикам, которыми можно пренебречь, недельку подинамить, сделать оборот по кредиту, а потом заплатить им деньги… а может даже не перечислять, а прежде проверить, что за товар самостоятельно, без ведома начальства по гарантийным письмам набирали менеджеры. В конце концов, если там оказался бы какой-то непонятный левак, или даже пускай не левак, но получен от поставщиков, которые больше никогда не понадобятся, как РИПЛ, то можно было сказать им, что это какие-то жулики заказали товар – подписи хозяина фирмы нет, вместо неё стоит непонятно чья закорючка. Такая же закорючка поставлена на приходных документах.
В общем, Расторгуев с подачи Писаревой заплатил поставщикам, которых можно кинуть!
А теперь не хватает триста тысяч нужному, стратегическому поставщику Egamed (словацкая фирма, поставляющая продукцию Amplatz для кардиохирургии), с которым, как с Джонсоном, заключен дилерский договор.
– Ира… мы же все вместе планировали платежи, – беспомощно обозревая горизонт, пробормотал Андрей (она достала его звонком, когда он, попивая кофе с коньяком, сидел на террасе возле отеля Миллениум в Опатии). – Ты дала добро, и я подписал платёжки.
– А я не знаю, что вы там с Писаревой нарешали без меня, – безразличным тоном ответила Ирина, типа, наæ¥евертили, теперь раѮъ€бывайтесь сами.
Теперь Андрей понял: он уделил слишком много внимания Расторгуеву, пока принимал его на работу и вводил в курс дела. И не должным образом представил Ирину, которой в последнее время всё сложнее и сложнее угодить. Некомпетентная, но очень хитрая Писарева сразу сообразила, что новый начальник не чета предыдущему и будет даже покруче Ирины, и не мешкая подлегла под него (в переносном смысле слова), и, когда поступили деньги, сразу подготовила список платежей тем фирмам, которые её трясут (со стратегическими поставщиками дела вела Ирина, соответственно их представители созванивались только с ней и в крайнем случае обращались к Андрею), а возможно, у некоторых поставщиков Писарева сидит на откате (Андрей всегда думал самое худшее). С её подачи Расторгуев, которых в этих делах пока что не разбирался, подал Андрею список платежей и предоставил убедительные расклады, обосновал каждую копейку (если бы докладывала Писарева, Андрей бы даже слушать не стал). Ирина как-то устранилась от обсуждения. Заключительный этап которого проходил уже по телефону – приняв Расторгуева на работу, Андрей уехал в Петербург. И снова Андрей, позвонив ей, испросил совета, а правильно ли распланированы деньги. Она ответила что-то, что именно и как конкретно было сказано, теперь уже не вспомнить, но деньги ушли по составленному Писаревой графику. Хорошо ещё, что Ирина вперёд неё успела подписать платежные поручения на Johnson & Johnson и B.Braun – команда, без которой нам не жить. Очевидно, она умышленно ничего не сказала по телефону – встала в позу, мол, раньше надо было спрашивать, пока находился в Волгограде, и надо было показать, кто тут главный, всем сотрудникам, как новым, так и ранее принятым. А теперь хуле, поезд отбыл в Попенгаген через Роттердам.
Всё это Андрей понял только сейчас, находясь на отдыхе, после телефонного разговора с Ириной – вокруг вальяжные самодовольные немцы, прямо по курсу – сверкающая синь Адриатическго моря, на столе чашечка кофе по-турецки и коньячная рюмка, в руке зажат совершенно неуместный на отдыхе мобильный телефон. Ему показалось, что Ирина немного играет – ну не могла же она спустить на тормозах такое важное дело, как оборот по кредиту. Она просто пытается обратить на себя внимание, только и всего – чтобы впредь Андрей на всех важных совещаниях первой давал ей слово и особенным образом выделял среди других сотрудников. Наверняка не всё так плохо – она точно знает, что какие-то клиенты перечислят деньги (или уже перевели, и деньги вот-вот будут зачислены на счёт), и в самую последнюю минуту скажет, например: «Вот, срочно приболтала Азимова, чтоб выручил и бросил нам два миллиона!»
К такому самоуспокаивающему выводу пришёл Андрей, допив коньяк. Была пятница, до крайнего срока оборота по кредиту, после которого банк включает санкции, до вторника, оставалось четыре дня.
Глава 148
После звонка Ирины Андрея одолело беспокойство – а вдруг она не играет и действительно никакого прихода денег не ожидается. Это катастрофа, и она не за горами. Если буквально, то за этими хорватскими горами – там в России. И наступит не далее как через несколько дней. Поведение банка непредсказуемо даже при наличии хорошей кредитной истории. Офис Совинкома находится в кардиоцентре, являющегося клиентом номер один. Если служба безопасности банка заявится туда и наведет шорох, Халанский прекратит всякое сотрудничество и выставит вон – это в худшем случае. В лучшем случае вежливо посоветует решить свои проблемы и перестанет делать предоплату, будет брать на условиях отсрочки платежа, опасаясь что деньги акцептирует банк в счет погашения кредита. При любом раскладе руководитель кардиоцентра задумается о новом поставщике. То же самое сделают остальные клиенты. Пойдёт та самая цепная реакция, о которой говорил Василий – если у человека даже намечаются проблемы, от него тут же все отворачиваются и этим еще сильнее обостряют положение. Создают порочный круг. И если вначале положение терпимо, то очень быстро этот порочный круг замкнется, образовав отверстие огромного черного ануса.
И Андрей, беспрерывно об этом размышляя, ничего не смог придумать, кроме как обратиться к Вадиму Второву, уже не раз выручавшего деньгами в такие моменты (правда под высокий процент – порядка 15 % в месяц, и каждый раз, занимая у него, Андрей долго не мог вернуть деньги). Каждый раз деньги брались якобы на сверхдоходную сделку с рентабельностью свыше 50 % и придумывались какие-то фантастичекие бартерные схемы в Казахстанах, Узбекистанах, куда можно задвигать товар по бешеным ценам. Если бы Андрей честно сказал, для чего нужны деньги – перехватиться, закрыть дыру, то никто бы не дал ни копейки, да еще бы растрезвонил всему миру.
Это началось ещё в 2000 году, когда действительно имел место взаимозачет с казанским предприятием КМИЗ (Казанский медико-инструментальный завод), по которому поставлялось оборудование в РКБ (Республиканскую клиническую больницу), а КМИЗ, каким-то образом распоряжавшийся бюджетом, расплачивался своей продукцией (медицинскими инструментами) и рентгенпленкой. Рентгенпленка является гораздо более ходовым товаром, чем то оборудование, которое продавал Андрей (он должен был реализовать устаревшие кардиомониторы, которые умыкнул Игорь Быстров из кардиоцентра – он тогда работал заведующим кардиохирургией в волгоградском кардиоцентре). При существующих ценах это была невыгодная сделка, так как предстояло еще оказать уважение нескольким чиновникам, поэтому Андрей сделал космическую наценку и указал в документах гораздо более дорогое оборудование, в РКБ это подтвердили, а на КМИЗе никто вообще не разбирался в данном вопросе. И при тех запутанных взаимоотношениях, что существовали между Минздравом, КМИЗом и РКБ, получалось, что ответственных вообще нет, никому ни до чего нет дела, и кто должен контролировать сделку, непонятно.
