Кейко Ямасуки насмешливо улыбнулась. Делегатам почудилось, что они стоят перед старинной картиной, на которой лунный свет блестит на чешуе прячущейся в траве змеи.
— До чего же вы наивны! — уронила она.
— До чего же вы наивны, — эхом отозвался Хайнс, низко склоняя голову.
Ямасуки вновь повернулась к мужу:
— Хайнс, ты всегда утаивал от меня свои мысли — даже прежде, чем стать Отвернувшимся.
— Я боялся, что ты станешь меня презирать, — проговорил Хайнс, не поднимая головы.
— Сколько раз мы молча смотрели в глаза друг другу там, в бамбуковой роще посреди тихо спящего Киото? Я видела в твоих глазах одиночество Отвернувшегося; я знала, что тебе не терпится поговорить. Сколько раз ты был близок к тому, чтобы сказать мне правду? Ты жаждал утонуть в моих объятиях, сквозь слезы рассказать мне все и снять с души этот непосильный груз. Но долг Отвернувшегося сдерживал тебя. Обман — даже обман своей любимой — был одной из твоих обязанностей. Я могла лишь смотреть в твои глаза в надежде отыскать там призрачный след твоих тайных мыслей. Ты даже представить себе не можешь, сколько бессонных ночей я провела рядом, ожидая, что ты пробормочешь во сне хоть слово! Я пристально наблюдала за тобой, подмечая каждое движение, каждый взгляд. Когда ты лежал в гибернации в первый раз, я их вспоминала — не от тоски по тебе, а потому, что хотела разгадать твои секреты. Долгое время мне это не удавалось. Я не сомневалась, что ты носишь маску, но лицо под маской было от меня скрыто. Тянулись годы; наконец, тебя разбудили. Пройдя сквозь облако нейронной сети, ты остановился возле меня, и я взглянула в твои глаза. И тогда, наконец, я догадалась. Я ведь повзрослела на восемь лет, а ты остался прежним. Так я и раскрыла твои истинные намерения.
Тогда-то я и узнала настоящего Билла Хайнса — убежденного пораженца и горячего приверженца эскапизма. И до назначения на должность Отвернувшегося, и после ты стремился лишь к одной цели — к Исходу человечества. Твой гений, если сравнить с другими Отвернувшимися, заключался не в создании ложной стратегии, а в маскировке твоих собственных политических взглядов.
Но я все еще не знала, как именно ты собираешься достичь этой цели, занимаясь исследованиями мозга и мыслей. Я этого не понимала, даже когда мы изобрели ментальную печать. Лишь когда я уже входила в гибернацию, я вспомнила глаза «проштампованных» — такие же, как у тебя. И тогда меня осенило! Наконец я смогла истолковать загадочное выражение твоего лица. Я теперь знала твой секрет — но не могла никому ничего сказать, провалившись в сон на два столетия.
— Мадам Ямасуки, ничего особенного я в этом не вижу, — прокомментировал делегат Североамериканского флота. — История открытия технологии запечатывания разума нам известна. Первые пятьдесят тысяч добровольцев прошли ее под самым пристальным контролем.
— Верно, — ответила Кейко, — но комиссия наблюдателей проверяла только текст символа веры. Электронику нейронного сканера проверить намного труднее.
— Но в документах говорится, что техническая сторона вопроса также находилась под контролем и что аппаратуру неоднократно проверяли, прежде чем приступить к эксплуатации, — возразил председатель.
Кейко Ямасуки отрицательно покачала головой:
— Нейронный сканер — это комплекс невероятно сложного оборудования. А безупречного контроля не бывает. В частности, я говорю об одном-единственном лишнем знаке «минус» посреди сотен миллионов строк текста программы. Его не заметили даже софоны.
— Знак «минус»?
— Когда Хайнс создал математическую модель веры в подлинность произвольного заявления, он также построил модель веры в ложность. Этого он и добивался. Он утаил свое открытие от всех, включая меня. Ему даже не потребовалось особых ухищрений, поскольку две модели очень похожи друг на друга. В модели нейронных посылок различие заключается в направлении передачи ключевого сигнала от одного нейрона к другому. В компьютерной модели это знак «минус». Положительное число для веры, отрицательное — для неверия. Работая втайне от других, Хайнс внес преднамеренную ошибку в программу управления нейронным сканером. Знак «минус» оказался в рабочих программах всех пяти установок.
Зал заполнила зловещая тишина. Раньше такое случилось лишь однажды, когда во время слушаний СОП Рей Диас продемонстрировал «колыбель» на своем запястье и объявил, что приемник радиосигнала находится поблизости.
— Доктор Хайнс, что вы натворили?! — гневно повернулся к нему председатель.
Хайнс поднял голову; все заметили, что к его лицу вернулся нормальный цвет. Бывший Отвернувшийся говорил спокойно и ровно:
— Признаю, что недооценил возможности человечества. Вы достигли невероятных высот. Я видел ваши достижения, я вам верю, и я также верю, что победа в войне достанется нам. Эта вера так крепка, как будто ее запечатали нейронным сканером. Пораженчество и эскапизм, две идеи двухсотлетней давности, сейчас вызывают лишь смех. Однако, господин председатель и господа депутаты, я хотел бы объявить всему миру, что невозможно заставить меня покаяться в содеянном.
— Полагаете, что вам не в чем раскаиваться? — возмутился делегат Азиатского флота.
Хайнс выпрямился в кресле:
— Речь не о том, есть мне в чем каяться или нет. Это просто физически невозможно. Я воспользовался технологией запечатывания разума и наложил печать на себя. Я верю, что мой стратегический план Отвернувшегося правилен от начала и до конца.
Делегаты в изумлении переглянулись. Даже на лице Кейко Ямасуки, повернувшейся к мужу, появилось такое же выражение.
Хайнс улыбнулся ей и кивнул:
— Да, дорогая — если позволишь мне так тебя называть. Лишь таким образом я смог обрести необходимую силу духа, чтобы работать над своими замыслами. Сейчас я верю, что все, что я сделал, правильно. Я верю в это безусловно, даже если вера противоречит фактам. Запечатывание разума превратило меня в моего собственного бога — а у бога не бывает сомнений.
— Вы будете так считать, даже когда в не таком уж отдаленном будущем Трисоляриане сложат оружие перед могуществом землян? — В глазах председателя светилось не потрясение, а любопытство.
Хайнс с серьезным видом кивнул:
— Я и тогда продолжу верить в собственную непогрешимость. Все элементы моего плана Отвернувшегося безупречны. Конечно, теперь, когда ситуация изменилась, моя жизнь превратится в мучение. — Хайнс посмотрел на жену: — Дорогая, ты же знаешь, однажды я уже прошел через подобную пытку — когда верил, что вода ядовита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
