под руководством балетмейстера – обязательны, Марисе помимо них назначили и другие занятия, например, курсы этикета, геральдики, музыки и домоводства – для неё жизнь в королевском замке превратилась именно в закрытую школу. Зато обязанностей и служебного расписания не было – ей следовало сначала «придать лоск», но это было обычно для бедных девушек из провинции, которые вдруг попадали под сень королевской милости.
Минель не огорчалась – ей было интересно. И она всё равно изучала бы это дома, не случись то, что случилось. Иногда её брали на прогулки с королевой в парк, только так она и встречалась с её величеством. Короткий обмен взглядами, улыбка, вопрос «Как дела, Агата?»
И это все. Больше никакого интереса со стороны леди Альд. А чай по вечерам они с Крисс и Валиной пили каждый день, и всегда было печенье, и они о чём-то болтали, но Валина Монтери больше не заговаривала о Рихаре.
Ещё были воспоминания, чаще они приходила к Минель во сне. Она, конечно, уже вспомнила все, но всё – это много, теперь следовало каждую «бусину» рассмотреть по отдельности. Эти сны радовали, но иногда она просыпалась в слезах, а иногда – в тревоге. И «бусин», кажется, становилось всё больше. Минель часто вставала, наливала себе воды и подолгу смотрела в тёмное окно. Однажды её напугала Крисс, которая, не открывая глаз, громко возмутилась:
– Мариса, ты меня замучила! Когда ты наконец будешь спать по ночам?
Минель замерла, не зная, как отнестись к этому выговору. Крисс проснулась, села на постели, протирая глаза.
– Агата? Что-то случилось?
– Вы назвали меня Марисой и отругали, что мешаю спать.
– О, правда? Простите, – Крисс виновато улыбнулась. – Мариса была моей подругой, мы вместе были послушницами в монастыре, – и она опять упала на подушку.
Да, примерно так оно и было…
Яркие бусины-воспоминания одна за другой скользят по нити и становятся снами, которые заставляют проснуться. Вот леди Филомена и отец, после помолвки Минель и Ивина Монтери, когда они целый день вместе гуляли в парке. А потом Минель услышала разговор отца и тёти-колдуньи:
– Ты не заметил, как эта девка-менталистка трется возле Ивина? Никуда не годится! – сварливо выговаривала леди Филомена.
– С чего ты взяла, что девочка менталистка? – отец, напротив, был невозмутим. – Корбут не привёз бы сюда менталистку. Притом, у Ивина врождённая устойчивость к ментальной магии, как и у Минель. У них прекрасная парность.
– Девка менталистка!
– Я выясню. Но нельзя утверждать без проверки на Зеркале.
– Глупости! Поживи и поколдуй с моё, тогда поймёшь, как обходиться без Зеркала. И Корбут допускает её к семье, что ли? У меня нет слов.
– Крохи ментала есть абсолютно у всех. Что ты там разглядела, Филомена?
– Раз я говорю, значит не крохи!
– Я всё выясню, Филомена…
Сон растаял, и Минель открыла глаза. Что это было?
Она не помнила никакой девочки или девушки среди людей графа Корбута, да могла и попросту не увидеть, разве они её интересовали? У них с Ивином действительно природная защита от ментальной магии, отец носил браслет, и мама – на всякий случай, граф Корбут наверняка тоже. И всё же, о ком беспокоилась тетя Филомена? О том, что менталистка близка к семье графа Корбута?
«Эта девка-менталистка трется возле Ивина»…
Сон есть сон, наконец. Не явь, и может отличаться от реальности.
Тетя Филомена не унималась, опять напомнив то лето её помолвки. Теперь она уже говорила с самой Минель.
– Девчонка как кошка рядом с твоим женихом. А тебя бы охотно съела. Как мышку. Но она об тебя сломает зубки. Он на неё даже не смотрит. Им по двенадцать лет, но её двенадцать – это не его двенадцать. Она девушка, а он мальчишка. Она менталистка, а он никогда ей не поддастся. Кошка сама попалась! Ты знаешь, что колдунья никогда не полюбит того, кого может подчинить? Такой мужчина её не интересен. Будет использовать, и только. Может, потому тебе и стоило отдать силу жениху. Да, как я сразу не подумала…
Минель не слишком прислушивается к бормотанию леди Филомены. Она смотрит на лебедей, которые прилетели на озеро, и гадает, почему угольно-черный лебедь не подходит к воде. Подтолкнуть его, поманить? Ну и утверждение, что кто-то её съел бы, как мышку – забавное. Однако она так и не может понять, кто же эта «кошка». Тогда, в семь лет, ей было все равно, а теперь – не понять, Филомена не желает объяснить, хотя бы во сне.
А потом Минель догадалась – без всякой уверенности, но догадка на то и догадка.
Это случилось на её единственной конной прогулке. Минель принесли костюм для верховой езды и тут же подогнали по размеру, и оказалось, что она может ехать в дамском седле. В детстве у Минель была маленькая смирная лошадка и разные сёдла, и регулярные уроки езды – с тех пор, как ей исполнилось пять. Смешно было вспомнить, как она уверяла Ивина, что в дамском седле нельзя ездить и она сразу убьется – теперь она уверенно закинула ногу на луку, и держалась не так уж плохо. Нет, на самом деле плохо, конечно, её телу требовалось заново приобретать забытые навыки – телу взрослой девушки, а не восьмилетней девочки. Но было лучше, чем могло бы…
Когда ехали по парку – Минель держалась среди других фрейлин позади королевы, она и увидела эту красивую наездницу. Молодая женщина скакала навстречу, причём одна! Она поприветствовала королеву, та что-то ей сказала, незнакомка развернула лошадь и некоторое время ехала рядом с королевой, они разговаривали. Потом всадница опять развернулась и продолжила путь, при этом она мимоходом помахала рукой Валине, та охотно ответила.
– Это леди Льен, – тихо пояснила она Минель. – Она сопровождает граф Финерваута.
Минель узнала незнакомку. Леди Льен. Почти графиня.
– Это невеста графа? – она изобразила неосведомлённость.
– Думаю, что нет… – теперь Валина смутилась.
– Не невеста, конечно. Колдунья, из тех, что без полного посвящения. Она старая знакомая Валины, жила у них в Корбуте, – сообщала ехавшая рядом Крисс.
– Да, но я этого совсем не помню. В те времена мы даже не виделись, – пожала плечами Валина.
– Лорд Ивин с ней вместе не раз заезжал к нам, они ездили верхом по полям, наше поместье было рядом с Корбутом, – добавила Крисс. – Потом
