Еще долго разгуливал по стране «красный террор» – он оказался слишком «удобным» методом избавляться от политических противников. Не завершились реформами весны 1919 года и конфликты с крестьянством. Будут и дальше бесчинства продотрядов – кто их там в глубинке проконтролирует? Будет и голод, поскольку порочной являлась сама политика продразверстки. Будут и бунты, мятежи, восстания с жестокими подавлениями. И успокоение принесет только следующая реформа, в 1921 году. Но эти злодеяния и политические перемены были связаны уже с другими именами и выходят за рамки данной книги.
Когорта «свердловцев», которую создавал Яков Михайлович, после его кончины рассыпалась. Большинство из них стало впоследствии не «свердловцами», а троцкистами. Но чаще они оставались на должностях далеко не первого плана. Пристраивались при органах печати, при наркоматах, НКВД, ВСНХ. Многие часто меняли место работы, перескакивая то туда, то сюда.
Иерарх «сил неведомых» Якоб Шифф, один из главных закулисных вдохновителей и спонсоров российской революции, умер в 1920 году. Но его компаньоны Лоеб, Кун и пр. не только свалили Российскую империю, а еще и сделали на этом сногсшибательный «гешефт». В начале 1920-х, когда власть по сути оказалась в руках Троцкого, Зиновьева, Каменева и прочей шарашки, они чрезвычайно щедро расплатились с заокеанскими покровителями за «долги» российским золотом. В Америку хлынул настоящий золотой поток через подставные фирмы. По оценкам «Нью-Йорк тайме», не менее чем на полтриллиона долларов. Тогдашних. Из них в сейфах банкирского дома «Лоеб, Кун и компания» осело 103 млн. (Меркулов Д. Н., Бобровник В. М. Контрреволюция и национальная идея России, М., 2003). Так что «благословенный» нэп, воспетый нашими перестроечниками-демократами, стал, по сути, не только временем послаблений частному предпринимательству, но и первым периодом разворовывания нашей страны.
И наверное, не случайно именно в это время многие бывшие «свердловцы» вновь выдвинулись на высокие посты. Белобородов помогал Троцкому создавать «трудовые армии», стал членом ЦК, получил пост наркома внутренних дел. Сафаров возглавил комсомол. Стучка стал председателем Верховного Суда. Пинхус Войков как человек, долгое время живший за границей, получивший образование в Женеве и Париже, сумел устроиться по дипломатическому ведомству, был назначен полпредом (послом) в Варшаву. Вел себя заносчиво, бахвалился славой цареубийцы, заявлял: «Мир никогда не раскроет тайну гибели царской семьи».
Лейба Сосновский стал видным троцкистским публицистом. Прославился сборниками статей, где оплевывал Россию, ее традиции и историю – создав, например, книгу «Рассея». Чуцкаев возглавил не совсем понятный «Комитет по устройству трудящихся евреев». Голощекин возвысился до поста председателя Казахского крайкома партии (Казахстан тогда не был отдельной республикой), был избран кандидатом, а потом и членом ЦК КПСС. В Казахстане отметился страшными безобразиями, учинив, как он называл, «малый Октябрь». Преследовал национальные кадры, изводил под корень малочисленную интеллигенцию, давил даже казахов-партийцев. А в период раскулачивания и коллективизации вздумал перестроить на новый лад все хозяйство. И так «перестроил», что совсем развалил и вызвал голод, унесший 1,8 млн. жизней.
Юровский возглавил Гохран. И активно занялся аферами по перепродаже русских сокровищ за рубеж. Очевидно, в компании с покровителями из высших эшелонов власти. Но случайно вскрылась попытка вывезти за границу царскую корону, державу и скипетр. Та самая попытка, которую в фильме «Корона российской империи» приписали штабс-капитану Овечкину. В реальности это было дело рук «свердловца» и цареубийцы Юровского. Однако после разоблачения все ограничилось тем, что корону, державу и скипетр вернули с дороги, дело замяли, а виновник отделался увольнением.
Виктор Кингисепп подвизался в Коминтерне. Но при очередном переходе границы для нелегальной деятельности в Эстонии тамошние правоохранительные органы все же поймали его. И расстреляли. Зря они это сделали. Ох как зря! Иначе не был бы переименован старинный русский город Ям и не носил бы сейчас идиотское, режущее слух название Кингисепп.
В 1927 году пуля нашла и Войкова, его убил в Варшаве юный монархист Борис Коверда. Тоже совершенно напрасно. Потому что Войков на посту полпреда проворовался и находился под следствием. Потом коллеги шутили: «Если бы не Коверда, быть бы Войкову в советской тюрьме, а не в кремлевской стене». И уж конечно, станция метро в Москве нынче не называлась бы «Войковская».
Ну а в конце 1920-х – начале 1930-х годов, когда Сталин оборвал «благословенный» НЭП и принялся вычищать из советского и партийного руководства масонов и их приспешников, почти все «свердловцы» полетели со своих постов. Как троцкисты.
Кое-кто из соратников «товарища Андрея» успел умереть естественной смертью, от болезней – Аванесов, Стучка, Юровский. Остальные при последующих чистках в 1937–1942 гг. пошли под расстрелы. Белобородов, Теодорович, Бокий, Петерс, Лацис, Уншлихт, Петровский, Бела Кун, Крыленко, Яковлев, Сосновский, Чуцкаев, Дидковский, Герцман, Кедров. Некоторых «достреливали» уже во время войны – Голощекина, Сафарова.
Из видных «свердловцев» не тронули только Подвойского. Возможно, Сталин счел, что он затесался в эту компанию случайно. Впрочем, он и троцкистом не стал, да и от политического поприща был далек – возглавлял работу по физкультуре и спорту. Удалось уцелеть и рядовым громилам из свердловской шайки, наподобие Ермакова…
Брат Якова Михайловича, Беньямин, сполз по служебной лестнице вниз. На не слишком хлопотную и не слишком ответственную должность заведующего научно-техническим отделом ВСНХ. При этом оставаясь беспартийным. Имеются сведения, что в основном он занялся не наукой и техникой, а более привычным для себя делом. Личным бизнесом. Ввозя в Россию английские товары и толкая за рубеж меха, ценности, антиквариат, нефть. Тоже наверняка при покровительстве кого-то из высшего руководства. Не исключено, что имел отношение и к делишкам Гохрана, т. е. Юровского. И был связан очень теплой и взаимовыгодной коммерческой «дружбой» с… британской разведкой. Это не из советского обвинительного заключения. Это данные вполне «демократического» источника – радио «Свобода».
Вообще же из родни Свердлова самого высокого положения достиг двоюродный племянник его отца Генрих Ягода (Иегуди), всемогущий шеф НКВД. Высоко взлетели и племянники Якова Михайловича, дети его сестры Софьи – Леопольд и Ида Авербах. Леопольд, по воспоминаниям современников, «очень бойкий и нахальный юноша», влез в сферу культуры. Возглавил организацию «напостовцев», громивших и калечивших русскую литературу. А Ида вышла замуж за Ягоду и тоже подвизалась на культурном поприще – с одной стороны будучи шишкой в НКВД, а с другой – в писательских организациях. В 1937–1940 годах Генрих Ягода, Леопольд и Ида Авербах, как и Беньямин Свердлов, были расстреляны.
Вдова Якова Михайловича, Клавдия Тимофеевна Новгородцева, со смертью мужа, кажется, потеряла главный стержень своего существования. Вопреки байкам Бажанова, что она нигде не работала, это не так. Однако должности занимала хоть и руководящие, но малозаметные. Была высокопоставленной «совслужащей» и не более того. Сперва заведовала отделом детских учреждений ВЦИК, потом отделом детской литературы и учебников ОГИЗа (Объединенного государственного издательства). Чтобы обеспечить расположение Сталина, передала ему тайный архив мужа, в том числе письма Ленина с руганью в адрес Каменева и Зиновьева, что помогло их низложению и последующему уничтожению. Постаралась и в воспоминаниях о Свердлове подольститься к Сталину, подчеркнуть его руководящую роль в тех или иных революционных событиях. Последняя работа Клавдии Тимофеевны была в Главлите. Закончила жизнь персональной пенсионеркой в Москве в марте 1960 г.
Сына Андрея отец-оккультист не зря программировал прозвищами «звереныш», «зверек», «зверинька». Он таким и стал. В двадцатилетнем возрасте пошел на службу в НКВД, где зарекомендовал себя крайней жестокостью. Никакого специального образования не имел, но благодаря своей фамилии и покровительству Ягоды быстро продвигался в чинах. Правда, и сам чуть было не загремел в мясорубку. Органы НКВД арестовывали Андрея Свердлова дважды, в 1935 и 1937 годах. Ему инкриминировались антисоветские высказывания среди молодежи. Но оба раза Андрею Яковлевичу каким-то образом удалось выкрутиться, выйти сухим из воды. Может быть, благодаря хлопотам матери или кого-то из соратников Якова Михайловича.
И служил он после собственных арестов не менее свирепо, чем до них. Даже несмотря на то, что нередко ему приходилось истязать людей из «своего», номенклатурного круга, старых знакомых своей семьи. Он выколачивал показания из жены Бухарина, Елизаветы Драбкиной, Милютиной, Ганецкой. Ханна Ганецкая, увидев его, сперва обрадовалась, кинулась к нему с возгласом «Адик!» «Какой я тебе Адик, сволочь?!» – оборвал Андрей Яковлевич. В ходе допросов он пытал Сергея и Алю Эфрон (мужа и дочь Цветаевой), полковнику Мещерякову собственноручно выбил шесть зубов.
