ножнах из лучшей кожи, и пряжка на ремне была из чистого золота. А ростом он втрое превосходил любого из путников.
Те поняли, что перед ними могущественный муж, и стали ждать, пока он приблизится.
Когда всадник подъехал ближе, Ронабви приветствовал его и, поскольку тот был очень высок ростом, взмолился о пощаде.
Юноша в золотом и зеленом придержал коня.
— Не бойтесь, я не причиню вам зла.
— Спасибо тебе и от нас, и от нашего повелителя. Коли ты не замышляешь против нас зла, скажи, кто ты?
На это юноша с улыбкой ответил:
— Меня зовут Гвин Исгаод, и отец мой правит этой страной.
— Кто же он такой? — спросил Ронабви.
— Имя его произносят не иначе как с хвалой, — отвечал Гвин. — Он — Верховный дракон Острова Могущественного, семи близлежащих островов и многих других земель, ибо он — император Запада.
Трое друзей смущенно переглянулись.
— Увы, мы никогда не слышали об этом великом муже.
— Вот уж поистине удивительно, — молвил Гвин, — но вы сами сможете судить: я отвезу вас к нему, дабы вы ему поклонились, как сочтете должным.
— Хорошо, — отвечал Ронабви, и юноша-великан продолжил путь. Все трое припустили за ним, но как бы резво ни скакали их кони, соловый скакал быстрее. Когда они вдыхали, то вроде бы нагоняли, а когда выдыхали, соловый оказывался еще дальше, чем прежде.
Так они проехали по огромной равнине — более обширной, чем Аргингрог, и пересекли множество рек, каждая из которых была полноводней и шире Хабренского залива, и миновали множество лесов, каждый из которых был темнее, гуще и огромнее Калиддонс- кого, и выехали на высокий берег на самом краю Острова Могущественного. И вдоль берега, насколько хватал глаз, стояли разноцветные шатры, и такого войска, чтобы в них разместилось, еще не знала земля.
Они приблизились к морю и увидели плоский островок у самого берега. На острове, на каменном троне, восседал исполинский муж, и по правую руку от него был епископ Бедвин, а по левую — Верховный бард Хафган. Перед ним стоял воин, одетый во все черное. Руки его были в черных перчатках, рубаха, кафтан и плащ — из черного шелка. Только и видны были у этого воина запястья между рукавами и перчатками, и кожа их была белее, чем белок девичьего глаза, белее лилий, а сами запястья — крепче, чем лодыжка у Кадогана. Необычный воин держал в руке меч в ножнах.
Гвин провел Ронабви и его спутников на остров, и они предстали пред могучим мужем.
— Да будет с тобою милость Божья, отец! — вскричал Гвин.
Сидящий на троне приветственно воздел руку.
— И с тобою, сын мой, — произнес он голосом, от которого содрогнулись холмы, потом с любопытством оглядел путников и спросил: — Где ты отыскал этих малышей?
— Я встретил их на границе твоего королевства, — отвечал Гвин Белый Щит.
Тогда великий король тряхнул головой и горько рассмеялся.
— О Верховный дракон, — сказал Гвин. — Над чем ты смеешься?
— Не смеюсь я, а грущу при мысли о том, что столь мелкие людишки защищают этот край вместо тех, что были тут прежде!
Гвин повернулся к Ронабви и молвил:
— Видишь на руке императора кольцо?
Ронабви взглянул и увидел золотое кольцо с багряным камнем.
— Вижу, — отвечал он.
— Свойство этого камня таково: увидев его, ты запомнишь все, что здесь с тобой будет, а если бы не увидел, то и не запомнил.
Они продолжали говорить, но тут на берегу поднялся громкий шум. Ронабви взглянул и увидел, что к ним едет многочисленная дружина.
— Что это за дружина? — спросил Ронабви.
— Стая Драконов! Их гордость и долг — находиться рядом с императором в опасности, и за это им дано право свататься к знатнейшим девушкам Британии.
Ронабви смотрел на проезжающую дружину и видел, что в одежде их не было иных цветов, кроме ярко-алого, как самая алая кровь в мире. Вместе они казались столпом пламени, взмывающим с земли в небо. Все они, проезжая, приветствовали императора, а после направились к своим шатрам.
Пендрагон угощал Стаю Драконов сладким золотым медом и сочной жареной свининой. Ронабви и его товарищи пировали вместе со всеми и постоянно говорили то друг другу, то Гвину, что в жизни не пробовали ничего вкуснее.
Поутру воины встали, надели боевой наряд и оседлали красавцев-скакунов.
— Что здесь происходит? — спросил Ронабви, протирая заспанные глаза.
— Собирается войско, — объяснил Гвин. — Пора скакать на бой при Каер Бадоне.
Все взобрались на коней и поспешили на место сражения. Воинство императора скакало так быстро, что его нельзя было различить, только ветер свистел позади. Гвин с тремя друзьями ехали следом и достигли большой долины, где и увидели войско, собравшееся под Каер Бадоном.
Пока они ждали, мимо них пронесся всадник, и, когда он подскакал к реке, войско рассеялось.
— Что это? — удивленно спросил Ронабви Кинрига Веснушчатого.
— Неужто войско императора бежит?
Гвин услышал его и ответил:
— Войско императора никогда не бежит, но всегда одерживает победы. Воистину вы счастливцы, что вас не слышали внизу, не то была бы вам смерть.
— Тогда кто этот всадник, — спросил Ронабви, — который вызвал средь войска подобное замешательство?
— Всадник, который у вас на глазах промчался в первые ряды войска, не кто иной, как лучший из воинов Пендрагона. А то движение, что вы видели, это воины спорят, кому быть к нему ближе.
Движение внизу перешло в потасовку, и потому император дал знак своему оруженосцу, юноше в черном, чтобы тот поднял меч Пендрагона — огромный, с золотой рукоятью в виде сплетенных змеек. Клинок вспыхнул, словно солнце, на него было больно смотреть. Шум немедленно стих.
Гвин, Ронабви, Кинриг и Кадоган взмахнули поводьями и поскакали в долину, где разыскали императорский шатер. Подошел огромный светловолосый муж с большим узлом на спине. Он опустил узел на землю, развязал и вынул дивный плащ чистейшей белой шерсти, в каждом углу которого было по золотому яблоку, и расстелил на земле перед шатром. Затем великан вынес походное кресло, такое большое, что в него могли бы усесться разом три короля, и поставил его в середине плаща, а потом вынул серебряную шахматную доску и фигуры из чистого золота, и положил все это в середину кресла.
Ронабви и его спутники спешились
