Рейтинговые книги
Читем онлайн Другая другая Россия - Марина Ахмедова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 110

— Вы говорите о росте, о развитии человека. Вы тоже за последнее время сильно изменились… Интервью теперь почти не даете. И почему-то мне кажется, что вы уже не будете отвечать на те вопросы, на которые отвечали раньше.

— На какие? Я готова ответить на любые вопросы, если они не касаются личной жизни. Это табу. Однажды я очень обожглась на своей открытости. Зачем и кому это нужно? Я в своей жизни разберусь сама.

А как я изменилась?

— Думаю, повзрослели.

— Конечно. А как иначе? С такой работой и взрослеешь, и мудрее становишься. Я много читаю, в том числе различные документы по молодежной политике, материалы для моей авторской программы. Это здорово развивает! Я счастлива, что не осталась в спорте: он развивает только в одном направлении. А у меня их сейчас несколько, и если хоть одно отнять, даже не представляю, как тогда буду жить дальше.

— Расскажите, как вы менялись.

— Мудрость приходит, если в жизни есть поражения. Без них, как известно, и побед не бывает. У меня в спорте не все было гладко. Это поражение на Олимпиаде в Сиднее… Представьте только, приезжаешь на Игры, все газеты уже написали, что ты чемпионка, — я и сама была уверена что выиграю Олимпиаду, — и вдруг улетает обруч… Трехлетний ребенок приходит в гимнастику, и его учат крутить обруч на руке — вот на таком простом элементе он у меня и улетел. После этого я сказала себе: «Да, Алиночка, мелочей в жизни не бывает. Для тебя все должно быть главным». С этим девизом и иду по жизни: мелочей нет. Было сложно. Я заняла третье место, потом восстанавливалась, нужно было еще четыре года тренироваться. Конечно, очень хотелось попасть на следующую Олимпиаду, но проигравшему спортсмену новая подготовка дается тяжело.

— Вам повезло, что у вас улетел обруч…

— Ну, тогда-то я думала, что мне очень не повезло. И за что мне это?! Я так плакала — стояла на пьедестале, еле сдерживая слезы.

— А моя мама тогда подозвала меня к телевизору и сказала: «Посмотри, как она улыбается!»

— Да, я перебарывала себя. Есть олимпийский девиз: «Преодолей себя!» Но когда я ушла на допинг-контроль, я там рыдала. Говорила маме: «Все, мам, на этом моя жизнь закончилась…» А сейчас, когда уже и победа в Афинах давно позади, я думаю: значит, так должно было случиться. Вся страна переживала за меня. А сколько писем пришло: «Мы просим тебя не бросать художественную гимнастику»! Я думаю, спорт меня правильно воспитал.

— Значит, потрясения в жизни нужны?

— Когда для своей программы я брала интервью у Аршавина, он сказал: «У меня нет трудностей». Почему обязательно потрясения?

— Все религии говорят, что потрясения способствуют духовному развитию.

— Библия — очень хорошая книга. Там сказано, что на долю человека выпадают только те беды и страдания, которые он может преодолеть. И очень важно это понимать: больше, чем ты вынесешь, тебе не дадут. Это гораздо лучше, чем если бы нам сказали: «Вот вам испытания, но вы с ними никогда не справитесь!»

— Но испытание испытанию рознь.

— Однажды меня спросили: «Чего вы боитесь в жизни больше всего?» И я ответила, что ничего не боюсь. Но когда потеряла родного человека, мне стало страшно… Я очень боюсь потери близких, но, к сожалению, от этого никуда не денешься. Это жизнь, и надо быть мудрой. Однако в тот момент я не могла так думать. Казалось, что жизнь закончена. И жалеешь не его, ушедшего, а себя. Как ты будешь дальше без этого человека? Ему-то уже хорошо, а ты жалеешь себя, потому что это ты без него не можешь… Ему действительно лучше, чем тебе.

— Кто вам это сказал?

— Я сама к этому пришла. У меня в жизни была такая ситуация, и потом я долго анализировала, думала об этом. Не сразу, конечно, проходит время, но ты начинаешь смотреть на ситуацию по-другому. К этому можно прийти только самому. Научить этому невозможно.

— Вы теперь часто сами берете интервью. Интересно, как человек, который столько раз был на месте интервьюируемого, подбирает вопросы. С оглядкой на то, что может обидеть, задеть, или нет?

— Я добрая и не задаю вопросов, которые могут быть неприятны. Я же готовлюсь к интервью и знаю, что о каких-то вещах этого конкретного человека лучше не спрашивать. Моя передача авторская, и приглашаю я в нее только тех, кто мне интересен. Мне никто никого не навязывает. И бывает, человек так раскрывается в разговоре, что потом — в процессе монтажа — я некоторые фразы даже убираю: это не для всех. В самом начале мне говорили: передача у тебя не пойдет, «желтизны» мало — нужно и про личную жизнь, и про скандалы спрашивать. Но я этого делать не буду. Телевидение воспитывает общество: что оно показывает, к тому человек и привыкает. Не показывайте «желтизну» и насилие — людям это и перестанет нравиться.

— Но иногда все равно приходится задавать вопросы, которые человеку неприятны, провоцировать его, чтобы лучше раскрыть…

— Только не путайте меня с профессиональным журналистом, это — ваша профессия. У меня есть убеждения, через которые я не переступлю никогда. Не смогу — и все. Мне будет некомфортно. Моя передача о том, как люди достигают успеха. У всех моих героев свои сложности, но они идут вперед.

— А для меня гораздо ценнее, когда вы рассказываете про обруч. Я теперь к своему обручу, наверное, не скоро подойду…

— А представьте, как мне это было сложно! Когда в Афинах я выходила в финал, всякие мысли в голову лезли: а вдруг обруч улетит? Когда переживаешь, руки потеют, обруч становится скользким, и ты ничего не можешь с этим поделать. Вот потому я и говорю: мелочей нет. Даже когда перекладываешь обруч из руки в руку, нужно обязательно за ним следить — а вдруг выскочит? Как же я боялась! Но ведь преодолела.

— Вам часто удается раскрыть человека?

— Готовили мы передачу с Антоновым. Мне говорили: «Алина, ты куда? К Антонову? Он такой закрытый человек и так не любит журналистов!» А я отвечала: «Ничего страшного, если мне станет некомфортно, я просто развернусь и уйду». Я никогда никому не хамлю и возле себя хамства не терплю. На деле же вышло так, что Юрий Антонов показал мне сад, который сам сажал, дом, который строит, собачек и кошечек. И интервью дал сумасшедшее. Я у него спрашиваю: «Почему ваши первые пластинки в СССР не выпускали? Потому что вы тогда не были членом Союза композиторов?» А он отвечает: «Я был молодой, поэтому не мог быть членом союза. И только когда мои пластинки стали раскупаться в Югославии, их выпустили и в СССР». Тогда я ему сказала: «Знаете, не только в нашей стране, а везде нужно доказывать, что ты лучший. А пока не докажешь, никто на тебя внимания обращать не будет».

— Но все не могут быть лучшими.

— Я имею в виду творческий рост. Пластинки Антонова уже миллионами раскупались, а он еще не был членом Союза композиторов… А бывает и наоборот. Брала я как-то интервью у одного известного человека — не буду называть его фамилию, ладно? И этот человек не раскрылся совсем, постоянно отвечал: да, нет, да, нет. Потому что видел во мне ученицу. А потом вдруг: «Ну, я уже столько раз об этом говорил!» Я не понимаю, зачем тогда соглашаться на интервью, если столько раз «об этом говорил». И я начала объяснять: да, конечно, вы говорили, но подрастают дети, которые, скорее всего, этого не слышали. А благодаря моей передаче они как раз и могут о вас узнать…

— Это, наверное, для него было самое обидное.

— Но это правда. Когда я беседовала с Львом Лещенко, он первый об этом сказал: «Я уже много раз это рассказывал, но приходят новые поколения — нужно повторять». Потому что нынешняя молодежь его не знает, а посмотрит передачу — и узнает. А тот человек этого не понял.

— Теперь вы представляете, каково нам, журналистам?

— Да, вас многие не любят. Известные люди часто говорят: «Да я этих журналистов терпеть не могу!»

— Потому что не разбираются в форматах изданий — с кем и о чем можно говорить.

— А бывает, интервью журналистам не дашь, они возьмут и сами его напишут. Уж я-то знаю… Один раз человека обидишь, и все — он уже вам не доверяет. С Розенбаумом у нас такая хорошая передача вышла! Столько писем потом пришло, многие и не подозревали, что он такой открытый человек. Когда я его поблагодарила за откровенность, он сказал: «Алина, это потому, что ты не журналист».

— Знаете, как это обидно? Журналисты — это те люди, которые ездят на войну, в детдома, в приюты… А им говорят: вы чем-то не тем занимаетесь. Хотя далеко не каждый певец или актер сделал столько, сколько делают некоторые журналисты.

— Все верно. Не слушайте никого. Вы правильные вещи говорите. Не обращайте на них внимания и занимайтесь своим делом! Как говорится, собаки лают, а караван идет.

Да, нужно понимать, кому давать интервью, а кому нет. Но многие ведь не разбираются в изданиях. Просто занимаются своим творчеством. Я вот раньше знаете как любила журналистов? Обожала просто! Когда они ко мне приходили, подолгу с ними разговаривала, и все было здорово. Но потом я обнаружила, что обо мне пишут все хуже и хуже… И все вранье. Боже мой, но я же так хорошо общаюсь с этими приятными людьми, на все их вопросы отвечаю, так открыто себя веду… Ну почему так? Откуда они это берут? И теперь я им просто не доверяю. Слава богу, у меня теперь хорошие помощники, которые могут посоветовать, стоит давать интервью данному изданию или нет. Впрочем, я знаю много хороших журналистов. Просто, к сожалению, журналистами называют всех тех, кто пишет в газеты или журналы.

1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 110
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Другая другая Россия - Марина Ахмедова бесплатно.
Похожие на Другая другая Россия - Марина Ахмедова книги

Оставить комментарий