Душеполезность – ключевое слово выстраиваемой новой культуры. Волновавшие русскую мысль проблемы соотношения души и плоти, внутреннего и внешнего человека, покаяния, спасения души и т. п. свидетельствуют о том, что формирование древнерусской культуры шло целиком под эгидой души. Она была центральным персонажем практически всех литературных и живописных произведений, не говоря уже о церковно-учительных и философских сочинениях, ее польза учитывалась при создании архитектурных сооружений, их украшении; душу должна была услаждать церковная музыка, гимнография, духовные стихи и т. д. Именно потребности души диктовали новую систему жанров как в литературе, так и в искусстве.
Анализ антропологического кода привел нас к выводу, что «Слово о полку Игореве» настолько выбивалось из круга душеполезного чтения своего времени, настолько открыто тяготело к телесности языческого былинного эпоса, что древнерусские книжники могли опасаться обращаться к нему, и лишь автор «Задонщины» в XIV в. осмелился воспользоваться отдельными (отнюдь не языческими!) его образами. «Слово», как и «Моление Даниила Заточника» и ряд других памятников переходного времени, доказывает, что существовал слой светской культуры, нашедший себе нишу под княжеским крылом, где продолжали гнездиться языческие развлечения, обряды, верования, образы...
В отличие от языческого страха перед потусторонним миром, выражавшегося в четком соблюдении и охране границ нечистого пространства и времени, христианское восприятие смело соединяло видимый и невидимый миры, не только существующие параллельно, но и перетекающие один в другой. Невидимое и видимое пространство, вечное и мимоидущее время пересекались в одной точке – человеческой душе. А это влекло за собой и формирование особого чувства истории как движения мира и человека к Богу, особого историзма с обратной перспективой, как бы с перевернутыми началом и концом. Историческая драма уже совершилась: Христос уже прошел свой путь, претерпел свои страдания и вознесся на Небо к Небесному Отцу. Вместе с ним история переместилась с Земли на Небо. Люди могут лишь пытаться повторить подвиги христианской драмы, уподобляясь и угождая, а их собственная земная жизнь – постоянное ожидание второго пришествия Царя Небесного, нравственное предуготовление к сему заключительному акту Истории. Все элементы рационалистической исторической логики здесь перевернуты: следствие порождает причину, а не наоборот. Любое действие как бы движется вспять, отсюда столь естественная оговорка летописцев «возвратиться на переднее», где под передним понимается совсем не то, что впереди, а то, что уже позади. Любые события на Земле – лишь следствие греховности мира, причин, его породивших, нет ни в настоящем, ни в прошлом, они только в будущем – втором пришествии Христа. Отсюда любое событие в истории анализируется как бы с двух точек зрения: прежде всего с точки зрения Божественного провидения, а затем уже с точки зрения человеческого поведения, вызвавшего ту или иную реакцию Бога. Все, что происходит, предопределено Божественной волей, поэтому надо только правильно истолковывать значение Божественной благодати или наказания.
Мир мыслился выстроенным по вертикали от дольнего к горнему и сугубо иерархичным. Для отражения Божественного миропорядка из византийской культуры было заимствовано понятие «чин», сыгравшее важнейшую роль в древнерусской культуре.
Мы видели, что время расцвета культуры «Души» приходится на XIV–XV столетия. Именно тогда средневековая концепция человека достигла своей цельности и полноты как в смысловом, так и в художественном выражении. В XIV–XV вв. на Руси произошло завершение формирования средневекового образа человека, в котором представления о человеческом естестве как сущности человеческой природы, соотношении тела и души, внутреннего и внешнего в человеке, о свободной воле (самовластии), о чести и бесчестии, чине-каноне и т. д. обрели свои завершенные формы и очертания.
Монголо-татарское нашествие наложило свой отпечаток на культуру этого времени. Мученичество, заступничество, чудесное спасение – вот основные темы русской литературы и искусства второй половины XIII – первой половины XIV вв. Эпоха Куликовской битвы внесла ощутимые коррективы в эту проблематику. Актуальными становятся вопросы назревающей моральной победы над врагом, о которой молят подвижники во главе с Сергием Радонежским, и победы военной, подготавливаемой великим князем Дмитрием Ивановичем.
В XIV–XV вв. культура «Души» достигает своего апогея. На Руси возникают многие и разные культурные центры, образованные либо отдельными княжествами – Московским, Тверским, Владимирским, Нижегородским, Рязанским и пр.; либо боярской республикой Новгородом Великим; либо вошедшими в Литву и Польшу бывшими русскими городами – Киевом, Черниговым, Полоцком и др. «Собирание русских земель», которое ведут московские князья, сопровождается большой культурной работой по превращению Москвы в стольный град, в центр Руси. Все земли развивают самобытные литературу и искусство, что особенно наглядно проявляется в архитектуре и иконописании, но в то же время все поддерживают тесные контакты и связи и между собой, и с религиозной и культурной метрополией православия – Константинополем.
Особую значимость приобретают монастыри как центры книжной, иконописной и духовной культуры в целом, сеть которых в это время стремительно разрастается, охватывая не только центр Руси, но и ее северные, восточные и западные окраины. Монастырские иерархи, как, впрочем, и белое духовенство и светские власти, поддерживают тесную связь с Афоном, южно-славянскими землями. Да и весь христианский мир оказывается в круге интересов и устремлений русских людей из разных регионов, они ощущают себя его законной составной частью.
Все это вместе взятое повлияло на создание необходимых условий для расцвета культуры. Во всех областях искусства создаются произведения, которые принято считать вершинами, ставшими каноническими образцами для последующих поколений. Подъем культуры, стремящейся к торжеству горнего над дольним, к невиданной высоте духа и доминированию души человеческой над бренным телом, привел к созданию шедевров и древнерусского зодчества, и иконописания, и монументальной живописи, и декоративно-прикладного искусства, и литературы. Определенная свобода и открытость творчества мастеров этой эпохи, усиление личностного начала, динамичное развитие всех сфер культурной жизни вызывались, на наш взгляд, лежащим в их основе всесторонне разработанным и оформившимся решением проблемы человека в таком антропологическом ключе, где душа и все с ней связанное превосходили и подавляли плотское начало и иже с ним. Полет духа, свободный и прекрасный, породил гениев и подарил русской культуре массу выдающихся произведений. Достигнув апогея, идеи человека «Души» заполняют все доступные для их выражения формы и начинают оформляться в каноны-чины, застывать в раз и навсегда заданных образцах...
Где-то с середины XVI столетия появляются первые признаки кризиса, выражающиеся прежде всего в подавлении формой содержания, нарушении гармонии внутреннего и внешнего, усилении второстепенного и мелкого в ущерб первостепенному и главному, слепом следовании «чину» как канону. Культура, выстраиваемая на подобных постулатах, не может не превратиться в статичную, всякое движение в ней расценивается как шаг в сторону или назад, подлежащий строгой проверке на свою верность канону-чину и старине в целом. Жесткая социальная иерархия общества способствовала статичности каждого социального слоя в отдельности и всего общества в целом. Царь становится одним из основных героев литературы и искусства. Летописи строятся по схеме, в которой царь, как и Бог, всегда прав; кто идет против воли царя, тот научаем дьяволом; Бог – абсолют вечный, царь – абсолют мимотекущий, волю Бога на земле осуществляет царь, волю царя – все подданные, независимо от статуса; самовластие царя – закон; неподчинение воле царевой – самовольство, наказуемое Богом. Историков откровенно интересует не мимотекущая правда, а вечная истина.
Антропологическая декодировка эпохи Ивана Грозного показывает, что русская средневековая культура вступает в полосу огосударствления человека, включенного в систему всеобщей регламентации. Единовременно и параллельно проводится регламентация церковной, общественной и частной жизни. К этому времени принцип «угождения Богу» как основополагающий принцип существования людей включал в себя уже массу чисто светских социально-политических требований, среди которых на первом месте стояло непротивление власти и угождение царю. Основным механизмом функционирования культуры становится закон «чина».
Философско-антропологический подход позволяет посмотреть на проблему соотношения чина, канона и стиля по-своему. Канон необходимо подразделять на идеологический и изобразительный. Первый доминирует в культурах, вошедших в фазу теоцентризма, когда канон выражает принцип старины, принимается за раз и навсегда данную истину и олицетворяет идею развития как движения вспять, к утрачиваемому идеалу. Идеологический канон мешает осмыслению традиции как преемственного движения культуры вперед, так как истина уже обретена и скрыта в прошлом, покоится в пласте вечного времени и лишена времени мимотекущего. Всякое новшество приравнивается к повреждению старины, разрушению канона, принявшего в русской культуре форму чина. Изобразительный канон следует за идеологическим, но далеко не всегда они сосуществуют единовременно. Эстетическая самоценность изобразительного канона делает его неуязвимым до тех пор, пока не сформируется новый стиль, перетекающий на теоцентрическом этапе развития культуры в канон. Нарушение чина во всех его проявлениях считалось грехом, поэтому люди боялись поступить в той или иной ситуации не по чину, бесчинно («чинить безчестно»), и особенно самочинно, попасть в разряд «чиноразрушителей»
