Но обычный человек не имеет сознательной души, чтобы последовать за ней. Поэтому он не знает, ни что есть смерть, ни что означает объединение в ней. Причины переходят из одной жизни в другую, не сопровождаемые сознанием. Если бы человек имел сознательную душу, тогда смерть несла бы какой-то иной смысл.
II. Возвращение
Обычно человек рисует свое путешествие к концу времени так же, как в средние века изображали путешествие на край света. Считалось, что Земля, будучи плоской, в определенном месте доходит до своего края и навсегда обрывается в неизвестное. Лишь когда один храбрый человек, придерживаясь все время одного курса, с великими трудностями и удивительными приключениями приплыл обратно к тем же самым местам, откуда отправился в путь, то все на самом деле поняли, что Земля круглая, и человек ее обогнул.
Так же и мы теперь осознали, что время круглое, и наше путешествие по нему должно неумолимо приводить нас к тем же годам, которые мы оставили позади. Это трудное и опасное знание. Когда люди поняли, что Земля круглая, их ощущение известного расширилось, а ощущение неизвестного ослабло. Это искушение нового знания. Известное, даже самое удивительное, никогда не может быть более чем нулем в сравнении с бесконечным неизвестным. Только с этим спасительным ощущением человек способен использовать сильные идеи.
Например, мы сказали, что следствия одной жизни становятся причинами следующей. Одни и те же причины приводят к одним и тем же следствиям, а те же следствия – снова к тем же причинам. Это и есть возвращение. Но теперь мы можем добавить, что одно из очень немногих изменяемых следствий, которые работают непосредственно в жизни человека, это то, что создается его отношением к новому знанию.
Чтобы подготовить себя к идее возвращения, необходимо понять, что события, которые случаются с нами беспрерывным потоком от рождения до смерти, приходят к нам совершенно разными путями. Причины этих событий находятся от нас, если так можно выразиться, на разных расстояниях. И для нас важно научиться различать – по отношению к любому отдельному происшествию – как близко или как далеко находится эта причина.
Например, существует один класс событий, причина которых находится в самом случае, в настоящем. Я иду по улице своей обычной дорогой. Совершенно неожиданно какой-то человек выбегает из магазина, налетает на меня, сталкивает в канаву и исчезает в толпе. Я больше никогда не увижу этого человека, и на этом инцидент исчерпывается. Такие события, которые не вызваны ничем в прошлом и причина которых содержится внутри самого момента, мы называем случаями.
Другой класс происходящих с нами событий является результатом общей тенденции ряда накопленных в прошлом причин. Каждый день я вожу машину по какой-то дороге, превышая скорость.
35 дней ничего не случается. На 36-й меня останавливают и штрафуют. Нельзя сказать, что это было вызвано только моим нарушением правил в тот день, когда это произошло: очевидно, это является результатом всех 36 нарушений, сложенных вместе, так как если бы это не случилось в тот день, то произошло бы несколькими днями позже. Такие события, результаты типичной и продолжительной тенденции, причины которых лежат во времени, напоминают то, что на Востоке называется кармой. Они являются продуктом причин и следствий, лежащих во времени.
Для третьего класса событий, хотя они имеют для человека самую глубинную и сокровенную важность, невозможно найти никакой причины в рамках его настоящей жизни. Я родился в некотором году, в некоторый день, в некотором месте, у некоторых родителей. Совершенно очевидно, что я ничего не сделал и не мог сделать в этой жизни, что могло бы на это повлиять, ибо все это случилось до того, как я начал создавать причины. Насколько это касается меня, такие события являются моей судьбой, и, наверное, можно сказать, что их причины должны лежать не во времени, а в возвращении или вечности, то есть в некой предыдущей жизни или жизнях.
Теоретически для человека возможен и четвертый класс событий. В этом случае причина находится не в настоящем, не в прошлом и даже не в возвращении. И только если мы начнем осознавать ту почти неотвратимую власть, которую судьба человека имеет над каждой стороной его жизни, мы поймем, что с его точки зрения такие события выглядят чудесами. Поэтому становится ясно, что если человек хочет лично изучить эту возможность возвращения, он должен особо изучить собственную судьбу и научиться различать тот вид событий, который ей принадлежит.
Итак, если одна жизнь является лишь возвращением той, которая шла перед ней, тогда то, что мы представляли кругом человеческой жизни, на самом деле является спиралью. Судьба человека, или вся совокупность человеческого бытия, теперь представляется не кругом, существующим во времени, то есть длинным телом человека, но спиралью, существующей в вечности, – закрученной последовательностью его длинных тел. Ее форма повторяет спираль движения Луны вокруг Земли, движения Земли вокруг Солнца, движения Солнца вокруг галактического центра. Каждая жизнь раскручивается из прошлой, отделяясь изоляционным материалом смерти, так же как один день раскручивается из прошлого дня, отделяясь изоляционным материалом сна.
Это именно то вечное возвращение, которое понял Успенский и о котором Ницше писал: «Желай жить снова, ибо в любом случае это будет твоим уделом». Круг каждой жизни лежит параллельно кругу впереди и кругу сзади, создавая образ, повторяющийся в каждой детали. День рождения человека в этой жизни лежит точно рядом с днем его рождения в прошлой жизни и в следующей; день его свадьбы лежит точно рядом с днями его свадеб в других жизнях; день его смерти параллелен дням всех его прочих смертей. И каждый взгляд, звук и движение, которыми прежде были наполнены его дни, должны наполнять их снова и снова.
Когда человек впервые слышит об этой идее, он спрашивает: «Как я могу это узнать? Почему я не могу вспомнить?» Обычным способом он не способен ни знать, ни помнить. Он не помнит другие жизни по той же причине, по какой не может помнить бо́льшую часть своей настоящей жизни – потому что он не сознателен о своем в ней существовании.
Его форма восприятия, как мы видели раньше, – это слабое теплое, или бодрствующее, пятно, медленно движущееся вперед, всегда в одном направлении – не только вдоль одного круга жизни, но вновь и вновь вдоль спирали многих жизней. Его тепла, или пробужденности, хватает лишь на то, чтобы нагревать «настоящее» секунд или минут и намного более смутно охватывать дни и недели. Дальше этого, впереди и позади движущегося пятна – полный холод и отсутствие памяти, за исключением нескольких ярких моментов, большей частью безотносительных к чему-либо и не связанных друг с другом.
В главе о психологии человека мы видели, какое значение имеют сознание и память по отношению к кругу жизни; а также что моменты усиления сознания подобны точкам внезапного усиления тепла, которые передают импульсы вслед удаляющемуся моменту восприятия и достигают его как память. Эта обычная память соответствует явлению проводимости тепла вдоль проволоки жизни.
Как представить себе возможность памяти о другой жизни? Несомненно, что чем сильнее сознание, тем дальше вдоль линии времени будет доставать память. Но когда сознание поднимается выше определенного уровня напряженности – или когда точка разогревается выше определенной температуры – то входит совершенно новая возможность. Предположим, что эти последовательные витки спирали в нашей модели на самом деле не касаются друг друга, но отделены небольшим просветом. Таким образом, некая точка (например, на 15-м году жизни) будет находиться точно под такой же точкой в следующем возвращении, но слегка отделена от нее.
Если бы теперь эта точка на 15-м году раскалилась добела, она стала бы нагревать соответствующие ей точки на спирали выше и ниже – но на этот раз посредством излучения. Передача тепла посредством излучения подчиняется совершенно другим законам, чем передача его посредством проводимости, и для этого, конечно, потребуется гораздо более сильное тепло. Тем не менее, именно таким образом мы можем представить момент сознания настолько напряженный, чтобы создать память в другой жизни.
На самом деле в нас существует способность, которая знает нашу судьбу, то есть сохраняет память о прежних возвращениях. Примеры этому бесчисленны, хотя, конечно, остаются недоказанными, пока не подтверждаются реальными событиями. Стендаль писал своему близкому другу: «Я считаю, что нет ничего смешного в смерти на улице, при условии, что человек не делает этого нарочно». Почти ровно через год он действительно умер на улице – по-видимому, не нарочно.
