Вокруг лежащего Клеща столпилось несколько растерянных спецназовцев. Они хотели оказать ему медицинскую помощь, но не представляли, с чего начинать. Чтобы добраться до раны, надо снять скафандр, но как это сделать, не навредив куратору, было непонятно. Клинок жестоко пришпилил псевдохитин к телу. Вынимать нож было опасно – немедленно хлынет кровь, пока доберутся до раны, её вытечет очень много, однако без этого, похоже, не обойтись. Но самое ужасное – ни один из этих сильнейших воинов не в состоянии был вынуть стальную занозу, намертво засевшую в крепчайшей броне. Одним рывком не получится, а расшатывать, разумеется, нельзя.
Клещу их растерянность была непонятна, ему сейчас было попросту наплевать на всё. Куратор лежал на спине, прижав ладони к брюшным пластинам скафандра. Он смотрел в небо, одновременно плача и смеясь, всё время повторяя одно-единственное слово:
– Живая!..
Практикантка уже не ощущала практически ничего, сознание медленно растворялось во тьме, разрывая последние связи с телом. Девушка больше не страдала от боли, она была спокойна, прекрасно осознавая, что её путь закончен. Лина сражалась до самого конца, действуя как самостоятельная боевая единица, она израсходовала все запасы оружия и боеприпасов, сломала руки и смертельно повредила тело. Продолжать бой невозможно. Теперь можно расслабиться, отдохнуть по-настоящему. Кто знает, может, ей повезло и ранение демона настолько серьёзно, что он лежит где-то рядом, бессильно крича от боли и ярости.
Внезапно Лина стала видеть, более того, она поняла, что стоит на своих ногах посреди красивой поляны, окруженной величавыми кедрами. Невдалеке, у опушки, садился боевой вертолёт; едва он коснулся земли, дверь отъехала в сторону, на траву ступила высокая женщина в чёрном боевом скафандре. Она уверенно направилась к девушке, покачивая в руке большую запотевшую бутылку самого вкусного в мире напитка – холодного монастырского лимонада. Приглядевшись, Лина отчётливо различила боевое прозвище, краснеющее на левой стороне грудного щита – «Нельма».
Прославленная выпускница остановилась в трёх шагах, подняла левую руку, медленно сняла шлем. Увидев наконец её лицо, Лина даже не удивилась. Посмотрев в глаза женщине, она попыталась улыбнуться, и это ничтожное усилие окончательно погасило сознание.
Путь практикантки был закончен.
Глава 5
Потолок был ослепительно белым, состоявшим из больших идеальных квадратов. Вдоль тонкой щели между ними деловито передвигалась муха. Сделав короткий рывок, она останавливалась, чуть поворачивалась, вновь стремительно меняла позицию, перемещаясь на манер пехотинца, атакующего противника в условиях частично открытой местности.
Проследив за её очередным маневром, Лина внезапно поняла, что прекрасно видит, причём двумя глазами. Это было довольно странно: в голове засела навязчивая уверенность в своей полной слепоте. Девушка с интересом втянула носом воздух, поняла, что одна ноздря забита посторонним предметом, но запах всё равно узнала. В помещении пахло Монастырём, этот дух она ни с чем не спутает. Голова была зажата между мягкими валиками, но Лина смогла повернуть её немного вправо; там, на краю зрения, показалось какое-то неясное движение, а до ушей доносился звук шагов. Борясь с подкатывающейся дурнотой, она закрыла глаза, а когда вновь подняла веки, увидела рядом лицо настоятельницы.
Спокойно посмотрев в её глаза, Лина тихо произнесла:
– Я знаю, кто вы.
Мюллер улыбнулась кончиками губ, согласно кивнула.
– Почему? – спросила девушка.
– Были причины, – ответила настоятельница. – Если сильно любопытно, как-нибудь расскажу. Ты хочешь пить?
Лина внимательно прислушалась к голосу организма, поняла, что мучительная жажда больше её не терзает, да и рот напитан влагой, язык не был ссохшимся бесформенным комком. Однако пить всё же хотелось; она утвердительно опустила веки, сомневаясь, что сможет кивнуть головой и остаться после этого в сознании.
Мюллер на миг исчезла из поля зрения. Появившись, она подняла изголовье койки, поднесла к губам Лины стакан с желтоватой жидкостью. Почувствовав запах монастырского лимонада, девушка едва удержалась от слёз радости – она окончательно поняла, что вернулась. Настоятельница убрала руку, не дав ей сделать и трёх маленьких глотков:
– Алина, не спеши. Твой желудок не работал несколько дней, ты на внутривенном питании. Как ощущения?
– Всё нормально, – ответила девушка, – вряд ли от лимонада будет вред.
– Три глотка, не больше, – предупредила настоятельница и поднесла стакан.
Лина попыталась схитрить, сделать последний глоток титаническим, но тщетно, с Мюллером подобные шутки не проходили. Отобрав стакан, она строго произнесла:
– Всё, с тебя пока хватит.
– Сколько я здесь лежу? – поинтересовалась Лина.
– С того момента, как ты выбралась из старого шурфа, прошло двенадцать дней.
– Ничего не помню! – удивилась девушка. – Я была в коме?
– К счастью нет, хотя поначалу медики подозревали повреждение мозга. Первый лечащий врач в этом даже не сомневался. Надо сказать, этот мужчина был одним из лучших врачей Ордена, к его мнению прислушивались. Правда, он недолго тобою занимался, вскоре вынужден был отказаться от такой работы по весьма уважительной причине.
– Вы допустили в Монастырь мужчину? – удивилась Лина.
– Пришлось, – вздохнула настоятельница. – Твоё состояние было просто ужасным. Если бы на месте событий не оказался сильный экстрасенс, мы бы тебя не спасли. Ты твёрдо намеревалась умереть, несколько раз останавливалось сердце и дыхание. Даже реанимацию боялись делать – у тебя были сломаны рёбра, при этом повредило лёгкое. В общем, намучились с тобой изрядно. Этот профессор так и не понял, каким образом ты дошла до такого жалкого состояния. Поначалу он вообще считал, что твоё существование на этом свете – медицинский курьёз. Он так и норовил поскорее отправить тебя к патологоанатому, на детальное изучение, мечтал об этом до того самого момента, как ты воткнула в него иглу от капельницы, вытащив её из своей вены.
– О господи!
– Не переживай! – отмахнулась Мюллер. – Глаз ему смогли спасти, а я клятвенно заверила это светило медицины, что мои воспитанницы не страдают от СПИДа или других заразных болезней. Правда, лечить тебя он больше не в состоянии, у него развилась устойчивая фобия по отношению к воспитанницам Монастыря.
– Почему я это сделала?
– Ты внезапно очнулась настолько, что начала буйствовать, твёрдо намеревалась куда-то идти и кого-то преследовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
