— Так, клянусь Аресом! — не выдержал Тесей.
Гафон задумчиво кивнул. Несомненно, он счел это предложение компромиссом, который позволял афинянам оставить у себя заложников и использовать их знания, более практичные, чем мудрость Рида. Однако дело было очень важным, очень темным. Оно требовало осмотрительности, а духовная жизнь кефтиу была во власти ариадны.
Рид знал, что это было предопределено. Им вновь овладело ощущение неминуемости, как в ту ночь на Кифере. Но теперь он показался себе крохотной каплей дождя, которой играет ветер.
Они оставили светильник гореть. Смутное сияние ласкало Эриссу, словно его рука.
— Свет его придает мне юный вид? — прошептала она сквозь слезы.
Рид поцеловал ее в губы и в ямочку у горла. В холодной каморке она была такой теплой! По шелковистой коже, когда они прикасались друг к другу, пробегала легкая дрожь, от нее веяло благоуханием лужайки, посвященной нимфе.
— Ты прекрасна! — Вот единственное жалкое слово, которое он нашел.
— Уже завтра…
День прошел в приготовлениях к отплытию. Он и она провели его вместе — и пусть кто хочет думает, что хочет!
— В такое время года откладывать нельзя.
— Я знаю, знаю. Хотя ты мог бы. Тебе ведь не суждено погибнуть в море, Данкен. Ты благополучно доплывешь до Атлантиды. Ведь один раз ты уже доплыл! — Она спрятала лицо у него на груди, и он почувствовал, что оно влажно от слез. Ее волосы рассыпались по его груди и плечу. — Я стараюсь отнять у той девушки несколько дней? Да. Но это бесполезно. Ведь так? Ах, как я рада, что мы ничего не знаем о том, что случится с нами весной. Я бы этого не вынесла.
— Я верю, что ты способна вынести все, Эрисса.
Несколько минут она лежала, глубоко дыша. Потом приподнялась и, глядя на него сверху вниз, сказала:
— Но ведь не обязательно будет только чернота. Мы ведь даже можем спасти мой народ. Что, если мы лезвие, которым боги возвращают искривившейся судьбе ее правильную форму? Ты постараешься, Данкен, там, где ты будешь? Как я буду стараться здесь, ожидая твоего возвращения.
— Да, — обещал он. И в эту минуту был до конца честен.
Хотя и не верил, что им удастся спасти ее мир. А если бы они и были способны… если бы люди и правда могли сводить звезды с предначертанных путей, то он бы ни за что не обрек Битси остаться навеки нерожденной. И все-таки, все-таки неужели невообразимо, что в этой клетке времени вдруг отыщется незапертая дверь?
Эрисса мучительно старалась улыбнуться. И сумела.
— Тогда не будем больше сетовать, — сказала она. — Люби меня до зари.
Только с ней он узнал, что такое — любить.
Глава 12
Неясность ожидающей его судьбы не мешала Риду в изумлении предвкушать минуту, когда он ступит на берег погибшей Атлантиды.
Она вставала из моря, в этот день более зеленого, чем голубого, с белыми барашками, бегущими точно облачка в небе над ними. Почти круглый, чуть больше одиннадцати миль в поперечнике, остров поднимался из воды крутыми ярусами.
Обнаженный камень обрывов и отвесных скал был черным или тускло-красноватым с контрастной полосой бледной пемзы внизу. Надо всем вздымался конус горы в потеках бесплодной лавы, засыпанной пеплом. По склону к пока еще спящему кратеру вилась тропа. Над волнами довольно близко к берегу торчал еще один вулкан, много ниже.
На первый взгляд плоды человеческой деятельности живописностью не отличались. Определение, мелькнувшее в голове Рида, было «прелестно». Хранящие почву впадины были все в по-осеннему охристых лоскутах полей; но на склонах виднелось куда больше плодовых садов и рощ — маслины, инжир, яблони и виноградники, сверкавшие теперь золотом и багрянцем. А крутые склоны были оставлены травам, колючему душистому кустарнику и почти карликовым дубам и кипарисам, которым слишком тонкий слой почвы и соленые ветры не позволяли подняться во весь их рост. Рид с удивлением увидел на пастбищах не вездесущих коз, а стада крупного рыже-белого скота. Но тут же вспомнил, что это святой остров кефтиу и что Эрисса танцевала — танцует, сейчас танцует! — вот с этими круторогими быками.
Крестьянские хижины были разбросаны на большом расстоянии друг от друга. Они были такими же, как в Греции, да и по всему Средиземноморью — глинобитными, почти кубическими, с плоской кровлей. У многих были наружные лестницы, но окон в наружных стенах почти не было. Дом строился вокруг внутреннего дворика, где сосредоточивалась жизнь семьи. Однако жилища кефтиу отличались штукатуркой пастельных тонов и яркими узорами на стенах.
В прибрежных водах кишели рыбачьи лодки, но единственным мореходным судном был корабль Диорея. Темное облако над южным горизонтом обозначало Крит.
Рид плотнее запахнулся в плащ. И это — Атлантида?
Корабль прошел на веслах мимо островка, который между мысами, завершавшимися отвесными обрывами, охранял вход в бухту шириной в милю. Рид увидел, что большой вулкан поднимается из середины бухты. А затем понял, почему этого места легенды не забудут никогда.
Справа по носу на встающих из волн холмах раскинулся город. По величине он не уступал Афинам, но был спланирован куда тщательнее и радовал глаз пестротой красок. Стены вокруг не было — она не требовалась. У пристани было пусто — большую часть судов уже вытащили на берег, где им предстояло дожидаться весны. Рид заметил чуть дальше искусственно расширенный пляж, где днища перевернутых судов очищались и красились, однако многие уже лежали под навесами, готовые к зиме. Пара военных кораблей с кормой в форме рыбьего хвоста и носом, как орлиная шея, стояли у причала в боевой готовности, напоминая о могуществе царя морей.
Тут в укрытом от ветра сердце острова сверкающая синяя вода была спокойной, воздух теплым, бриз приятным. Воду бухты бороздили лодки под парусом. Яркая раскраска, женщины с детьми в числе пассажиров наводили на мысль, что это прогулочные яхты.
Диорей указал на Привратный остров:
— Нам, собственно, надо туда. Но прежде причалим у города и получим позволение посетить ариадну.
Рид кивнул. В святилища не впускают кого попало. Островок выглядел истинным произведением искусства. В садах на выровненных уступах еще цвели на клумбах цветы, соперничая бронзой и золотом с осенней листвой. Вершину увенчивал сложный комплекс зданий, высотой всего в два этажа, но обширных, сложенных из циклопических плит, выкрашенных белой краской. На этом фоне было выписано множество фигур: люди, быки, осьминоги, павлины, обезьяны, химеры — две процессии, танцуя, протянулись по сторонам главного входа к четырехугольным столбам справа и слева. Столбы были выкрашены в ярко-красный цвет. Эрисса как-то объяснила Риду, что колонна — это священный символ. Еще один символ был вделан в золото притолоки — двойная секира. Третья эмблема венчала крышу — пара огромных вызолоченных рогов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
