Борьба с влиянием демонов всегда шла с неослабевающим упорством. Заранее предусматривались их возможные каверзы и делалось все, чтобы помешать им. Так, ребенка обычно окружали талисманами и амулетами. Мальчика нередко обряжали в платье девочки – авось дух спутает и не польстится. На голове ребенка выбривали круг, своеобразную тонзуру, – тоже с целью уберечь его от дурных влияний. Даже одежда, сшитая из маленьких кусочков ткани, собранных у ста соседей, опять‐таки призвана была спасти ребенка от демонов [335, т. I, 13 – 25]. Популярны были предохранительные молитвы, призванные изгнать «духов всех болезней» [335, т. III, 312 – 313].
Мир злых духов и демонов не ограничивался, однако, лишь домашним кругом. В представлении китайцев демонические силы действовали и в более высоких сферах. Интересна в этом плане китайская легенда о Небесном Псе. Считалось, что этот кровожадный демон с антропофагическими наклонностями прежде был девушкой, которая умерла незамужней. Обосновавшись на одной из звезд, эта девушка стала убивать детей в надежде, что кто‐нибудь станет вместо нее духом-демоном и тогда она сможет переродиться в человеческий облик. Чтобы защититься от нее, китайцы, во‐первых, изображали стрелков, выпускавших стрелы в Пса (иногда в качестве небесного стрелка по традиции выступал Хоу И), и, во‐вторых, вшивали в детскую одежду талисман, сделанный из переплетенных волос ребенка и собаки [38, 28 и 34; 788, 61, 124, 214, 277]. К слову сказать, все метеоры также считались духами недобрыми, вместилищем бесприютных душ, а метеоры, пролетавшие с шумом, приписывались все тому же Небесному Псу.
Как и все сверхъестественные силы, демоны и злые духи в представлении китайцев были организованы, имели своих предводителей и патронов. Так, патроном лис считалась богиня горы Тайшань, патроном вредителей-насекомых – Чунван. Существовали и верховные предводители демонов, которым, так сказать, по совместительству отдавалась и должность верховных экзорцистов. Обе эти функции мирно уживались в одном и том же лице: кому, как не главе демонов, следовало умерять пыл этих беспокойных сущностей и тем отвечать на жертвы, которые приносились в его честь людьми?
Предводителем едва ли не всех земных духов и заведующим всеми магическими силами считался Чжан Дао-лин, легендарный глава даосской религии [4, 216], а непосредственным начальником демонов – Чжун Куй, чей культ как великого экзорциста возник, видимо, еще в Хань, однако только с Тан приобрел широкое признание. Началось все с того, что некто Чжун Куй не сумел сдать экзамен на высшую степень и покончил с собой на ступенях дворца. Проникшийся жалостью император приказал похоронить его с почестями. И вот как‐то один из демонов явился танскому императору Сюань-цзуну. Император хотел вызвать стражу, как вдруг появился демон– гигант, схватил первого демона, вырвал у него глаз и тут же сожрал его. Вслед за этим гигант сообщил, что зовут его Чжун Куй и в свое время он поклялся защищать всех императоров от проделок злых духов. После этого Сюань-цзун приказал придворному живописцу, знаменитому У Дао-цзы, изобразить по его рассказу портрет Чжун Куя, который с тех пор приобрел популярность в качестве главы демонов и верховного экзорциста. И хотя храмов в честь Чжун Куя обычно не воздвигалось, на домашнем алтаре почти каждый китаец приносил ему жертвы [4, 220 и сл.; 772, 100].
Представления о загробном мире
Особенности синкретической религиозной системы становятся еще более очевидны при рассмотрении представлений китайцев о загробном мире, подземном царстве, аде. Силы загробного царства ни в коей мере не выступали в качестве антагонистов силам небесным. Напротив, они составляли неотъемлемую часть общего целого, подчинялись верховной юрисдикции Юйхуана шанди и отнюдь не олицетворяли собой зло. В соответствии с этим китайский ад, все атрибуты которого почти целиком заимствованы из индо-буддийского, при всем своем внешнем сходстве с христианским (особенно заметном при описании изощренных мук), по существу, довольно сильно отличался от него: в представлении китайцев ад был не столько вечным наказанием за грехи, сколько чем‐то вроде чистилища. Попав в ад и проведя там столько времени, сколько он заслуживал, человек рано или поздно покидал его, чтобы затем возродиться к новой жизни; при этом он мог даже оказаться на небесах.
Представления о загробном мире сложились в синкретической религии китайцев в основном на базе буддийских верований. Этот первоначальный пласт позже был обогащен за счет древнекитайских и даосских концепций. В результате сложилась многослойная и отчасти противоречивая картина.
Еще в древности считалось, как мы знаем, что каждый китаец обладал двумя душами. Синкретической религии понадобилась третья душа, с которой и должны были происходить все трансформации, связанные с адом и перерождениями. После смерти человека эта душа попадала в подземное царство через отверстия, расположенные близ горы Тайшань; поэтому божество этой горы почиталось распорядителем судеб людей, регулярно собирающим все сведения о них от бесчисленных цзао-шэней, чэн-хуанов и туди-шэней. Под землей душа попадала в первую судебную палату ада, где решалась ее дальнейшая судьба: в зависимости от заслуг, прегрешений и прочих обстоятельств она могла быть направлена либо сразу в десятую палату ада, либо в одну или даже несколько (а то и все) из остальных восьми палат. В каждой из палат душа должна была испытать муки и наказания (палаты имели определенную специализацию), но в конечном счете все равно попадала в десятую палату, где получала назначение на перерождение. Всего возможных перерождений было шесть. Высшим было перерождение на небе, то есть, по существу, попадание в рай, вторым – на земле, то есть в облике человека, третьим – перерождение в мире подводных демонов. Эти три варианта считались желательными – в большей или меньшей степени. Остальные три были нежелательными и рассматривались как наказание за грехи в прошлой жизни. Четвертым было перерождение в мире подземных демонов, служителей ада, пятым – в мире демонов, «голодных духов», которые летают по миру неприкаянными и приносят людям несчастья, и шестым – в мире животных, включая насекомых и даже растения. Очень важно иметь в виду, что все эти перерождения, кроме первого, не были вечными. По истечении определенного срока переродившиеся вновь умирали, опять попадали в первую палату ада, где все происходило сначала [9; 324, 128 – 129; 335, т. VII, 250 – 302; 459, 118 – 130; 647, 316 – 354; 663, 78 – 86].
Каждая из десяти палат ада имела своего главу, но наиболее влиятельным среди них был начальник пятой палаты Яньлован, модификация буддийского Ямы. Именно по его ведомству проходили души людей, имевших различные грехи – от неуважительного употребления надписанных бумаг до убийства или адюльтера. За каждый грех следовало соответствующее искупление, однако можно было заблаговременно приобрести индульгенцию. Для этого следовало восьмого числа первого месяца, в день рождения Яньло-вана, поклясться избегать грехов [324, 123]. Естественно, такая возможность воодушевляла китайцев, которым было в чем покаяться. Отсюда, видимо, и огромная популярность Яньло-вана, сравнимая лишь с популярностью главы седьмой палаты ада – божества горы Тайшань.
Относительно главы ада в целом существуют разночтения. Иногда им считают самого Юйхуана шанди. Однако чаще всего в качестве главы подземного царства выступает бодисатва Дицзан-ван, также служивший объектом восторженного почитания. Именно Дицзан-ван, иногда отождествлявшийся с божеством Земли, являлся в подземное царство, чтобы лично перенести заслужившие того души на небо, в Нирвану, к великим Будде и Амитабе. Для того чтобы все это произошло незамедлительно и в лучшем виде, сразу же после смерти человека буддийский монах пишет стереотипную молитву – образцы которой в обилии приведены в труде А. Доре – и просит Дицзан-вана исполнить свой долг [335, т. I, 69 – 82, т. VII, 235 – 249]. Конечно, китайские представления об организации загробного мира, о функциях и значении божеств подземного царства никогда не были едиными и стройными. Но в основных принципах концепция загробного мира оставалась неизменной и была характерна для всей страны. Повсюду о покойниках и их будущем тщательно заботились, дабы все три души были удобно устроены там, где им надлежало быть. Культ предков по‐прежнему доминировал в религиозно-культовой системе страны, именно он определял характер и направленность важнейших ритуалов.
Магия, мантика, суеверия
Обслуживание нужд покойников, равно как и различные формы общения с демонами и обезвреживание их злых чар, – все это тесно соприкасалось с тем, какую роль в религиозном синкретизме играли магия, мантика и связанные с ними суеверия. Комплекс древнейших верований сложился еще в неолитическом Китае и с тех пор постоянно развивался, обогащался, приобретал новые оттенки. Немало нового в него внесли религиозный даосизм с его магическими, астрологическими и алхимическими средствами, а затем буддизм и особенно тантризм. Разумеется, все это касалось в основном низшего пласта религиозных верований, народной религии. Однако немало гадательных и магических приемов и элементарных суеверий имело универсальное распространение, касаясь и высокообразованных шэньши.
