– Ты не в лучшей форме, чем были Мануэль Торрес или Терри Клиффорд.
Кори отвернулась от него.
– Ну и прекрасно.
Рич повернулся к Анне, наклонился и легонько шлепнул дочку по попе.
– Иди почисти зубы, – сказал он. – Мамочка уже собралась.
Анна поспешила в коридор, а Рич остался с Кори.
– Почему мы все время ссоримся?
– Потому что мне не нравится, как ты со мной обращаешься.
– Как я с тобой обращаюсь? Здесь происходят убийства, поэтому я говорю тебе, чтобы ты была осторожной, а ты набрасываешься на меня.
– Мне не нравится твой снисходительный тон.
– Иди к черту.
Рич отправился на кухню, схватил со стойки тарелки, свою и Анны, и поставил их в раковину.
Кори, уходя по коридору, сказала нежным голосом:
– Не пытайся вымещать на мне свое мужское бессилие. – А потом одарила его изысканной улыбкой.
Дела в газете шли теперь по-другому, особенно в обеденное время.
Сидя за столом, Рич вычитывал свой отчет о заседании Совета. Посмотрев на Анну и Сью, сидевших вместе за дальним столом и разговаривавших, он улыбнулся. Сейчас, когда Рич был здесь вместе с ними, у него возникло такое ощущение, будто они были семьей. В их общении была какая-то естественность, уютная привычность. Это чувство существенно отличалось от того, что он испытывал относительно Кори. Когда он, жена и дочь собирались вместе, это было похоже на встречу двух родителей-одиночек, воспитывающих общего ребенка. Сейчас уже не возникало того ощущения общности, когда-то свойственного их отношениям с Кори, а теперь появившегося в его отношениях со Сью.
Возможно, Кори была права. Возможно, им следовало уехать из этого городка. Может быть, у них появились бы шансы где-то еще.
Была ли преданность его городу, его газете действительно важнее для Рича, чем его брак?
Он не знал. И это было правдой: он не знал. Он хотел бы обрести прозрение, как всегда бывает с героями фильмов, которые в какой-то момент вдруг ясно осознают, что семья для них – действительно самое важное, а все остальное в их жизни второстепенно.
Но Рич не мог прийти к такому выводу. Похоже, в его случае это было неверно.
Могли бы они на самом деле сохранить свою семью, если бы куда-то переехали? А если да, то почему же не сумели сохранить ее, оставаясь здесь?
Рич посмотрел на Сью, отбросившую свои волосы со лба. Он никогда по-настоящему не замечал – до того, как об этом сказал Роберт, а Кори предъявила ему свои дикие обвинения, – какая Сью красивая. Ну, то есть он это заметил, конечно, но на чисто рациональном уровне. Он воспринимал ее лишь как свою студентку, как сотрудницу, но теперь по-настоящему увидел, как она привлекательна.
Очень привлекательна. Сексуальна.
От этой мысли ему стало не по себе, и Рич попытался избавиться от нее, понимая, что оказался в опасной близости от того, что определяется как сексуальные домогательства на работе. Сколько боссов или начальников, почувствовавших, что их привлекает кто-то из их сотрудников, скрыто использовали свою власть над ними, чтобы добиться своего?
Что происходит с ним? Боже правый! Он ведь женат, и у него есть дочь.
Рич вспомнил то время, когда он и Кори были в возрасте Сью. Казалось, что это было только вчера, а на самом деле? Девять лет?.. Или десять?.. Или еще больше? Он вспомнил, какими старыми ему казались те, кому было за тридцать, когда ему самому было двадцать лет.
А он сам сейчас кажется Сью таким старым? Трудно было в это поверить. Он все еще ощущал себя молодым, все еще думал, что молод, все еще причислял себя к молодежи, а не к людям средних лет.
Другие. Люди среднего возраста. Взрослые.
Таким он был теперь? Рич почувствовал себя подавленным. Но тут подбежала Анна – показать свою нарисованную цветными мелками картинку с Большой Птицей из детской передачи «Улица Сезам», и настроение Рича улучшилось. Он похвалил работу дочки, демонстративно прикрепил рисунок на пробковую доску для объявлений над своим столом и поцеловал Анну.
Она побежала в приемную к Кэрол, а он повернулся на кресле к Сью.
– Итак, кто войдет в эту группу из семи, кроме меня и Роберта? Ваша бабушка уже знает? Как насчет Росситера? Я думаю, он хочет участвовать.
– Возможно, – уклончиво ответила Сью.
Что-то в ее ответе показалось редактору подозрительным.
– Сью? – окликнул он ее.
– Я пока не знаю, кого она хочет включить.
– Вы не знаете даже обо мне или Роберте?
– Ваш брат будет участником группы.
Рич посмотрел на девушку.
– А я?
– Она говорит, что ей нужен кто-то другой, – призналась Сью, не глядя ему в глаза.
Лицо Рича посуровело.
– Мне все равно, что она говорит. Я буду участвовать. Возможно, я не какой-нибудь крутой «Джо Мачо» [19], но я могу позаботиться о себе.
– Дело не в этом, – сказала Сью. – Важно другое. Но я еще поговорю с бабушкой.
– Поговорите с ней. Но я в группе. Скажите ей, что я буду в ней.
– Я попытаюсь, – ответила Сью.
После работы, когда Рич с Анной вернулись домой, там не горел свет. Рич помнил, как Кори предупредила его о том, что придет поздно, но вид темного дома встревожил его, хотя он и притворился ради Анны, будто все отлично; и, как только он включил свет и телевизор, пошел в спальню и набрал номер кабинета Уиллера.
Рич подождал десять длинных гудков и только потом повесил трубку. Он вернулся в гостиную, собираясь предложить Анне доехать до «Тако Белл», купить там какой-нибудь еды, а на обратном пути проехать мимо церкви, когда вошла Кори, усталая, сердитая, но, очевидно, пребывающая в добром здравии. Он был рад, но ничего не сказал – просто сидел на диване, притворяясь, будто смотрит новости. Кори приготовила на ужин цыпленка с каджунской приправой. Это была все та же старая игра: он не говорил с ней, она не говорила с ним, но оба они без конца говорили с Анной.
Все отправились спать рано.
Рич проснулся, почувствовав, как маленькая рука теребит его за плечо.
– Папочка?
Он открыл один глаз и увидел Анну, стоявшую в темноте рядом с их кроватью.
– Что случилось, милая?
– Там, за моим окном, мужчина.
Рич сразу проснулся и сбросил с себя одеяло.
– Мужчина?
Он вскочил с кровати и достал из-под нее бейсбольную биту.
– Да. И он смеется надо мной.
Рич почувствовал, как похолодел.
Нет, Господи Иисусе, нет.
– Мне не нравится, как он смеется, папочка.
– Я разберусь с этим, моя сладкая. – Рич попытался улыбнуться дочери, но не был уверен в том, что у него это получилось. Он чувствовал, что его улыбка натянута и фальшива. – Ложись в кровать к мамочке.
– Я боюсь.
– Я обо всем позабочусь. Проверю, чтобы там никого не было, а когда удостоверюсь, что нет никакой опасности, приду и уложу тебя в кроватку, ладно? Ты согласна?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
