— Кейт никто не видел больше месяца, — сказал я. — Ее родственники...
— Да-да, эту песню я слышала. Бридж мне сказала. Передайте родственникам, чтобы не лезли из кожи вон. Кейт часто исчезает — такая у нее привычка.
— Возможно, что на этот раз речь идет не об «обычном» исчезновении.
— Вы так думаете?
— Я так думаю.
— Ну, вам виднее.
— Если вас это не беспокоит, то зачем было мне звонить?
Пауза.
— Хороший вопрос... Я вас даже не знаю. Давайте-ка бросим эту бодягу и разбежимся...
— Подождите, — взмолился я. — Прошу вас.
— Вежливый, да? — Она засмеялась. — Ладно, даю вам одну минуту.
— Я психолог. В оставленном для Бриджит сообщении объясняется, как я мог бы...
— Да-да, об этом я тоже в курсе. Значит, роетесь в мозгах. Уж извините, если это меня как-то не очень успокаивает.
— У вас что, неприятный опыт общения с психдокторами?
Молчание.
— Я себе нравлюсь такая, как есть.
— Айлин Уэгнер, — сказал я. — Вы из-за нее звонили.
Она долго молчала. На какой-то момент я подумал, что она отключилась.
Потом я услышал:
— Вы знали Айлин?
— Мы познакомились, когда она работала здесь педиатром. Она направила ко мне пациентку, но, когда я хотел связаться с ней, чтобы обсудить этот случай, она мне так и не перезвонила. Наверно, к тому времени ее уже не было в городе. Уехала работать за границу.
— Да, наверно.
— Они с Кейт дружили?
Она засмеялась.
— Нет.
— Но Кейт заинтересовала смерть Айлин — я нашел вырезку, которую она поместила в свой альбом. Вырезка из «Бостон глоб», без подписи. Может быть, Кейт в то время внештатно сотрудничала с «Глоб».
— Я не знаю, — резко ответила она. — За каким чертом я должна интересоваться, какого дьявола она делает и на какого дьявола работает?
Ну точно, у нее алкогольная смазанность речи.
Опять молчание.
— Сожалею, если разговор со мной расстроил вас.
— Неужели?
— Да.
— А почему?
Ее вопрос застал меня врасплох, и, прежде чем я нашелся, что ответить, она добавила:
— Вы меня в глаза не видели — какого дьявола вас должно интересовать, что я чувствую?
— Ладно, — сдался я. — Это не сочувствие конкретно вам. Просто сила привычки. Мне нравится делать людей счастливыми. Возможно, в какой-то мере это льстит моему профессиональному самолюбию. Я специально учился на утешителя.
— На утешителя. А что, мне это нравится. Утешать-потешать. Вместе с битлами. Джон, Пол, этот-как-его и Ринго. И мозгоправом. Заводить толпу...
Она нервно засмеялась. На фоне Джеймса Брауна, который о чем-то молил. О любви или сострадании.
— Айлин тоже была утешительница, — сказал я. — Неудивительно, что она занялась психиатрией.
Еще четыре такта Брауна.
— Мисс Этеридж?
Молчание.
— Салли?
— Да, я еще здесь. Бог знает, почему.
— Расскажите мне об Айлин.
Восемь тактов. Я затаил дыхание.
Наконец она заговорила:
— Рассказывать-то нечего. Пропал человек ни за что. Натурально ни за что, будь оно проклято.
— Почему она это сделала, Салли?
— А вы как думаете? Потому что не хотела быть такой, какой была... после того... после того, как...
— После чего?
— После того, как потратила столько дерьмового времени! После стольких часов пустопорожней трепотни. С мозгоправами, консультантами, чтоб им пусто было! Я думала, мы со всем этим дерьмом разделались раз и навсегда, наплевали и забыли. Я думала, ей хорошо. Я, черт бы их всех побрал, думала, что она не считает себя ненормальной в том виде, как Бог в своем бесконечном милосердии создал ее. Будь она проклята!
— Может, кто-то убедил ее в обратном. Может, кто-то попытался изменить ее.
Десять тактов Брауна. Я вдруг вспомнил название песни. «Бэби, прошу тебя, не уходи».
— Может, и так, — сказала она. — Откуда мне знать.
— Кейт Мориарти так думала, Салли. Она ведь что-то узнала о врачах, которые лечили Айлин, верно? Именно поэтому она и проделала весь этот путь до Калифорнии.
— Откуда мне знать, — повторила она. — Я не знаю. А она только и делала, что задавала вопросы. Она никогда не трепалась о своих делах, думала, что я обязана с ней разговаривать, потому что она лесбиянка.
— А как вы с ней познакомились?
— Через «ГАЛА». Я делала всю проводку в их треклятой конторе. Разинула рот и рассказала ей об... Айлин. Она загорелась, что твоя рождественская елка. Вдруг мы сразу оказались сестрами по оружию. Но она никогда ничего не рассказывала, только задавала вопросы. Она установила все эти правила — о чем могла говорить, о чем нет... Я думала, что мы... но она... а, к черту все! К чертям собачьим все это дело. Я не собираюсь еще раз через это проходить, так что отстань от меня и катись в задницу!
В трубке тишина. Никакой музыки.
Я с минуту подождал, снова набрал ее номер. Занято. Попробовал еще раз через пять минут — с тем же успехом.
Я сидел и обдумывал весь расклад. Вещи представлялись теперь в ином свете. В другом контексте, который прояснял все.
Пора позвонить еще по одному номеру.
С другим территориальным кодом.
Этот номер был в справочнике. Фамилия и один инициал. Я записал, набрал номер, подождал, и после пяти гудков трубку сняли, кто-то сказал: «Алло».
Я положил трубку, не ответив на приветствие. Вентиляция не работала, но мне показалось, что в комнате стало холоднее. Накинув Рэмпу на плечи еще одну скатерть, я вышел.
35
Пять минут я изучал Томасовский справочник. Сто двадцать минут я ехал по 101-му шоссе в северном направлении.
Сгустившиеся сумерки застали меня на полпути. К тому времени как я достиг Санта-Барбары, небо стало черным. Я выехал на 154-е шоссе возле Галеты, довольно легко нашел перевал Сан-Маркос и по горным дорогам доехал до самого озера Качума.
Гораздо труднее оказалось найти то, что я искал. В этой местности были в основном ранчо — никаких тебе уличных указателей, никаких фонарей, никакого рекламного буйства торговой палаты. Первый раз я проскочил поворот и понял это только тогда, когда оказался в городке Баллард. Развернувшись в обратном направлении, я поехал медленнее. Всматриваясь до боли в глазах и держа ногу на тормозе, я все-таки опять проскочил свой поворот. Но мои фары успели на мгновение выхватить из темноты деревянную табличку, и этого оказалось достаточно, чтобы мозг зафиксировал се образ, пока я проезжал мимо.
РАНЧО «СТИМУЛ»
ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН
Я выключил фары, дал задний ход и высунулся из окна. Здесь, в горах, было прохладнее. Дул ветерок, пахнущий пылью и сухой травой. Табличка была самодельная, буквы образованы шляпками гвоздей, вколоченных в сосновую доску, которая была подвешена над прямоугольными деревянными воротами и слегка покачивалась. Ворота были невысокие, приземистые, из горизонтальных досок в деревянной раме. Метра в полтора высотой, они соединялись с забором из плотно пригнанных досок.
Не выключая мотора, я выбрался из машины и подошел к воротам. Когда я толкнул их, они немного подались, но не открылись. После нескольких неудачных попыток я нашел, куда поставить носок ноги на стыке двух досок, подтянулся и провел рукой по краю ворот с внутренней стороны. Металлический засов. Большой висячий замок. Открывшийся мне вид был едва освещен светом звезд. Сразу за воротами начиналась немощеная дорога, пролегавшая, как мне показалось, между высокими деревьями. Дальше виднелись горы, островерхие и черные, словно ведьмин колпак.
Вернувшись к машине, я вывел ее на дорогу и проехал метров сто вперед, пока не нашел место, где обочину скрывали деревья. Это были скорее кусты. Тощие, исхлестанные ветром, они росли, казалось, прямо из склона горы и нависали над асфальтом дороги. Настоящего укрытия они не давали, но могли предохранить автомобиль от случайного обнаружения.
Я припарковал и запер машину, пешком вернулся к воротам, снова нащупал ногой опору и мгновенно оказался по ту сторону ворот.
Дорога была вся в выбоинах и камнях. Несколько раз я оступался в темноте и падал на руки. Подойдя ближе к высоким деревьям, я уловил сосновый аромат. Лицо начало зудеть — невидимая мошкара лакомилась моей плотью.
Деревья росли близко друг к другу, но их было немного. Через несколько мгновений я вышел на совершенно открытое место. Оно было абсолютно ровным и слабо освещалось тоненьким серпиком луны. Я остановился и прислушался. Услышал биение пульса в висках. Постепенно стали проступать детали.
Участок земли размером с футбольное поле, на котором росло с полдюжины деревьев, посаженных без какого бы то ни было различимого порядка. У подножия стволов некоторых деревьев были установлены низковольтные лампы подсветки.
Мой нос снова принялся за работу. Аромат цитрусовых был так силен, что во рту появился вкус лимонада, ассоциирующийся с летними каникулами. Но этот запах ничуть не смущал насекомых, которые продолжали меня есть.
