Кирстен взглянула на него, чувствуя, что вот-вот задохнется. Она понимала, что не сможет устоять перед ним, что именно Лоренс нужен ей больше всего на свете, но она отвела от него взгляд и пошла к окну задернуть шторы.
— Когда тебе нужно уходить? — тихо спросила она.
— Совсем не нужно. Только если ты прогонишь.
Мучительно тянулись минуты. Кирстен посмотрела на огонь в камине и вздохнула.
— Если ты останешься, — сказала она, не отрывая взгляда от огня, — то обними меня. Пока я не хочу ничего большего.
Он обнял ее, даже не пытаясь поцеловать. Он просто крепко прижал ее к себе и стал гладить ее волосы, покачивая Кирстен как ребенка. Она откинула голову и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся ей и погладил ее щеку. Все шло так, как надо, все было превосходно и очень естественно, но недоверие не проходило.
— Что если мы просто посидим и поговорим? — предложил он, и, взяв ее за руки, усадил рядом с собой на диван.
Они немного поговорили, потом Кирстен, сама того не заметив, склонила голову ему на плечо. Он обнял ее. Губы его находились в одном дюйме от ее губ, и она притянула его к себе.
Он прижал ее крепче, и Кирстен почувствовала, как он раздвинул языком ее губы. Она застонала и прижалась к нему крепче, ощутив, как его руки прикоснулись к ее груди. Вдруг он резко отстранился от нее.
Кирстен смотрела на Лоренса, словно запоминая каждую его морщинку, каждую искорку в его завораживающих синих глазах. Она подняла руку и легонько провела пальцами по его губам, потом, высвободившись, встала с дивана и выключила свет.
Когда Кирстен остановилась перед ним, Лоренс поднял на нее глаза, и она улыбнулась, заметив его растерянность. Не отводя от него взгляда, она развязала поясок на халате. Он вопросительно взглянул на нее. Она стряхнула халат с плеч, и он упал возле ее ног. Лоренс что-то тихо пробормотал, когда Кирстен обнажила грудь, а потом спустила брюки.
В свете камина ее кожа казалась темно-янтарной, а пряди волос, упавших на плечи, отливали медью.
— Боже мой, ты понимаешь, как ты красива? — пробормотал Лоренс.
— Возьми меня, Лоренс, — прошептала она дрожащим от желания голосом.
Он обнял ее бедра и притянул к себе, прижавшись лицом к ее телу и ощущая аромат ее кожи. Погрузив язык в ее нежную плоть, он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь.
Он нежно ласкал пальцами ее бедра, едва касаясь кожи, однако эти прикосновения воспламеняли ее.
Его руки скользнули вниз по ее ногам, он потянул ее к себе, и Кирстен, опустившись на колени, наклонилась над ним. Его губы приникли к ее груди, и он поцеловал набухшие от желания соски.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он.
— Как ты можешь спрашивать? — глухо отозвалась Кирстен.
Глаза его затуманились, губы напряглись от охватившего его чувства. Он поднял ее и усадил на диван рядом с собой. Он целовал ее, спускаясь от бархатистой поверхности живота по бедрам до кончиков пальцев на ногах и обратно — к соскам. Он сжимал, ласкал и целовал ее руки.
Добравшись губами до самого сокровенного места, он ощутил, как жар охватывает его. Только тут Кирстен закрыла глаза. Его пальцы проникли в нее и Кирстен обдало тепло его дыхания. Его язык коснулся самой чувствительной точки ее тела. Кирстен услышала, как Лоренс издал тихий стон.
Язык его дразнил и возбуждал ее. Она затрепетала, все сильнее сжимая его пальцы и чувствуя приближение кульминации.
— Лоренс, — пробормотала она. — Я хочу тебя, Лоренс!
Он обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. Сердце ее переполнилось любовью.
— Сними одежду, — сказала она, когда Лоренс оторвался от нее и заглянул ей в глаза.
Оставив ее, он стянул с себя свитер и майку.
— Лоренс, прошу тебя, скажи, что любишь меня.
— Я люблю тебя, милая, — прошептал он, проводя пальцем по ее губам. — Я люблю тебя так, что этого не выразить словами.
Он нагнулся, чтобы поцеловать ее.
— Дорогая, я больше не могу сдерживаться, — пробормотал он, прижимая ее к себе, чтобы она ощутила силу его эрекции. — Я хочу быть с тобой сию же минуту, хочу быть внутри тебя.
Охваченная безумной радостью, Кирстен нежно прикоснулась губами к его губам и увлекла его на пол.
Тлеющие угли в камине отбрасывали на них темно-золотистый свет. Когда Лоренс вошел в нее, Кирстен почувствовала, что растворяется в нем.
Прошло много времени, а они все еще лежали перед камином. Лоренс растянулся на спине, закинув одну руку за голову, а в другой держа бокал шампанского. Кирстен лежала на боку, подперев голову рукой и насмешливо поглядывая на него.
— Не вижу ничего смешного, — заметил он, приподнимая голову, чтобы отхлебнуть из бокала. — Я же сказал тебе, что прошел через настоящий ад…
— Бедненький Лоренс, совсем запутался и теперь ищет сочувствия, — поддразнивала его Кирстен.
— А как же? — воскликнул он. — Правда, едва ли я здесь его получу.
— Ты прав, не получишь, — кивнула Кирстен.
— Я прошел через ад, — тихо сказал он, — но понимаю, что тебе было намного хуже. Но я хочу загладить свою вину перед тобой, Кирсти, и ты это понимаешь, не так ли? Теперь я вернулся навсегда и уйду, если только ты меня прогонишь.
— Ты полагаешь, я могу так поступить? — улыбнувшись, спросила она.
— Надеюсь, нет. Я думаю, что ты, как и я, знаешь, что нам гораздо лучше вместе, чем порознь. Теперь ты в этом уверена? — спросил он. — Никаких сомнений?
— Никаких сомнений, — ответила Кирстен, веря, что говорит чистую правду.
— Но если появятся сомнения, опасения, если что-нибудь встревожит тебя, ты скажешь мне об этом?
Она кивнула.
— Скажу.
Он улыбнулся.
— Не забывай об этом. И отныне и навсегда — никакого притворства. Мне безразлично, кто будет знать о наших отношениях.
Кирстен приложила палец к его губам.
— Пусть никто об этом не знает, — сказала она. — По крайней мере пока. Давай сначала закончим фильм. Сейчас это важнее всего. Я не хочу, чтобы газеты кричали о том, что мне удалось снова заманить тебя в свою паутину, не хочу, чтобы кто-то пытался разлучить нас, так что давай сохраним наши отношения в тайне.
— Мы сделаем все так, как ты захочешь, — ответил он. — Мне важно одно — ты должна верить в то, что я люблю тебя.
ГЛАВА 27
Мрачный серый каменный дом XVI века стоял высоко на склоне холма над морем, в одном из самых мрачных уголков Корнуолла. Внизу волны яростно бились о скалы, заливая невидимые глазом пещеры. Пустынное побережье казалось гнетущим. Ветер с воем проносился над этой бесплодной землей. В доме слышались возбужденные детские голоса, смех и музыка, горели яркие рождественские фонарики, и их веселый свет отражался в окнах, за которыми были тьма и проливной дождь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
