пользуясь инструментарием психологической науки? Равно неподъемен Лев Толстой для исследователя, личностно пребывающего в художественном измерении психики, не прошедшего тремя стадиями, но лишь слышавшего о их существовании.
123
Мир Брейгеля удивительно модально близок, валентен миру Тарковского. В позднем Брейгеле сошлись зримо-осязаемая, фактурная плотность «вещной» вселенной и метафизичность, земное и иномирное в естественной созвучности. Эта недоказуемая ощутимость «третьей» реальности и создает некое «чувство рая» притом что в поле зрения художника и зрителя – какие-то оборванцы, слепцы, наивные простолюдины, словно выпавшие из социальных обетований. Однако на самом деле это у Брейгеля – блаженные, и это блаженство наивного, но как раз потому-то и вполне настоящего Присутствия (ознобная свежесть ествования) людей и предметов в мире и создает поразительный симфонизм, как, например, в «Возвращении стада» или в «Жатве», или в «Переписи в Вифлееме».
Быт у Брейгеля так же тщетен и преходящ, как развалины у Тарковского, и в то же время он так же вечен и свят. Все тленно и нетленно в одновременности. А тайна ландшафтов так несокрушима, как сам град Божий. Может быть оттого, что ландшафты эти, и люди, и жилища, и лошади, и птицы, и куры, и повозки, и реки, и скалы, и деревья увидены «взглядом Пришельца»? Этот особый взгляд Тарковского наблюдательная и мудрая Анна Семеновна Егорки-на описала однажды так: «В Мясном он на все так смотрел, как будто он больше не увидит этого никогда».
124
Один из присутствовавших на съемках вспоминает, как Тарковский, раздраженный вопросами «зачем это ухо?», заявил своим сотрудникам: тот, кто не понимает, зачем эпизод с «ухом», вообще ничего не смыслит в моем кинематографе.
125
Сакральный эрос означает ту «семянную» энергию, которая скрыта в каждой клетке как нашего организма, так и всего сущего. Каждая клетка вещества эротична. Профанная же новация связывает эротику лишь с определенными физиологическими функциями.
126
У древних дао (верховная суть, этический закон Вселенной) неизменно ассоциировалось с «путем воды»: «Высшая добродетель подобна воде, – писал Лао-цзы. – Вода – это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима, и нет ей на свете равного…» В одной из древнейших китайских книг «Гуань-цзы» говорится: «Вода есть кровь земли, и течет она в ее мышцах и жилах. Поэтому говорят, что вода обладает совершенными качествами… Нет ни одной вещи, которую бы вода не порождала. И лишь тот может поступать правильно, кто знает, как следовать ее принципам… Поэтому мудрец, желающий преобразить мир, возводит воду в свой идеал… Управляя миром, он во всем уподобляется воде».
127
Чем более внутренне метафизична поэзия, тем более она стремится (совершенно инстинктивно) к известному минимализму: внутренний космос стремится к некой упорядоченности констант, рождается некая «ритуальная» система координат (религия), ибо всякий жрец противится напору дурной бесконечности импрессий, имея некое тайное посредствующее звено в общении меж собой и Духом.
128
После немалых колебаний я решил оставить это уличное словечко – самое, увы, популярное в нынешней «общающейся» России, ибо любые эвфемизмы придадут разговору ложную, даже лживую тональность. Речь идет не о распутстве определенного процента людей, а о сокрушительной тотальности явления. И женщина-блядь – увы, не ругательство уже и не метафора, а терминологичность, к которой мы фактически принуждаемы.
129
В «Махабхарате»: «Вселенная возникла из семени, пролитого Лингамом бога Шивы. Все боги поклоняются Лингаму…» В «Шива-Пуране»: «Тот, кто не поклоняется лингаму, воистину очень несчастен и очень грешен».
130
Два маленьких эпизода из жизни Тарковского. Телорайдский кинофестиваль в США, 1983 год. Один из «андеграундных» кинорежиссеров приглашает Тарковского к себе в номер гостиницы и показывает ему фильм, где подробно запечатлены роды первого ребенка режиссера. «Через пару минут просмотра Андрей решительно встал и, извинившись, вышел». Недоумевающий режиссер догнал его и спросил, в чем дело. «Андрей ответил, что роды, продемонстрированные в данном фильме, сугубо личное дело супружеской пары, а не предмет искусства. Смотреть такого рода картины он считает для себя неприличным и непристойным». Второй эпизод: Италия, Сан-Григорио, одно из временных пристанищ Тарковских. Лариса Тарковская смотрит телевизор, вдруг возвращается с прогулки муж. Он видит на экране «бесконечный» поцелуй крупным планом. «Лариса! Что вы смотрите? Как вы можете такое смотреть?..» И выключает телевизор. Каким-то таинственным образом где-то поблизости витает это неизменное их друг другу «Вы».
131
Ср. у Майстера Экхарта: «В самой основе души – одно глубокое молчание. Только здесь покой и обитель для того рождения, для того, чтобы Бог-Отец изрек здесь своё Слово… Здесь Бог входит в душу всецело, а не частью Своей. Здесь входит Он в основу души. Никто, кроме Бога, не может коснуться основы её».
132
Современная феминизированная женщина понимает свободу не как сознательный выбор между добром и злом, а как волевое действие по разрушению всех и всяческих табу, завещанных большей частью еще древними сакральными традициями и, соответственно, как протест против всего сакрального, знание которого, разумеется, иррационально, что и вызывает дополнительное бешенство феминисток. А это означает не только отвержение всего измерения святости, включая измерение божественного порядка, но, соответственно, и этики с ее первооснованиями долга, чести и совести. Начинается же этот феминистический круг с жадного желания самоутвердиться в интеллектуальном равенстве, но далее интеллект и приводит к нигилизму, поскольку вся сфера сакрального есть не что иное, как предрассудок, то есть поистине то, что родилось раньше рассудка, что бесконечно его старше.
133
См. у Р. М. Рильке: «Принцип моей работы – страстная растворенность в предмете, который меня занимает, которому, другими словами, отдана моя любовь…» И далее: «Мой труд сам по себе – бесконечно более любовь, нежели то, что один человек может затронуть в другом. В моем труде – вся полнота любви».
Гений находит и обретает «внутреннюю женщину» в акте творчества (которое настолько тотально, что задействует всю индивидуальность гения), и реальной женщине уже, как правило, нечего ему дать кроме служения. Но сколь высок этот статус!
134
В реальной анкете на вопрос, в чем сущность мужчины, Тарковский ответил: «в творчестве», что для художника равнозначно ответу: «в любви».
