– Ох, даже не в этом дело, – вздохнул Карвен. – Ясно, что я просто не хочу возвращаться к тому себе, каким был последние сутки. Кажется, это я здесь такой везучий и уже почти храбрый. А стоит вернуться, и сразу опять превращусь...
– Да ни в кого ты не превратишься. Ты – это ты, а не два разных человека, «плохой» и «хороший». К тому же, переход между Мирами не отшибает память. И не отменяет полученный опыт. Честно. Я сто раз проверял. А теперь войди в моё положение: у меня дома куча дел. И исчез я внезапно, без предупреждения, не удивлюсь, если там уже все стоят на ушах. А тебя я здесь одного не оставлю. Поэтому и тороплю. Извини.
Карвен молча кивнул, поднялся, подошёл к ближайшему столбу воды, сунул в него голову и стоял так достаточно долго, чтобы у меня мелькнула дикая мысль: он что, утопиться решил? Но наконец вынырнул, встряхнулся, обратил ко мне улыбающееся лицо, сказал:
– Всё, я в порядке. А как мы отсюда уйдём?
Хороший, между прочим, вопрос.
У каждого путешественника между Мирами свой способ попадать в Хумгат. Опытные мастера отличаются от новичков тем, что могут выбирать из множества вариантов: как мне сегодня больше нравится? В этом смысле я, конечно, всё ещё новичок. Я знаю несколько способов попадать в Коридор между Мирами, но простой и безотказный только один: открыть дверь в темноте. Любую. Можно воображаемую. А если вокруг слишком светло, темноту приходится обеспечивать самостоятельно, закрыв глаза. Эти простые хитрости здорово облегчают мою участь, а то даже не знаю, как бы я выбирался из реальностей вроде этой, где нет ни домов, ни прилагающихся к ним дверей. И ночи ещё поди дождись.
– Давай руку, – скомандовал я. – И закрывай глаза, это обязательное условие. И учти: я собираюсь оказаться в Ехо, на крыше Мохнатого Дома, примерно за час до сегодняшней полуночи. Не думаю, что ты потеряешься, обычно я отлично всех провожу. Но знать точный адрес не помешает. Просто на всякий случай. В Хумгате намерение путешественника имеет огромное значение.
– Намерение путешественника имеет значение? Ух ты! – восхищённо выдохнул Карвен. И сам взял меня за руку, да так крепко в неё вцепился, будто я собирался сбежать. И зажмурился. И сгорая от нетерпения и любопытства, потребовал: – Ну пошли!
Самый трусливый человек в Мире – это теперь так выглядит. Буду знать.
Дверь я вообразил зелёную. В белой стене. Просто на удачу. Иногда я – совсем сентиментальный дурак.
* * *
– Во сне у меня обычно были деньги, чтобы купить билет, – сказал Карвен. – А сейчас, конечно, нет. Ужасно обидно. Но всё равно тут здорово, правда?
До сих пор не знаю, как я его тогда не стукнул. Видимо инстинкт сохранения нашего, с позволения сказать, редкого вида заменил мне выдержку, которой у меня отродясь не было. И уж откуда бы ей взяться теперь, когда вместо своей возлюбленной крыши, где всё просто, понятно, и можно наконец выпить камры, я обнаружил нас обоих на ярмарочной площади, буквально в двух шагах от огромной карусели, блистающей разноцветными огнями и стремительно несущей по кругу разноцветных кальмаров, осьминогов, причудливых рыб и усатых русалок мужского пола с суровыми лицами продавцов сезонных овощей. Впрочем, восседали на них вполне антропоморфные существа, расслабленные и довольные, как и положено людям, решившим прокатиться на карусели.
Вечернее небо над нами было красноватым, как на окраинах Уандука. А земля под ногами усыпана мелкими округлыми камешками, пёстрыми, как агаты. Многочисленные прохожие были одеты так причудливо и разнообразно, что и я в своём старом лоохи, и всё ещё мокрый Карвен выглядели вполне уместно, даже несколько консервативно в этой толпе, где обнажённые, с ног до головы покрытые густой яркой краской, прогуливались под руку с закутанными в лоскутные одеяла, мужчины в коротких плиссированных юбках заигрывали с девушками в прозрачных пальто, узорчатые рукава рубах подметали тротуары, на головах красовались папахи из разноцветных перьев и широкополые шляпы из блестящей чешуи, а некоторые модники кутались в густые облака, похожие на огромные порции сахарной ваты. Говорю же, на их фоне мы с Карвеном выглядели никому не интересными скромниками без капли воображения. Что к лучшему: устанавливать тесные культурные связи с аборигенами я пока не был готов. Мне бы сейчас чего попроще.
– Мне бы сейчас чего попроще, – сказал я вслух. – Дом у Моста, следственный процесс, разъярённые лица, допросы, пытки, запугивания, каз... нет, извини, казни нельзя. Тогда вместо них пусть будут пирожки, я согласен. На что я точно не согласен – так это кататься на карусели. И, сидя верхом на розовом кальмаре, пытаться понять, как мы сюда попали. Потому что лично я твёрдо намеревался оказаться дома.
Лицо у Карвена было виноватое. Но всё равно такое самодовольное, что совершенно невозможно удержаться и не засветить ему в глаз. Однако я удержался. И не понимаю, почему за этот духовный подвиг мне до сих пор не воздвигли памятник в полный рост. Например, на площади Побед Гурига Седьмого. Отлично я бы там смотрелся, ничуть не хуже покойного Короля.
– Наверное дело во мне, – наконец признался Карвен. И смущённо потупился. Ни дать, ни взять, первоклассник, вызванный на ковёр к директору школы за десять минут до начала первого в его жизни учебного года.
– Естественно в тебе, – усмехнулся я. – Ну и во мне тоже. Отчасти. Прости, я тебя недооценил. Мог бы сообразить, что человека, провалившегося в Хумгат от одного только желания оказаться подальше от неприятностей, надо не деликатно вести за собой, а тащить волоком. Желательно на аркане, предварительно пристрелив.
Вообще-то, путешествовать с Карвеном через Хумгат мне очень понравилось. Да и кому бы не понравилась компания человека настолько восторженного, что этот его восторг остаётся даже после того, как исчезает вообще всё. И заполняет пустоту.
Но результат меня не обрадовал. Пришли-то мы, в итоге совсем не туда, куда я собирался попасть.
– Просто я очень хотел показать тебе эту реальность, – сказал Карвен. – Больше всего на свете! Ну и сам тоже хотел ещё раз её увидеть. Очень люблю эту ярмарку. И эту карусель. И людей в смешных нарядах. Такое дурацкое всё, но я здесь ужасно счастлив. И подумал: если вдруг Шиморино заклинание всё-таки подействует, когда мы вернёмся, задним числом...
– Нет! – рявкнул я. – Выброси эту чушь из головы! Если оно и подействует, то только потому, что ты в это веришь. И учти: если вздумаешь умереть от безобидного уандукского заклинания, я тебя воскрешу своим Смертным Шаром. Но только для того, чтобы потом откусить тебе голову. Этого удовольствия ты меня не лишишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
