обратно на корабль, что ждал с поднятыми парусами и якорями.
Вскоре пиратское судно вышло в открытое море.
— Ну, вот ты и дома, — сказала Айфе, присаживаясь на корточки возле мертвого брата и нежно поглаживая его золотые волосы. — Какая ты упрямая скотина, говорила же, не оставайся! Так тебе и надо, что тебя порешили! Ума в тебе было, как в морской корове. Да и та бы сообразила, в какую сторону от врагов бежать.
Она поднялась и прошла к рулевому.
— Держи курс на Плавник, отдадим его морю там.
* * *
Этот подводный риф погубил немало кораблей. Фоморы хорошо его знали. Над волнами виднелась верхушка, напоминающая плавник меч-рыбы, а под водой скрывались острые коварные скалы. В шторм Плавник уходил под воду целиком, и уже ничто не выдавало опасного места. Суда налетали на камни и шли ко дну.
Корабль фоморов остановился поблизости. Снова спустили шлюпку. Айфе сидела в ней, обняв тело брата.
— Давайте к скале, — приказала она.
— Может, лучше отдать его морю здесь? — спросил один из гребцов. — Опасно к рифу приближаться. Лодку может разбить.
— Делай, что велели, — огрызнулась Айфе.
Когда они подплыли, фоморам пришлось изо всех налегать на весла, чтобы шлюпку не швырнуло на скалу.
Айфе сказала:
— Помогите мне. А потом возвращайтесь на корабль и плывите домой. Я останусь тут.
Пираты были настолько поражены ее решением, что не посмели переубеждать. Они помогли Айфе опустить тело Немеда в воду. Сама она спрыгнула за борт, одной рукой схватила край одежды брата, а другой погребла к скале.
Приметив небольшой уступчик с подветренной стороны, Айфе забралась на него. Немед покачивался в волнах. Его волосы извивались в зеленоватой воде, словно водоросли, а лицо выглядело довольным и умиротворенным.
— Раз ты такой поганец и не стал меня ждать, то подожду я, — снова обратилась к брату Айфе. — Вода поднимется, и мы оба уйдем в море.
Она втащила труп на уступчик. И полезла выше, волоча его за собой. С большим трудом забравшись на самый верх скалы, Айфе стала ждать прилива, поигрывая рубиновым ожерельем.
И вдруг сверху на нее пала огромная тень. Испуганно ахнув, Айфе подняла голову и обомлела — в небе, подрагивая крыльями, висел дракон.
Огромный змей осторожно опустился на скалу, подальше, насколько это было возможно, от фоморки.
— Ты любишь золото? — спросил Дракон человеческим языком.
Немного подумав, Айфе ответила:
— Больше золота я любила только брата. Но он мертв.
— Я могу отнести тебя туда, где очень, очень много золота, — вкрадчиво проговорил Дракон. — Больше, чем способен себе представить кто-либо из людей. Оставь брата морю. А сама лети со мной, золото ждет.
Айфе, колеблясь, посмотрела на мертвеца. В его лице уже с трудом можно было различить знакомые черты. Рука ее невольно стиснула ожерелье.
— Хорошо, — сказала Айфе.
Она наклонилась и поцеловала брата в холодные губы, а потом набила карманы его одежды камнями и спихнула тело в море. Немед медленно опустился на дно, окруженный ореолом своих золотых волос, словно морской полубог, уснувший в волнах.
— Прощай, моя любовь, — произнесла Айфе. — Я чувствую себя так, словно половина меня умерла. И теперь мне все равно, что со мной будет. Летим к твоему золоту, зверюга!
Дракон расправил крылья, подхватил девушку и взмыл ввысь.
* * *
Разметавшись на постели в своей башне, Дикий крепко спал. Вдруг резкий порыв ветра распахнул ставни. В комнату влетел огромный ворон — и заметался по комнате, отчаянно каркая. Его перья отливали ржавчиной. И с них капала кровь.
Дикий проснулся и вскочил с кровати. Кровь хлынула у него из носа, взгляд остекленел.
— Красный… Красный умер, — пробормотал Шестой Ворон.
А потом согнулся в невыразимой муке и закричал долгим надрывным криком.
Глава 40
Корабль подплывал к порту. Лорна стояла на палубе и глядела на приближающийся город. Горло ее словно сдавило тисками — она возвращалась на родину. Но что ждало ее там? Белый не сказал, что ей делать по прибытии. Ждать его? Но где? И сколько?
Лорна робко попыталась выяснить хоть что-то у капитана, но тот заявил, что ему было поручено лишь привезти ее в порт, а далее никаких уговоров не было.
Корабль бросил якорь в гавани, на воду спустили шлюпку, и Лорна поплыла к пристани. Она с тоской смотрела на берег — и вдруг глаза ее изумленно распахнулись: на пристани стояла высокая фигура с белыми, развевающимися по ветру волосами.
Белый Ворон встречал ее, перекинув через руку теплый и красивый женский плащ.
Со шлюпки бросили концы, и матросы помогли Лорне выбраться на берег. Белый принял ее на руки. Ахнув, Лорна прижалась к нему и крепко-крепко обняла. Белый приобнял ее в ответ, и девушка почувствовала, как рука в перчатке нежно гладит ее по волосам.
— Я так боялась, что больше никогда не увижу тебя! всхлипнула Лорна.
— Разве я мог оставить тебя? Но поспешим! Мы должны успеть в столицу вовремя.
— Но там же воины Бреса? — Лорна в испуге подняла к Белому лицо.
— Их уже там нет.
Поднявшись на цыпочки, Лорна потянулась к губам Белого. Поколебавшись, он наклонился и быстро поцеловал ее.
— Скорее, идем. Я купил для нас двух лошадей.
— Мы поедем не на одной? — огорчилась Лорна.
— Это будет слишком долго, лошадь скоро устанет от такой тяжести. А нам нельзя медлить.
Взяв принцессу за руку, Белый повлек ее в путаницу прибрежных улочек.
* * *
Наступал рассвет. Дикий сидел в своих покоях, свесив голову на грудь, и стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Напротив стоял Коннла Волк.
— У меня никого не было, кроме него, — бормотал Дикий. — Никого. Мой брат…
— Все мы смертны, — заметил Коннла.
— И я его не уберег, какие тролли ослепили мои глаза, какие ведьмы заколдовали мой разум, почему, почему я не увез его с собой? — выл Дикий, раскачиваясь все сильнее.
— Он сам решил остаться. А он был старше тебя. И вроде как король. Возьми себя в руки, тебе войско вести. Таумрат брать. Скорбеть будешь потом. Твоя матушка, во всяком случае, всегда поступала именно так.
— Тролли бы взяли ее, матушку эту, — крикнул Дикий. — Нашла время, когда умереть! Если бы она была жива, она бы запретила ему оставаться в Приморье!
Коннла презрительно фыркнул.
— Здрасьте! Лорд, мужик, хозяин Твердыни, а сидит и матушку поминает, она, де, за него все дела не переделала. Хватит на матушку надеяться, теперь сам большой.
Слова Волка немного отрезвили Дикого. Он поднял глаза.
— Мы всегда были вместе,
