– Что-нибудь особенно угнетало ее в последнее время?
– Нет. Она была в довольно хорошем расположении духа.
– Вы согласны с доктором Франклином, что у нее было хорошее настроение вечером, накануне смерти?
– Пожалуй... – запнулась сестра Крейвен, – она была возбуждена. Днем она жаловалась на боли и головокружение, однако вечером, похоже, ей стало лучше, хотя ее бодрое настроение казалось каким-то неестественным. В нем было что-то лихорадочное и показное.
– Вы не видели какой-нибудь пузырек или что-либо в таком роде, что могло содержать яд?
– Нет.
– Что она ела и пила?
– Она съела суп, отбивную котлету, горошек, картофельное пюре и вишневый пирог. И выпила стакан бургундского за обедом.
– Откуда взялось бургундское?
– В ее комнате была бутылка. В ней осталось вино, но, полагаю, его взяли на анализ и выяснили, что с ним все в порядке.
– Могла она незаметно для вас подлить себе яд в стакан?
– О да, легко. Я занималась в комнате уборкой и не следила за миссис Франклин. Рядом с ней был маленький саквояж, а также сумочка. Она могла подмешать что угодно в бургундское, или в кофе, который пила позже, или в горячее молоко – она попросила его на ночь.
– А как вы полагаете, что она могла потом сделать с этим пузырьком?
Сестра Крейвен задумалась.
– Ну что же, пожалуй, позднее она могла выбросить его в окно, или в корзину для бумаг, или даже вымыть в ванной и поставить в шкафчик для лекарств. Там есть несколько пустых пузырьков. Я храню их – иногда могут пригодиться.
– Когда вы в последний раз видели миссис Франклин?
– В десять тридцать. Я уложила ее в постель. Она выпила горячего молока и попросила принести ей таблетку аспирина.
– Как она себя чувствовала в тот момент?
Свидетельница с минуту подумала.
– Да, пожалуй, как обычно... Нет, я бы сказала, что она была немного перевозбуждена.
– Но не подавлена?
– Нет, скорее взвинчена, так сказать. Но если предполагать самоубийство, то она могла быть возбуждена мыслью о своем благородстве, могла впасть в экзальтацию по этому поводу.
– Вы полагаете, что она была способна покончить с собой?
Возникла пауза. Казалось, сестра Крейвен никак не может прийти к решению.
– Ну что же, – проговорила она наконец, – и да, и нет. Я... да, в целом я так думаю. Она была неуравновешенной.
Следующим был сэр Вильям Бойд Каррингтон. Он, по-видимому, искренне горевал, но четко давал показания.
Он играл в пикет с покойной вечером накануне ее смерти. Тогда он не заметил никаких признаков депрессии. Однако несколькими днями раньше миссис Франклин затронула в разговоре тему самоубийства. Она была склонна к самопожертвованию, и ее очень расстраивала мысль, что она мешает карьере мужа. Миссис Франклин была очень предана мужу и гордилась им. У нее бывали приступы глубокой депрессии по поводу ее слабого здоровья.
Вызвали Джудит, но ей особенно нечего было рассказывать.
Она ничего не знала о пропаже физостигмина из лаборатории. Вечером того дня, когда случилась трагедия, ей показалось, что миссис Франклин вела себя как обычно – разве что была несколько перевозбуждена. Она никогда не слыхала, чтобы миссис Франклин говорила о самоубийстве.
Последним свидетелем был Эркюль Пуаро. Его показаниям было уделено особое внимание, и они произвели сильное впечатление. Он описал свою беседу с миссис Франклин за день до ее смерти. Она была сильно подавлена и несколько раз выразила желание, чтобы всему этому пришел конец. Ее огорчало собственное здоровье, и она призналась Пуаро, что у нее бывают приступы глубокой меланхолии, когда жить не хочется. Она говорила, что иногда думает: как чудесно было бы заснуть и не проснуться.
Следующий ответ Пуаро вызвал еще большую сенсацию.
– Утром десятого июня вы сидели неподалеку от двери лаборатории?
– Да.
– Вы видели, как миссис Франклин выходила из лаборатории?
– Видел.
– У нее было что-нибудь в руках?
– В правой руке она сжимала маленький пузырек.
– Вы в этом совершенно уверены?
– Да.
– Смутилась ли она, увидев вас?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Она выглядела, пожалуй, только сильно испуганной.
Свою заключительную речь коронер начал с того, что следует решить, каким образом получилось, что покойная умерла. У суда нет сложностей с определением причины смерти, поскольку медицинская экспертиза уже дала ответ. Покойная была отравлена сульфатом физостигмина. Единственное, что нужно определить, – приняла ли она его случайно или намеренно, или кто-то другой отравил ее. Все присутствующие здесь слышали, что у покойной бывали приступы меланхолии, что она хворала и, не имея никакого органического заболевания, тем не менее страдала тяжелым нервным расстройством. Мистер Эркюль Пуаро, свидетельские показания которого имеют особый вес, учитывая его имя, со всей определенностью заявил, что видел, как миссис Франклин выходила из лаборатории с маленьким пузырьком в руке и выглядела испуганной при виде свидетеля. Можно прийти к заключению, что она взяла из лаборатории яд с намерением покончить с собой. По-видимому, она страдала навязчивой идеей, будто является обузой для мужа и мешает его карьере. Справедливость требует отметить, что доктор Франклин, по-видимому, был добрым и любящим мужем и что он никогда не выражал раздражения по поводу ее слабого здоровья и не жаловался, что она мешает его карьере. Вероятно, эта идея исключительно ее собственная. У женщин при определенном состоянии нервной системы возникают такие навязчивые идеи. Нет никаких доказательств того, в какое именно время и каким образом был принят яд. Пожалуй, несколько необычно, что пузырек, в котором содержался яд, не был найден, но не исключено, что, как предположила сестра Крейвен, миссис Франклин вымыла его и поставила в аптечку, откуда, возможно, первоначально и взяла его. Принять решение должно жюри присяжных.
Вердикт был оглашен после очень незначительной задержки.
Жюри присяжных пришло к решению, что миссис Франклин покончила с собой в состоянии временного помрачения рассудка.
IIСпустя полчаса я сидел в комнате Пуаро. Он выглядел очень утомленным. Кёртисс, уложив моего друга в постель, хлопотал вокруг него с разными сердечными средствами.
Я просто умирал от желания поговорить, но пришлось сдерживаться, пока слуга не закончил все дела и не вышел из комнаты.
Тогда меня прорвало:
– Это правда, Пуаро? То, что вы сказали? Что вы видели пузырек в руке миссис Франклин, когда она выходила из лаборатории?
Слабая улыбка тронула посиневшие губы Пуаро.
Он прошептал:
– А разве вы его не видели?
– Нет, не видел.
– Но вы же могли его не заметить, ведь так?
– Да, возможно. Я, конечно, не могу поклясться, что у нее не было пузырька. – Я с сомнением взглянул на него. – Вопрос в том, говорите ли вы правду.
– Вы полагаете, я бы мог солгать?
– Я бы не поручился, что это не так.
– Гастингс, я потрясен и изумлен. Куда подевалась ваша знаменитая доверчивость?
– Ну, – нехотя признал я, – полагаю, вы бы не пошли на клятвопреступление.
Пуаро мягко заметил:
– Это не было бы клятвопреступлением. Я не был под присягой.
– Значит, это была ложь?
Пуаро слабо взмахнул рукой.
– То, что я сказал, mon ami, уже сказано. Нет необходимости это обсуждать.
– Я вас просто не понимаю! – воскликнул я.
– Что вы не понимаете?
– Ваши показания – ваши слова о депрессии миссис Франклин, о том, что она говорила о самоубийстве.
– Enfin, вы сами слышали, как она это говорила.
– Да. Но это было всего лишь одно из множества настроений. Вы это не пояснили.
– Возможно, я этого не хотел.
Я посмотрел на Пуаро в упор.
– Вы хотели, чтобы был вынесен вердикт о самоубийстве?
Пуаро сделал паузу, прежде чем ответить. Затем он сказал:
– Я думаю, Гастингс, что вы недооцениваете серьезность ситуации. Да, если хотите, мне нужно было, чтобы вынесли вердикт о самоубийстве.
