Леся громко фыркнула и вновь опустилась в кресло, закинув ногу на ногу.
— Вот еще, мать Тереза! Где он был, когда эта карга…?!
— Леся, — твердо перебила Даша, бросив на нее колкий взгляд. — Не надо ее вспоминать. Она того не стоит.
Скрестив руки на груди, Леся, смиренно вздохнув, согласилась.
— И то правда.
Вознамерившись не показываться на глаза Антону и проверить его реакцию на свое отсутствие в его доме, у Леси Даша оставалась до восьми вечера. Да, она сделала это нарочно, чтобы наказать его, позлить, вывести из себя — снова. В ее планы не входило приводить его в ярость, сначала она хотела лишь остыть, свыкнуться, поразмыслить, но потом… мысль о том, чтобы проучить его, внедрилась в ее мозг. И Даша направилась к Лесе. Остаться у нее девушка могла и на более долгий срок, сама Леся удерживала ее руками и ногами, да и Лесин папа, всегда относящийся к лучшей подруге дочери с симпатией и даже отеческой любовью, был тоже рад, но Даше нужно было позвонить Паше, чтобы сообщить, как у нее дела.
Он беспокоился о ней, она знала. С тех самых пор, как перебрался в Москву, он волновался, переживал за нее, пытался помочь и помогал, делал всё для того, что облегчить ее существование. Она долгое время стеснялась признаться ему в том, что происходит на самом деле, только потом, когда он, устав слушать ее очередную ложь, спросил напрямую, что творится вокруг нее, Даша созналась. И с того времени он всегда пытался оберегать ее. Иногда выходило, порой нет. Слишком гордая маленькая девочка, привыкшая за свою жизнь решать проблемы сама, ни на кого не надеясь и ни на чью помощь не рассчитывая, она и тогда оставалась верна себе, своим принципам и жизненным установкам.
Паша был тем человеком, который ее понимал. Он был таким же, как она. Наверное, он знал, что она что-то скрывает от него, не договаривает, не признается, таится, но никогда не давил и не настаивал, всегда защищая ее чувства от посягательств извне, даже если сам был «захватчиком» ее признаний.
А тогда, находясь у Леси, Даша почувствовала острую необходимость хотя бы услышать его голос. Он ее всегда успокаивал, вселял веру во что-то лучшее, светлое и доброе. И она ему верила.
— Паша, привет! — пророкотала она, когда ей мгновенно ответили.
— Егоза, — воскликнул он незамедлительно, — ты что, меня совсем не жалеешь? Не любишь?
Даша улыбнулась и, прикрыв глаза, с легкостью призналась:
— Люблю.
— Тогда почему не звонила? — с грустью выговорил он, будто обиженный ребенок. — Я тут извелся уже, пока ждал твоего звонка, — признался он. — Думал уже ехать к твоему Вересову разбираться!.. Как ты?
Воспоминания об Антоне заставили ее напрячься.
Как он там, интересно? Уже заметил ее отсутствие? Или даже внимания не обратил?..
— Я у Леси, — проговорила девушка, вздохнув, — она передает тебе пламенный привет и поцелуй.
Леся вскинула вверх тонкие бровки и улыбнулась.
— Даже так? — усмехнулся Паша. — Передавай и ей привет от меня. Обязательно пламенный.
— Обязательно, — согласилась Даша. — Паш, а ты… не можешь меня забрать? — опустив голову, она смущенно уставилась в окно. — Мы бы с тобой поговорили, заехали куда-нибудь… посидели…
Она знала, что Паша не будет против, но всегда отчего-то смущалась, заводя подобный разговор.
— К Лесе? — тут же оживился молодой человек. — Конечно, заеду. Когда?
Даша вновь улыбнулась. Добрый Пашка, он мог готов бросить все дела ради нее! Настоящий друг.
— Сейчас? Сможешь?.. — неуверенно проговорила она. — Я подождать могу, если что, понимаю, что у тебя…
— Егоза, — мягко перебил ее Павел. — Я приеду сейчас, — она почувствовала кожей его улыбку, будто он сидел напротив и касался ее ладонями. — Жди меня, и я вернусь. Договорились?
— Пашка! — счастливо рассмеялась Даша. — Я так тебя люблю, если бы ты знал!
Ей показалось, или перед ответом он, действительно, замялся и промолчал дольше, чем нужно было?..
— И я тебя, Дашуль, — ласково выговорил он. — Люблю, — и у нее на душе потеплело. — Выезжаю.
— Жду тебя, — сказала Даша и отключилась. На душе было светло и радостно. Что бы она без него делала? Добрый, милый Пашка. Лучший друг, настоящий друг, свой. Родной.
Леся тут же на нее набросилась с расспросами.
— Ну, что, — уставилась она на Дашу, всем своим видом показывая, что желает услышать подробности, — приедет за тобой твой рыцарь?
— Он не рыцарь вовсе, — усмехнулась Даша, но уловила мелькнувшую внутри себя мысль о том, что Пашка действительно ее рыцарь.
— А кто же, по-твоему? — саркастически скривилась девушка.
— Друг, — просто ответила Даша. — Самый лучший, самый настоящий друг.
Леся покачала головой, пристально глядя на подругу, но промолчала.
Такая умная, сообразительная, взрослая и видящая людей насквозь. Все их чувства, эмоции, характеры и темпераменты, читающая их, как открытую, книгу, она не смогла уловить за маской дружбы искреннюю и чистую любовь.
Паша приехал за ней довольно-таки быстро, был на месте уже через сорок минут.
Выбегая к нему навстречу, Даша попутно обещала Лесе позвонить, как только доберется до дома.
Паша ждал ее у ворот, выйдя из машины и наблюдая за ее приближением, прислонившись к капоту.
— Пашка, — улыбаясь, проговорила Даша и потянулась к нему для поцелуя. — Очень рада тебя видеть!
Молодой человек светился, даже его глаза смеялись, лучась серо-зеленым сиянием.
— А я-то как рад, — выдохнул он, наклоняясь к ней и втягивая носом аромат ее волос, — безумно.
Даша отшатнулась от него и шутливо хлопнула его ладошкой по плечу.
— Как ты можешь быть таким милым? — воскликнула она. — Ведь о тебе такие легенды слагают, что и на шаг приблизиться страшно!
Паша откровенно рассмеялся.
— Что за легенды? — светлые брови взметнулись вверх. — Не слышал никогда, да и вообще, — он потянул Дашу к машине, — забудь об этом. Главное, какой я с тобой, а остальное лишь фальшь и мишура.
Девушка заглянула ему в глаза, стрельнув взглядом по красивому лицу, по тонкой линии губ, волевому подбородку, прямому носу и светлым волосам, постриженным по последней моде. Улыбнулась.
— Что бы я без тебя делала, Паш? — спросила она пространно, наверное, и не желая получать ответ.
Он был лучшим, во всём. Она знала его именно таким, и другим знать не желала. Потому что только с ней он был настоящим. Только с ней, а все остальное ложь, фальшь, игра.
Павел молчал, глядя на нее, молчал и сдерживал горящий внутри огонь, бешеный порыв схватить свою девочку в объятья, прижать к груди, где бешено билось сердце, и никогда не отпускать. В виски рокочущей давящей болью бился пульс, а в горле отчего-то вмиг пересохло.
