пациента от дезинтеграции личности и суицида.
Суицид может представлять последнюю попытку вернуть «утраченное лицо» нарцисса. В связи с этим необходимо избегать усиления нарциссической обиды путем надзора и удерживания, упреков в слабости и снисходительного подбадривания.
Х. Кохут (2017) указывает на то, что у нарциссических личностей на ранней стадии анализа часто развиваются грубые идентификации с терапевтом – его поведением, манерой говорить, установками, вкусами. Такие проявления являются благоприятным признаком, если возникают после работы над сопротивлениями установлению переноса, и служат первым шагом к структурообразующему процессу переработки.
Неправда, будто некоторые мои подруги страдают комплексом неполноценности. Никакого комплекса у них нет – они и в самом деле менее полноценны.
Я. Ипохорская
Например, в начале терапии пациент покупает какой-либо предмет одежды, который, как он впоследствии с удивлением обнаруживает, ничем не отличается от одежды терапевта. Постепенно пациент все больше фокусируется на качествах и умениях терапевта, совместимых с его личностью, и присваивает их.
Часто встречающаяся идентификация с агрессором, формирующаяся в ответ на действия терапевта, которые переживаются пациентом как наносящие травму, отбрасываются после того, как они исполнили определенные вспомогательные функции. В конечном счете, пациент наряду с постепенным внутренним отстранением от терапевта может с радостью обнаружить, что приобрел способность вести себя независимо и проявлять инициативу, как это делает терапевт.
Мой стиль
Обычно отгороженный клиент хочет быстро снять вторичные симптомы расстройства (плохое настроение и самочувствие), не работая с межличностными проблемами. Поэтому я не затягиваю процесс консультирования и обеспечиваю клиенту непродолжительный, но позитивный опыт сотрудничества. Если клиент сообщает, что его ничто не интересует, я стараюсь помочь ему обнаружить то, что в какой-то степени вызывает его интерес.
Неотзывчивость клиента на мои эмоциональные реакции я компенсирую объяснением связи терапии с его запросом. Поскольку такие клиенты невнимательны к эмоциональным деталям, я задаю им вопросы с целью обратить внимание на эти детали. После оценки уровня коммуникативных навыков клиента мы вместе определяем иерархию целей, которых клиент хочет достичь в социальных взаимодействиях.
Шизоидные клиенты обычно обращаются ко мне с жалобами на снижение трудоспособности, упадок сил. Это означает для них опасность ослабить контроль за своими аутистическими границами, которые я могу теперь прорвать, обнаружив брешь в линии самообороны. Поспешные интерпретации служат для клиента сигналом к бегству. Я позволяю клиенту самому контролировать дистанцию, чтобы уменьшить его тревогу поглощения или растворения в консультанте.
В работе с шизоидным клиентом я соблюдаю следующие правила.
• Не принуждаю, не заманиваю и не обманываю, чтобы помочь клиенту стать более открытым.
• Стараюсь понять субъективное значение поведения клиента и его психические процессы.
• Использую мимику, жесты и речь, реагируя на аффект клиента и показывая его важность для меня.
• Проявляю интерес к внутриличностному и межличностному миру клиента, эмпатически вовлекаюсь в его переживания через подстройку, расспрос и терпение.
• Не скрываю своего недовольства пассивным поведением клиента.
• Помогаю клиенту быть таким же внимательным к своим чувствам и потребностям, как к потребностям других.
Я помогаю клиенту установить реалистические отношения с окружающим миром, развить чувство самоидентичности, отказаться от потребности в симбиотических отношениях и от пассивных ожиданий найти всезнающий и всемогущий объект. Обеспечиваю клиенту теплое и бережное отношение. Проявляю к клиенту спокойный и благожелательный интерес, не рассчитывая на взаимность. С пониманием отношусь к его страху перед сближением и пытаюсь найти причины его эксцентричного поведения.
Я стремлюсь помочь клиенту:
• осознавать свои желания в соответствии со своими мнениями, убеждениями, мотивацией;
• осознавать свои эмоции, как негативные, так и позитивные, и открывать их в диалоге;
• почувствовать возможность установления отношений, в которых не отторгается его истинное «Я» и не отвергается он сам;
• начать проявлять интерес к чувствам других и их отношению к клиенту;
• преодолеть те болезненные ограничения, которые всегда возникают при его связях с другим человеком.
Шизоид нередко создает себе парадоксальную ситуацию: он стремится ограничить круг общения, но не может обеспечить неформальный контакт, необходимый в паре. Разрешить это противоречие можно, лишь поручив шизоиду делать свое дело в одиночку.
Как правило, клиент считает меня навязчивым и привычно защищается изоляцией. Несмотря на это, я проявляю сердечность и сопереживание и не интерпретирую эту защиту, пока клиент не сможет находить в жизни больше удовлетворения и не установит эмоциональные отношения со мной и другими людьми.
Вначале я контейнирую сообщения пациента, обогащая их собственными ассоциациями. При этом подчеркиваю свою отдельность как личность и готовность быть объектом для коммуникативных экспериментов, которые клиенту по прежнему опыту представляются опасными. Одновременно я становлюсь образцом вербализации коммуникативных переживаний. Когда я позволяю себе быть взволнованным, неуверенным, спорящим, виноватым, странным, это содействует самопринятию клиента.
Посредством отвечающего воздействия, принятия функции дублера и работы с аффектами я сталкиваю клиента с его обезличенными объектными отношениями и присущим ему дефицитом компенсаторных попыток наладить общение.
Перенос у этих клиентов проявляется в примитивной форме очень быстро и в соответствии с их неадаптивными стереотипами объектных отношений. Длительный курс консультирования без продолжительных перерывов между сессиями, неформальная, доверительная атмосфера позволяет клиенту почувствовать столь необходимую ему заботу и нежность.
Я обращаю внимание на дефициты, имеющиеся в структуре Эго и Суперэго, и даю толчок к развитию функций. Вначале роли дублера выполняю вспомогательные функции Эго и Суперэго и постепенно из роли вспомогательного «Я» перехожу в позицию автономной и равной личности.
Некоторые клиенты с нарушенным образом «Я» затрудняются в идентификации разных чувств. Жалобы клиента на скуку и утрату яркости переживаний порой выглядят как сопротивление или проявление депрессии, хотя, как правило, оказываются результатом дисгармонии развития.
Аффектами клиента я управляю с помощью идентификации и интерпретации контекста; объясняю, что привело к их возникновению. Выявляю дезадаптивные установки, из-за которых нарушаются границы переносимости и терпимости. Обращаю внимание на деструктивные процессы, призываю к управлению импульсами и их нейтрализации и тем самым стимулирую клиента к усвоению новых образцов взаимодействий.
Если клиент соглашается работать над установлением контактов с другими, может быть полезна групповая психотерапия, где каждый участник может сообщить о себе некоторую информацию и высказать свое мнение о ком-нибудь. В процессе коммуникативного тренинга я использую ролевые игры, демонстрацию в естественных условиях и задания для домашней работы.
В такой обстановке для клиента более безопасна обратная связь о социальном взаимодействии. К тому же при групповой психотерапии он получает возможность приобрести опыт регулярных контактов с людьми, которые интересуются им. Затем можно научить его реагировать на различные формы социальной обратной связи.
В процессе группового консультирования я поддерживаю позитивную мотивацию клиента на личностное изменение через самоосознание и новые переживания. Отгороженное поведение интерпретирую в
