нам, если мы доживем до того времени, когда падет Царь», - Михаил Гершензон.
Три раза пришлось напомнить Начальнику Конвоя Свиты и, заодно – начальнику царского полигона – есаулу Мисустову Петру Изотовичу, про своё желание ознакомиться с «карманной артиллерией» и, даже изволить не в шутку разгневаться - прежде чем заметил, что в углу полигона что-то нарыто. Что-то типа небольшого фортификационного сооружения.
Рисунок 80. Ручные гранаты Первой мировой войны.
- А, «это» для чего здесь нарыли, господин есаул? На случай внезапной атаки с воздуха, что ли?
На лица есаула мелькнула некая лёгкая досада:
- По вашему устному распоряжению, Ваше Императорское Величество, я приготовил место для метания ручных бомб…
- Вот, как?! Это очень хорошо, давно было пора…
Среди господ офицеров и генералов возникло некое оживление – обычная стрельба уже несколько приелась и, захотелось чего-нибудь «свеженького» и «остренького».
- Что ж, господа… Пойду «пометаю» - глядишь, пригодится, когда! А то, какой-то дисбаланс в истории поучился: в царей уже метали бомбы - а вот цари ещё, ни в кого нет. Нэ харошо есть!
По виду Мисустова можно было понять, что он вообще против метания Помазанником Божьим бомб:
- Дело очень опасное, Ваше…
Я его резко оборвал:
- Для солдата-гренадёра «дело» ещё более опасное – в него, при этом ещё и стреляют! Кроме этого, хочу понять психологию террориста-бомбометателя – глядишь, пригодится как-нибудь - при оказии…
- Сплюньте, Ваше Императорское Величество!
Я три раза сплюнул через левое плечо и, трижды постучал по первому попавшемуся на глаза дереву.
***
«Место для метания ручных бомб» представляло собой огороженный баррикадой из мешков с песком в рост человека, небольшой участок. За ним, метрах в десяти – в пятнадцати, был выкопан довольно широкий и глубокий ров – куда, по объяснениям есаула и, следовало «метать» из-за баррикады ручные бомбы.
Двойная перестраховка!
Непосредственно за рвом был девственно нерасчищенный лес – деревья и кусты.
Перед тем, как приступить к новому для меня да к тому же - достаточно опасному делу, я решил «отлить»… Мало ли что, правильно? Тем более, с утра перепил чёртовой «Куваки» - которую наш Комендант, просто на просто каждому навязывал – чуть ли не сам в горло заливая.
- Господа! Вы пока покурите, а я до кустиков сбегаю.
Не добежав «до кустиков», заглядываю на дно ровика и невольно останавливаюсь как вкопанный в полном изумлении…
Мать моя, Императрица Мария!
На дне его, в мелкой мутной луже сидела здоровенная – размером с половинку футбольного мяча зелёная лягуха и, грустно – печальным взглядом советского интеллигента-лузера отощавшего в «лихие 90-е», на меня смотрела.
- «Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь гада, который геройством своим всех прочих гадов превосходит и затемневает…», - процитировал я вслух Салтыкова-Щедрина.
В ответ лягуха-переросток, скосив глазёнки куда-то вверх-в-сторону, липким длинным языком поймала какую-то летающую мандавоху и разглядев на предмет съедобности, тут же схарчила.
Сперва, возникло желание просто его обосцать, но потом появилась идея получше: спасти этого выдающегося земноводного (почему то, решил что это – самец) от последствий метания ручных бомб. Сбегав таки «до кустиков», не поленился после этого спуститься в ровик и, немного помучившись и измарав аглицкие краги каким-то жидким дерьмом, я всё же изловил этого «выдающегося» - словами классика «гада», завернул его в носовой платок и вылез наружу.
Так… Куда бы его теперь – чтоб обратно к себе «домой» не прискакал?
Смотрю идёт мой личный шофёр Адольф Кегресс – изобретатель первого в мире колеса… Хм, гкхм… Полуколёсного… Сорри - полугусеничного движителя и, что-то по-французски мурлыкает себе под нос.
- Мсье Кегресс! Подойдите сюда!
Подходит и, толком не разглядев животинку сквозь ткань, спрашивает:
- Qu'est-ce que c'est?
На достаточно хорошем немецком отвечаю:
- Дас ист жаб! Отнесите его в безопасное место - если Вас это не затруднит, конечно…
- «Жаб»?! А, это - La grenouille… Разрешите, Votre majesté?
Взяв в руки с моего разрешения, развернув платок и с трудом удерживая забившееся в необъяснимой панике земноводное, внимательно его рассматривает, щупает ляжки и, даже для чего-то заглядывает под анальный плавник:
- Oh! C'est tout simplement fantastique! Где взяли? …Там?
Получив утверждающий кивок, француз плотоядно-заинтересованно заглядывает мне за плечо:
- Там ещё есть?
- Нет, навряд ли… Этот то, в той луже случайно оказался: видать скакал по лесу – гонялся за комарами да вошками, по своему жабьему обычаю, да не заметил - что здесь нарыто.
Что-то какое-то смутное подозрение, возникло:
- Адольф! А зачем Вам ещё один жаб? И, что Вы обрались сделать с этим?
Тот, слегка порозовев:
- Ну… Подарю представителю французского верховного командования при Ставке Вашего Императорского Величества, женералю Жакену. Он лягушек любит… Очень!
Адольф облизнулся и проглотил слюну…
Только головой покачал: дурной народ эти французы! Другие вон – собачек, кошечек да хомячков любят! Попугайчики там, да канареечки… В последнее время мода на вьетнамских карликовых свыней пошла, припоминаю. Сам не без греха: у меня одно время декоративный кролик Яша жил – постоянно кабель от Интернета грыз, пи…ор ушастый.
А эти – земноводных любят… Зелёные, склизкие, холодные, в пупырышках… Тьфу, какая гадость!
Впрочем, это их заморочки:
- А, тогда ладно… Передайте генералу Жакену заодно, что этот лягух – ему вместо ограниченного контингента российский войск[1], что он у меня клянчит. Бугагагага!!!
Воспользовавшись предельным изумлением шофёра после моих слов, лягух сильным рывком выскользнул из его рук и, совершив невероятно ловкий кульбит вокруг своей оси, крупным лошадиным галопом ускакал в лес. Француз, сыпя отборнейшими ругательствами на языке великого Луи де Фюнеса, за ним было погнался - но жаб, делая по-заячьи сложные «скидки», всё же добрался до леса и, на прощанье обидно что-то квакнув, исчез в колючих кустах.
Прыснул со смеху от этой сцены и пошёл в хорошем настроении метать ручные бомбы…
***
Всем «посторонним», есаулом было приказано держаться снаружи за баррикадой, а мы с ним зашли за неё - где находился какой-то блеклого вида офицер-сапёр и с ним унтер. После представления и прочего официоза – связанного с его встречей с Императором, офицер спросил:
- С какой ручной бомбы прикажите начать, Ваше…? Имеются германские, австрийские трофейные, японские и наши…
- Давай с той, что попроще!
