Особенно плохим было настроение Роберты в тот вечер начала июня, когда наш друг Аскольд пригласил нас пообедать в гостиницу «Россия». Он настаивал именно на этой старой и заезженной гостинице, ибо был сыт по горло всякими новыми и дорогими ресторанами и хотел почувствовать вкус старой Москвы. Мы согласились с его выбором места, главным образом из любопытства: директор этой гостиницы недавно был застрелен. По первой версии милиции, начавшей расследование, он был застрелен чеченскими бандитами.
Гостиница «Россия» все еще принадлежала государству, там мало что изменилось с тех времен, когда советские руководители приняли решение построить в Москве крупнейшую в мире гостиницу. При ее строительстве они преуспели только в разрушении двух жилых кварталов вблизи храма Василия Блаженного и Красной площади. С 1991 года гостиница то открывалась, то вновь закрывалась для безуспешной борьбы с тараканами и грызунами. Доналд Трамп поднимал шум насчет покупки и благоустройства всего этого района, но, в конце концов, решил, что этот участок земли слишком велик и слишком запущен для восстановления и ремонта.
Мы по глупости согласились встретиться с Аскольдом в «холле гостиницы Россия», забыв при этом, что в гостинице было восемь холлов. Мы около часа блуждали из одного крыла гостиницы в другое по бесконечным и мрачным коридорам в поисках друг друга. К тому времени, как мы все-таки встретились, шел уже десятый час вечера и большинство из двадцати старых ресторанов гостиницы было закрыто. Только в одном из работающих ресторанов с явной неохотой согласились нас обслужить, и то после того, как мы дали официанту двадцать долларов. К счастью, в этом ресторане был банкет по случаю дня рождения Владимира Жириновского.
Жириновский стоял на подиуме в своей фирменной морской фуражке и с шутовской улыбкой на лице. Лидер второй по величине политической партии в России и, возможно, менее всех здравомыслящий депутат в российском парламенте, размахивал бутылкой шампанского, а другой рукой держался за стойку микрофона. Он был пьян. Однако и большая часть из собравшихся по случаю его дня рождения двухсот лунатиков также были пьяны. Торжество отмечалось в бальном зале гостиницы «Россия», украшенном гирляндами из надувных шариков. Там собрались различные группы фанатичных сторонников Жириновского: фашиствующая молодежь и скинхеды в ботинках штурмовиков, антисемиты с диким выражением голубых глаз, националисты и ультранационалисты в черных фуражках, коммунисты и сталинисты с таким огромным количеством медалей, что они оттягивали книзу их одежду.
Вся эта разношерстная компания как бы пребывала в добром старом времени, распевая патриотические песни, неумеренно накачиваясь пивом «Балтика» и аплодируя своему меркурианскому мессии. Жириновский прекрасно выглядел, его выступающее вперед брюшко было спрятано под широким красным поясом. Несмотря на то что его политические акции значительно упали после последних выборов в законодательную палату парламента, он все еще привлекал большое число недовольных властями избирателей, которые продолжали поддерживать его неудачно названную либерально-демократическую партию России (ЛДПР), которая ужасала Запад. Сторонниками Жириновского, как правило, были неудачники при переходе страны к капитализму, скромные и униженные новыми условиями жизни люди, которые цеплялись за старые символы российской славы и искали удобных козлов отпущения, на которых можно было бы свалить вину за все свои неприятности. Некоторые из них обнищали совсем недавно, другие же были маргиналами или откровенными хулиганами всех мастей и калибров – от молодых бритоголовых бандитов до старых и лысых динозавров криминального мира.
Был там и оркестр, нечто вроде военизированного народного оркестра, который играл преимущественно праздничные советские мелодии. Среди присутствующих было несколько молодых девушек, хорошеньких и тоненьких как тростинки, в белых сапожках советской эры с заостренными носами и в блузках из искусственного шелка, и довольно много пожилых полных матрон с пышными прическами с начесом фиолетового цвета, который все еще оставался модным в российской провинции.
Виновник торжества начал говорить. С наших мест наверху мы могли только видеть движение его губ, но о чем он говорил, слышно не было. Он пронзал воздух своими маниакальными жестами, его лицо раскраснелось. Время от времени возникал громкий рев одобрения со стороны присутствующих, который проникал через нашу стеклянную перегородку.
Мы расположились за столом рядом с окном и смотрели на неистовый танец скинхедов внизу в зале, когда официантка принесла нам запотевший графин водки. Мы заказали все, что было в меню, – как в былые дни, когда был столь малый выбор, что вы с благодарностью платили по восемнадцать долларов за салат из консервированного зеленого горошка, кукурузы и кусочков пальмовых сердечек, погруженных в комки майонеза, срок годности которого закончился еще до падения Берлинской стены. Салат, или, точнее, салат-латук, был неофициальным показателем экономической реформы в прежнем Советском Союзе, также, как верным критерием инфляции являлась цена на импортные батончики «Сникерс».
– Когда горы салата-латука начали появляться в московских магазинах в конце 1995 года, я знала, что Россия продолжала существовать на карте, – вспоминала Роберта. – А на Украине вы все еще не могли купить горку салата-латука, за исключением магазина «Ника Суисс», где все продавалось только за твердую валюту.
Вместе с водкой подали черный хлеб и мелкие маринованные огурчики, а чуть позже принесли еще мелкие маринованные помидорчики, сыр и другие холодные закуски. Простая пища вызвала у нас ностальгические воспоминания, и Роберта подробно рассказала, как ее приятельница, помогавшая обустраивать Посольство США на Украине в 1992 году, завоевала сердца небольшой общины приехавших иностранцев, распределив между ними консервированные продукты, которые она получила в подарок за оказанную помощь в посольстве.
– У нее было несколько коробок, в которых находились «Черриос», соусы для спагетти, пасты из тертого арахиса, супы «Кэмпбелл» и много другого. У нас текли слюнки при виде таких запасов. В то время (в 1992 году) в Киеве ни за какие деньги нельзя было купить даже привычных хлопьев для завтрака, – закончила свой рассказ Роберта.
Мы выпили за добрые старые времена. В те полные надежд дни все казалось нам проще и чище. Мы, приехавшие иностранцы, с головой ушли в порученные нам дела, добровольно принимая на себя лишения, чтобы стать частью огромного благородного порыва. Мы видели себя некими бедными странствующими апостолами демократии и свободного рынка. Однако возникший на фондовом рынке страны бум в корне изменил ситуацию (как это произошло несколькими годами позже в Америке, когда в наступившем информационном веке аналогичный бум был создан «технарями»). Деньги вышли на передний план, и теперь было трудно определить, продолжаем ли мы по-прежнему играть на стороне порядочных и честных парней или просто работаем на себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
