Стали собираться на дачу, которую удалось снять недалеко от Москвы, в поселке у станции Пионерская. Когда- то, в 1946 году, мы ездили сюда к маленькому Володе, который жил здесь на ясельной даче. Дача была довольно дорогая ― пять тысяч, но мы, не раздумывая, сняли весь низ с большой террасой. Уже в конце апреля перевезли туда малышей с няней, оставив старших детей доучиваться до июня. Сами ездили на работу с дачи. Чудесное это было место. Семь лет провели мы там и все годы восхищались и нашим участком, заросшим молодым березняком, и небольшой улочкой, сплошь покрытой зеленой травкой и упирающейся в густой лес, через который ходили купаться на озеро Власиху. К нам часто приезжала Соня Сухотина и ее возлюбленный ― Виктор Никифоров, который дружил со мной еще со времен «Профиздата», где работал в редакции журнала «Художественная самодеятельность». Да и других гостей было немало.
Ваня в этом, 1950-м году чувствовал себя преотлично ― ему хорошо помогали лекарства, привезенные из Парижа П.Н. Федосеевым.
Почти каждый вечер шли «сражения» в волейбол ― взрослые изо всех сил старались победить команду из двух мальчишек ― Эдика и Сережи. Юркие, подвижные, как черти носились они по полю, и нам, четверым взрослым, одолеть их бывало непросто. По выходным игра длилась чуть ли не весь день ― с перерывом на еду и купанье в озере. Ваня и Виктор входили в такой азарт, что иногда играли по три-четыре часа подряд. Мы с Соней волновались, умоляли их уйти с поля, отдохнуть, они обещали, но страсть к игре оказывалась сильнее. Тогда мы уводили более послушных мальчишек, и мужчинам ничего не оставалось, как, «обидевшись» и уверяя, что они нисколько не устали, идти за нами
«Люди русской науки»
После переезда с дачи началась поистине удивительная для нас жизнь. Ровная, размеренная, почти ничем не омрачаемая, полная творческих планов и свершений. Ваня руководил в Институте философии сектором «философии естествознания», в свет вышли созданные им в качестве составителя и редактора два тома «Людей русской науки». Правда, еще летом ему нанес чувствительный удар по самолюбию С. Г. Суворов. Как заместитель начальника ОГИЗа, он снял предисловие Ивана Васильевича под названием «Характерные черты русской науки», написанное им к «Людям...» Мотив такой: мол, несолидно, что такое издание выйдет в свет с предисловием кандидата, а не академика. Ваня воспринял это как болезненный удар, тем более что предисловие, по общему мнению всех читавших его, написано было прекрасно, давало обобщающую картину всего разрозненного, казалось бы, материала. Еще в 1949 году Иван Васильевич прочитал на эту тему в Политехническом музее, в большом зале, лекцию, которую издало общество «Знание». Но делать было нечего, был риск, что найдут предлог совсем не выпустить этот труд в свет. И тогда Иван Васильевич с просьбой написать предисловие к «Людям...» обратился к президенту АН СССР академику С. И. Вавилову.
Вавилов выслушал просьбу, но посетовал на отсутствие времени и посоветовал Ивану Васильевичу самому написать такое предисловие. Однако, услышав подробности этого дела, он, зная упорство «ортодоксов» ― почитателей знаменитых имен, предложил: «Переработайте мою статью, написанную к 30-летию Октября». Это была статья о русской и советской науке. Ваня последовал его совету. Вавилов одобрил новую редакцию и, кроме того, написал коротенькое вступление к двухтомнику, охарактеризовав работу составителя, Кузнецова И. В. , как «большой вклад в историю науки».
Впоследствии, вероятно, зимой пятидесятого года, по инициативе С. И. Вавилова в Ленинграде было проведено первое совещание историков науки. По поручению президента АН Иван Васильевич был, по существу, ведущим организатором совещания. Кстати, немало хороших отзывов услышал он на совещании о своей работе, в том числе о двухтомнике «Люди русской науки», который к тому времени получил обширную положительную прессу и одобрение научной общественности. Я тоже гордилась этой работой, так как и сама принимала непосредственное участие в приглашении авторов и первоначальном редактировании. В 1962 году мы выпустили повторное, расширенное издание в четырех томах.
Однако вернусь на два года назад, в 1948-й..
Ваня не оставлял мечты о докторской. Он хотел создать фундаментальный труд на тему: «Философия и физические теории». Поэтому усиленно собирал материалы, много читал, записывал свои формулировки, мысли. И вдруг однажды приходит очень взволнованный и расстроенный. Вызвал его к себе С. И. Вавилов и уговорил взять на себя заведование редакцией физики в Большой Советской Энциклопедии.
― И ты согласился? ― ужаснулась я.
― Да, ― горько вздохнул он. ― Я не мог отказаться после того, как он сказал, что не доверяет работникам редакции и потому вынужден сам редактировать статьи по физике и весь этот раздел, помимо того что он главный редактор БСЭ. Я сказал, что не могу оставить Институт философии и намерен вплотную заняться докторской, а он ответил, что он президент Академии, директор научно-исследовательского института, главный редактор БСЭ и многих научных журналов, ― одним словом, у него одиннадцать должностей, которыми его вынуждают заниматься: «Если вы придете в редакцию физики БСЭ, я сброшу с себя хотя бы одну нагрузку, я знаю, что мы единомышленники в области физики и философии, вы почти единственный, кому я могу довериться полностью».
― Ну, разве я мог отказаться?!
― Да, конечно, отказаться ты не мог, но как же мы теперь будем? Если ты останешься в институте совместителем, тебя немедленно исключат из очереди на квартиру, с твоим здоровьем ты не сможешь уделять времени и сил докторской.
― Возможно, так все и будет, возможно. Но я не мог отказать Сергею Ивановичу в его просьбе, ― грустно заключил разговор Ваня.
Итак, нагрузка действительно огромная, докторская отложена «до лучших времен», а через некоторое время нас, как я и опасалась, исключили из списков на получение квартиры, а ведь мы стояли там «первыми». Все это было тяжело и обидно... Но мы пережили этот удар, а потом мне пришла в голову гениальная мысль: я стала упрашивать Ивана Васильевича при встрече с С. И. Вавиловым рассказать ему о том, что из-за перехода на работу в БСЭ мы потеряли возможность получить квартиру, что живем восемь человек в двух комнатах площадью тридцать пять метров, из них одна комната проходная и темная. Но Ваня категорически отказался говорить с Вавиловым о своей проблеме..
Прошло больше года. Однажды пришел оживленный, радостный.
― Представь себе, ― сказал он, ― ты была права, мне надо было поговорить с Сергеем Ивановичем насчет квартиры. Сегодня я был у него, и он сам завел разговор, стал расспрашивать о моей семье, об условиях, в которых живу. Услышав о том, что я потерял очередь на квартиру, буквально устроил мне нагоняй, что не сразу сказал ему об этом, заставил тут же написать заявление в жилищно-бытовую комиссию, на которой написал просьбу «обеспечить семью товарища Кузнецова квартирой в первом же доме, который будет сдан «Центракадстроем».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
