Она прокрутила ленту назад, послушала и осталась всем довольна. Взглянула на часы. Было уже почти восемь вечера. Начнут они, пожалуй, с коктейлей на берегу океана, потом… потом будет то, что будет. А сейчас ей надо поторапливаться. Что же надеть?
Эмма пошла в свою гардеробную. Критически оглядела коренастую фигуру, толстые ноги и бычью шею. Все это сокровище ей предстояло изящно упаковать в красивую одежду. Вот тут и была вся загвоздка. С самой ранней юности Эмма не могла уловить свой стиль одежды. Она честно пыталась это сделать, но, видно, уж ей это не было дано. Что бы она ни примеряла — все сидело словно с чужого плеча. Все смотрелось совершенно отдельно от ее фигуры. А если она прилагала особые усилия для того, чтобы выглядеть хорошо, то достигнутый эффект оказывался обратно пропорционален затраченным усилиям. В лучшем случае ее знакомые тактично переводили разговор на другие темы. В худшем случае — ей грубо тыкали в глаза, как сделал когда-то никому неизвестный актеришка Тони Валентино…
В гардеробе не было ни одной дешевой вещи, все были от известных модельеров. Коллекция сверкала всевозможными фасонами и красками… Эмма, зная свою слабость, решила не глядя выбрать первый попавшийся наряд. На этот раз она вытянула вельветовые брюки. Что ж, темно-коричневый вельвет хорошо подойдет к прогулке по берегу моря и… а как насчет ужина в ресторане? Нет. Все же надо подобрать платье, решила Эмма. Ее внимание привлекло розовое с белыми бантами пышное летнее платье. Они прикинула его на себе в зеркало и решила пойти в нем. Через некоторое время она стояла в нем перед зеркалом, поправляя банты. Немного подумав, она добавила зеленый замшевый пояс. На ноги одела темно-синие туфли-лодочки. Композицию довершила шляпка из темно-коричневой кожи… Эмма осталась очень довольна, к тому же ее подслушивающее устройство совершенно скрылось под платьем с пышными бантами. Эмма Гиннес была абсолютно готова ко всему — к любви и к бою насмерть… Мысленно она перебирала в уме всевозможные способы шантажа, тщательно продумывала свое поведение за ужином. Может, ей удастся все-таки на чем-нибудь подловить Латхама. Например, на налогах. Наверняка он уклоняется от уплаты всех налогов… Не может быть, чтобы тут было все чисто. А может, еще что подвернется… Ведь недаром сам Латхам признавался в минуты откровенности, что богатые не любят платить налоги. А может, ей удастся провести Латхама и узнать что-нибудь о его счетах в швейцарских банках, не известных никому. Или о его тайных предприятиях в Лихтенштейне, или в Греции. Черт, Латхам был такой широкой натурой, что наверняка у него что-нибудь найдется для нее, Эммы Гиннес. Хотя она отлично понимала и всю трудность стоящей перед ней задачи. Дик Латхам был истинным американцем и всегда старался держать язык за зубами, в отличие от лживых и продажных европейцев, готовых по дешевке уступить самый важный государственный секрет.
Эмма вертелась перед зеркалом, готовясь к своей трудной миссии. Она даже несколько раз подпрыгнула, чтобы убедиться, что магнитофон не сломался, микрофон не отцепился, что вообще платье не слетит с нее при первой же возможности… Нет, она вовсе не смотрелась как шпион в логове врага. Она смотрелась скорее как кусок торта, оставленный, шаловливым ребенком на тротуаре. А черт со всеми! Ей наплевать! Она готова к обеду, и пусть поостерегутся все эти Пэт Паркеры, Тони Валентино и прочая мелочь, мешающаяся у нее под ногами. Она еще спляшет на их могилах…
* * *
— Никого со мной не соединять, никаких звонков, от кого бы то ни было. Ну разве кроме президента. Вы меня поняли? — гремел голос Дика Латхама. — Меня нет. Я вышел. У меня совещание. Я улетел в Южную Америку, а потом в Австралию… Вы поняли, кто бы ни спрашивал — меня не беспокоить, — излишне громким голосом произнес Латхам, явно начиная пьянеть.
Он оттолкнул от себя телефонный аппарат, посмотрел на верного Томми Хаверса и приказал ему приготовить еще бокал виски. Хаверс опрометью бросился выполнять приказ хозяина. Он был страшно испуган поведением Латхама, еще ни разу он не видел его в таком взбешенном состоянии. Порой ему чудилось, что в глазах Латхама сверкало пламя, а из ноздрей валил дым. Но больше всего испугало и взволновало Хаверса то, что Латхам пил. Он приканчивал уже третий стакан виски за последние полчаса. Впрочем, понимал Хаверс, для этого были веские причины. Шторм разразился, когда Латхам вернулся из музея Джона Поля Гетти, где его одолел этот противный Алабама. И сразу же зазвонили все телефоны в доме. Звонили рекламные агенты — его друзья, звонили, требуя интервью репортеры и фотокорреспонденты. Телевидение держало наготове особую группу, чтобы сразу же сделать сюжет о нем, как только он объявится. Но были звонки и пострашнее. Стали прозваниваться именитые и влиятельные люди, банкиры. Они несли какую-то чепуху, спрашивали о несущественных вещах. В общем-то, если честно, то конкретных причин для их беспокойства не было. Но-они проявляли беспокойство, присущее их профессии. Они должны были первыми улавливать все предвестия возможного несчастья, чтобы вовремя уберечься от него или просто пересесть на другой корабль… Им отвечала команда Латхама, которая работала сейчас не покладая рук для того, чтобы свести до минимума ущерб, нанесенный империи Латхама вчерашним поражением ее владельца в борьбе с простым фотографом. Наконец сам Латхам смог собраться с силами и записать на телевидении двухминутное обращение, которое было передано по общенациональному каналу. В нем объяснялось, что в горах Малибу ничего не будет уничтожено или повреждено. Не будет там никакой киностудии, что просчет допустило низшее и среднее звено компании. А ему, Дику Латхаму, удалось предотвратить непоправимое. Более того, он учреждает особый фонд сохранения природы Малибу на своих горных землях, которые недавно купил в этом районе… Со временем на них будет основан некий парк, в котором любой гражданин Америки сможет отдохнуть. Дик Латхам особо извинился, причем публично, перед Алабамой за то, что недооценил размеров надвигающейся угрозы окружающей среде. Он высоко оценил роль этого скромного горца в том что общественное мнение города встало на защиту природы. Все это было сделало за несколько часов. Теперь же Дик Латхам сидел в своем офисе и откровенно напивался. Он снова потянулся за бокалом с виски. С первого раза он его не схватил, потому что промахнулся. Удалось ему это только с третьей попытки.
— Послушай, Томми. Все эти годы лелеять мечту, о таком проекте. Нащупать все контакты, преодолеть все препятствия. Подкупить наиболее честных политиков. И уже на пороге успеха неожиданно потерпеть страшное поражение и стать врагом общества номер один. Все это стоило колоссальных трудов, чудовищных расходов. И этот старый, выживший из ума пьяница-дикарь Алабама одним ударом все уничтожил, развеял в дым…
