Посидев еще немного молча, Килька и Клюква собрались уходить. В дверях они остановились.
— Да, чуть не забыл! — спохватился Килька. — У нас собрание было. Делили всех на три группы — на ударников, кандидатов в ударники и на срывщиков.
— А куда я попала? Heбocь в срывщики?
— Нет, в ударники.
— Да я же больна!
— Это не считается. Вот мы здоровые, а попали только в кандидаты.
— Из-за павлинов, — сказал Клюква.
— Из-за волчонка, — поправил Килька.
И они ушли.
История с географией
Гуля выздоровела.
Ее несколько раз сняли еще для картины «Солнечный маскарад» (теперь уже не на открытом воздухе, а в павильоне кинофабрики), и Гуля поехала в Одессу — в свою школу.
Незадолго до отъезда она начала заниматься, чтобы догнать класс. Но оказалось, что взялась она за дело слишком поздно. Класс успел уйти далеко вперед. И у Гули началось очень трудное время.
Ей было тем тяжелее чувствовать себя «неуспевающей» ученицей, что она была теперь у всех на виду. О ней писали в газетах, многие помнили ее по кинокартинам, и совсем незнакомые ребята на улице узнавали ее:
— Смотри, Василинка из кино!
— Верно! Она самая. Дочь партизана!
Знакомясь с Гулей, взрослые обычно говорили ей:
— А, Гуля Королёва! Как же, как же, знаем про тебя, видели. Ну а как ты учишься? Конечно, отличница?
— Нет, — угрюмо отвечала Гуля и старалась поскорее отойти в сторону.
Из Москвы приехала в Одессу на кинофабрику журналистка. Она забросала Гулю самыми разнообразными вопросами: давно ли Гуля снимается, какие из своих ролей любит особенно, чувствует ли удовлетворение от своей работы.
— Нисколько не чувствую, — сказала Гуля.
— Ах, вот как? И ты не собираешься быть артисткой?
— Не собираюсь.
— Интересно, — сказала журналистка и стала что-то записывать в своем блокноте.
Это совсем смутило Гулю, и она перестала отвечать на вопросы. Но журналистка не отступала:
— Что ж ты молчишь? Трудно сниматься в кино?
— Трудно, — ответила наконец Гуля.
— Почему же трудно?
— Нужно стоять неподвижно, а мухи кусают за ноги.
Журналистка всплеснула руками и засмеялась. Гуля и сама не могла удержаться от улыбки.
— Ну а как ты учишься? Конечно, отлично?
— Плохо, — сказала Гуля, и улыбка сразу сбежала у нее с губ.
— Неужели плохо? — удивилась журналистка и отодвинула блокнот.
Гуля ничего не ответила. Она не могла сказать, что учение стало для нее в последнее время больным местом.
Однажды Гуля вернулась домой из школы вся в слезах. Бросив сумку с размаху на диван, она уселась на подоконнике и забарабанила по стеклу пальцами.
— Ну вот, — сказала она, — теперь целая история!
— А что опять случилось? — спросила мама. — Какая история?
— С географией! — ответила Гуля. — Сегодня вызвали, а как я могу отвечать, если я ничего, ничего не знаю?!
— Отчего же ты ничего не знаешь?
— Да я же полгода пропустила!
И, закрыв лицо ладонями, она залилась слезами.
— Вот честное пионерское, — говорила она плача, — всю жизнь теперь буду заниматься только одной географией. Бог с ним, с кино, если от него такие неприятности!
Мать несколько минут смотрела на Гулю молча.
— Вот что, Гуля, — сказала она наконец, — давай поговорим с тобой серьезно. О чем ты плачешь?
— Если бы ты знала, как мне было стыдно сегодня на географии, ты бы не спрашивала!
— А кто в этом виноват?
— Да ведь не могу же я два дела разом делать — и сниматься и учиться!
— Ну, перестань сниматься.
— Жалко очень.
— Тогда брось школу.
— Что ты, мама! Разве это можно?
— Отчего же? Чем так учиться, как ты сейчас, лучше совсем бросить. Кино тут ни при чем. Просто у тебя нет характера.
Гуля посмотрела на мать обиженно и насухо вытерла слезы.
— Как это нет? — спросила она.
— Конечно, нет, — сказала мама. — Сколько людей на свете должны и работать и учиться. И прекрасно успевают. А ты не успеваешь ничего. Возишь с собой целый чемодан книжек, а не можешь заставить себя открыть их. Ну, что поделаешь! Видно, придется помочь тебе.
— Как помочь?
— Взять репетитора, что ли. Пусть он тебя подтянет.
Гуля закусила губу.
— Вот пойду завтра к вашему директору, — спокойно продолжала мама, — и спрошу у него, не может ли он порекомендовать какого-нибудь студента или старшеклассника. А может быть, отличника из вашего класса.
— Нет уж, — негромко сказала Гуля и упрямо опустила голову. — Не хочу я.
— Почему же? Тебе легче будет…
— Нет уж! — повторила Гуля, решительно вставая с места. — Не надо мне репетитора. До этого дело еще не дошло.
Вторая высота
Несколько месяцев боролась Гуля с географией, историей, алгеброй, а главное — с собой.
Выучить как следует уроки на завтра, хорошо, с блеском ответить один раз было не так трудно. Но наверстать все потерянное, пропущенное, вечно догонять, догонять, возвращаться назад, учить то, что другие уже давно выучили, — для этого и в самом деле нужно было много выдержки и терпения.
Подошли экзамены.
Балконная дверь и окна открыты настежь, и в комнату доносится медовый запах лип и акаций. Совсем близко, за поворотом тихой улицы, гремит и движется море. Не так-то легко усидеть в такой чудесный день дома, особенно когда тебе всего тринадцать лет и на берегу тебя ждет лодка.
Но Гуля разложила на столе книги, на стене развесила географическую карту и вместе с подругами готовится к экзамену.
— Наша страна — самая большая из всех стран мира, — торжественно начинает она рассказывать первую главу учебника географии.
Гуля рассказывает, а подруги ее, которым она придумала смешные прозвища — Леля Пончик и Лина Блин, — тоже не теряют времени даром: Лина раскрашивает зеленым карандашом пальмы на набережной Батуми в учебнике географии, а Леля рисует на обложке алгебраического задачника портрет почтмейстера Шпекина.
Гуля строго и пристально смотрит на Лелю и Лину.
— По рисованию экзамена не будет, — говорит она, — а на географии вы провалитесь. Вы даже не слушаете, что я рассказываю.
Леля и Лина откладывают в сторону карандаши.
— Ну что ты! Как это не слушаем! Рассказывай!
Гуля крупными шагами прошлась из угла в угол.
— Чтобы проехать в курьерском поезде нашу страну с западной границы во Владивосток, надо ехать двенадцать суток…
— Вот бы хорошо! — задумчиво говорит Лина. — Едешь, едешь — и никаких тебе географий…
— Ну, положим, без географии далеко не уедешь, — говорит Гуля и открывает новую страницу в учебнике. — Теперь — моря. Хочешь ты поплавать по морям, Пончик?
— Я и так буду плавать на экзамене. Рассказывай ты, а я запомню.
Гуля долго рассказывает про моря, а Леля и Лина, облокотившись на стол, слушают, как шумит за окном настоящее море.
— Выкупаться бы! — вздыхает Лина.
— Погоди, — говорит Гуля, — успеешь. Теперь — горы. Рассказывай ты.
— Я? — пугается Лина. — Я знаю только животный мир тундры.
— Сама ты тундра! Ну, не ленись, рассказывай.
— Ты начинай, а я потом…
Втроем, время от времени заглядывая в книжку, они одолевают горы.
— Жарко! — стонет Леля. — Ну пойдем хоть разочек выкупаемся. Голова свежее станет!
— Нет, — неумолимо отвечает Гуля. — Заниматься так заниматься! Надо пройти всю географию.
— Всю! Зараз! А завтра?
— Завтра будем повторять.
— А когда же купаться?
Гуля ничего не ответила.
До пяти часов вечера она продержала Лелю и Лину в комнате. Когда она наконец захлопнула книгу, они даже не поверили своему счастью.
— Неужели кончили, Гуля?
— Кончили! Теперь — к морю! Вы что — думаете, мне не хотелось купаться? Еще больше, чем вам.
И все три девочки наперегонки помчались по переулку в ту сторону, откуда доносился тяжелый, гулкий морской шум. Белая с красной полосой лодка отчалила от берега.
— Пусть она сама плывет, — сказала Гуля и, подняв весло, легла на корму.
Упругие зеленые волны мерно приподнимали и опускали лодку. Соленый ветер свежей ладонью прикасался к разгоряченным щекам девочек, трепал их волосы и воротники.
Гуля жадно глотала вкусный морской воздух.
— Ой, девочки, — сказала она, — как хорошо, как интересно жить на свете!
— Да, было бы хорошо, — вздохнула Лина, — если бы только экзаменов не было.
Гуля на минуту задумалась.
— А я люблю экзамены, — сказала она медленно. — Хоть и страшновато бывает, а хорошо.
— Гулька, ты врешь!
— Нет, честное слово, не вру. Знаете, девочки, у меня перед экзаменом такое чувство бывает, как перед прыжком в воду. И холодно и страшно, а прыгнешь — и сразу станет жарко и весело.
