14 октября 1939 года в Генштабе на базе Иностранного отдела создается Управление военной разведки и призываются резервисты. В этом же месяце финская радиоразведка получила первые данные о подготовке СССР к нападению на Финляндию. 9 ноября Оперативный отдел Генштаба поставил перед агентурной разведкой специальную задачу: в случае начала военных действий развернуть диверсионную деятельность в Восточной Карелии. Первоочередными объектами диверсий были определены электростанции, крупные промышленные предприятия и предприятия связи, продовольственные склады, а также южная часть Мурманской железной дороги. Одновременно было принято решение о создании партизанского (разведывательно-диверсионного) батальона, состоящего из жителей Восточной Карелии и Ингерманландии, эмигрировавших в Финляндию после Гражданской войны.
Стратегия и тактика действий финских войск при отходе к «Линии Маннергейма» была очень схожа с той, которую планировали применить в случае агрессии советские военачальники, к тому времени расстрелянные либо сидевшие в лагерях. Во-первых, финны первыми на практике использовали тактику «выжженной земли». Все гражданское население с оставляемой территории эвакуировалось, а дома и постройки сжигались, чтобы в них не могли разместиться советские войска. Во-вторых, противник с первых дней боев широко применял простые мины и мины-ловушки.
Лишение красноармейцев обжитых, теплых мест ночлега и минная война были первыми этапами финской маневренной оборонительной стратегии. Затем в дело вступили финские разведывательно-диверсионные группы. Эти группы действовали в тылу советских войск эффективно: сказалась заблаговременная политическая, организационная и специальная военная подготовка.
«В первой половине декабря 1939 года на участке Карельского пограничного округа развернулись ожесточенные бои. <…> Здесь диверсионные группы и отряды финнов не только нападали на тыловые учреждения действующей армии, но и нарушали государственную границу, совершали налеты на пограничные подразделения, пытались вести разведку нашей территории и т.п.»[245]. Основной тактический прием финских диверсионных групп («пластичный контакт») был отработан до совершенства.
Большие потери в личном составе советские войска понесли и от огня снайперов, прозванных красноармейцами «кукушками». Всего в финской армии насчитывалось около двухсот стрелков, вооруженных винтовками с оптическим прицелом. Из них мало кто погиб, и ни один (!) не был взят в плен. Финские снайперы действовали в одиночку на заранее подготовленных позициях либо в составе небольших мобильных диверсионных групп. По уровню индивидуальной подготовки финские снайперы и егеря являлись едва ли не лучшими специалистами своего времени.
Случалось, что в засаду попадал старший командный состав Красной армии. Так, на Карельском перешейке 6 декабря 1939 года в засаде оказалась 6-я рота 168-го полка 24-й стрелковой дивизии. В бою с финскими диверсантами был убит командир этой дивизии комбриг П.Е. Вещев. В Заполярье 28 декабря 1939 года финскими диверсантами была уничтожена ехавшая без охраны штабная автомашина, в которой погибли начальник Автобронетанкового управления 14-й армии полковник А.В. Ворсин и воентехник 2 ранга З.Д. Левинзон. По воспоминаниям ветеранов 163-й стрелковой дивизии, воевавших на ухтинском направлении, в одну из засад попал даже Лев Захарович Мехлис! Начальник Главного политического управления РККА остался жив только благодаря умелым действиям охраны, отбившей нападение.
После «незнаменитой войны» появилась легенда, что финские снайперы сидели на деревьях – потому и назывались «кукушками». Эта легенда не соответствует действительности. В рассказах участников боевых действий, с которыми нам удалось ознакомиться в ходе работы над книгой, имеется множество упоминаний о стрелках, действительно стрелявших с деревьев, но не из снайперских винтовок, а из ручных пулеметов или пистолетов-пулеметов. Однако в большинстве своем финские снайперы применяли прием, впоследствии названный «финским сугробом».
Герой Советского Союза лейтенант Н. Толмачев так писал об этой тактике:
«Любопытно, что и после того, как фланги наших соединений и частей сошлись вплотную, все же наблюдалось, хотя и не в такой степени, просачивание мелких снайперских групп белофиннов в наши тылы. Где они могли проходить, оставалось неизвестным до тех пор, пока мы не обнаружили под снегом норы, в которые при подходе наших частей зарывались белофинские снайперы. Они сидели там, пока наши части не продвигались вперед, а потом открывали огонь с тыла»[246].
На вооружении финнов находились модернизированные под русский патрон 7,62х54R винтовки 1927 года и позднее винтовки Мосина (М-27 – М-39). Оптические прицелы типа CIGEE (Берлин) устанавливались над стволом слева, что позволяло заряжать винтовку из обоймы. Рукоятка затвора у всех снайперских винтовок была отогнутой, на прикладе имелась деревянная двусторонняя «щека». Эффективным оказалось и противотанковое ружье VKT, сконструированное на основе авиационной пушки. Оно весило 42 килограмма, имело магазин на 10 патронов (калибр 20 мм, прицельная дальность 1400 м, начальная скорость пули 825 м/с). На дистанции 175 метров такое ружье пробивало 30-миллиметровую броню. Его можно считать прообразом современных крупнокалиберных винтовок (12,7 мм и более), предназначенных для точной стрельбы на дистанциях свыше одного километра.
Советско-финляндская война наглядно продемонстрировала возможности компактного автоматического оружия, которого бойцам РККА и НКВД, особенно разведчикам и диверсантам, катастрофически не хватало. В условиях дефицита автоматического оружия (пистолетов-пулеметов ППД) со складов были извлечены и поставлены на вооружение автоматы Федорова. Советские разведчики и диверсанты использовали трофейные пистолеты-пулеметы «суоми» и пистолеты «маузер». Соответствующие зимнее обмундирование и снаряжение (особенно маскхалаты и лыжи) появились у наших войск также с большим опозданием.
Эффективность обычных пехотных подразделений в борьбе с белофиннами была низкой: иногда при уничтожении одного снайпера погибало до взвода пехоты. Только понеся значительные потери (от одного к трем и до одного к десяти) и осознав ошибочность избранной тактики, командование Красной армии стало формировать мобильные оперативные (лыжные) отряды из добровольцев. В них набирали пограничников, спортсменов и избежавших репрессий немногочисленных специалистов по ведению «малой войны».
Одним из таких специалистов был С.А. Ваупшасов, который впоследствии писал:
