Стою, жду, когда подойдут ребята. Они уже бегут на помощь, впрягаемся и выталкиваем через вершину к склону, там я уж скатываюсь. И так раз за разом. Двадцать, тридцать, сто раз — сколько там ещё таких барханов?! На карте и то их тысячи, вначале даже считать пытался, но после нескольких десятков бросил — пустое. А солнце сверху жарит и жарит, а песок дышать не даёт, а ехать-то надо и надо! Обливаемся потом, теряем драгоценное воду в организме, хочется пить, но много не выпьешь, труднее будет ехать!
Сел опять рядом со мной на мотоцикл фотограф Андрей Сармин, проехали один, другой бархан, он и спрашивает: „А сколько ещё там впереди?“ Что ответишь? Говорю: „Да, вон тот — последний! Давай, налегай! Помогай! Ещё чуть-чуть!“ Проехали и тот бархан. Он видит, что за ним ещё и ещё, спрашивает опять: „Когда они кончатся?“ Никогда, ясное дело. Взгляните на карту!
А говорят, тут люди жили, аборигены, значит. Как-то умели ведь выживать! Только нам здесь даже непонятно что делать? И потому цель одна — проскочить скорее, скорее, гнать, гнать! Есть ли другой способ преодолеть это пылающее пространство барханов и жары? Нет, надо тогда остановиться, бросить всю технику, раздеться до гола, и вжиться в пустыню, но тогда исчезнет цель — стремиться куда-то за горизонт, а мы как раз туда и рвёмся!
Смотрю на второй наш „Урал“ — с приводом на колесо коляски, на нём мой брат Саня. Со стороны кажется, что он проходит такие преграды — барханы — без особых трудностей. Усилий, которые прикладывает мой брат, со стороны не видно. Как перенапрягается мотор — может сказать только наш механик. Конечно, это безумие — ехать по пустыне на тяжёлом низкосидящем мотоцикле, на „Урале“, на „Волке“, по сути, он не едет — его приходится тащить. И я тащу „Волка“ с рамой от коляски, а Саша тащит „Урал“ с целой коляской, так что ему труднее, гораздо труднее. Он скорее меня устаёт, и отдыха ему нужно больше, но отдыха всё нет и нет! Продолжаю удивляться стойкости „Уралов“, и почему они всё не ломаются!? В голове постоянный вопрос — как они всё это выдерживают?! А если вдруг порушатся основательно — как тогда будем выбираться? Справится ли джип со всеми нами? И об этом мне надо думать как руководителю экспедиции. (Посмотрите технический отчёт Володи Сайгакова, который приложен к этой книге — оцените перечень сделанного!).
Всё идёт и идёт пустыня Большая Песчаная, она точно оправдывает своё название, потому как стоя на возвышенности смотрю на север, туда, где будет проходить наш маршрут, и вижу лишь одни высокие-высокие, длинные-предлинные, как гигантские спящие змеи, песчаные гряды, прегражающие нам путь. Их бесчисленное множество, им нет числа, расстояние между ними в среднем 300–500 метров, и уходят они рядами за горизонт. Как мы их преодолеем? Как? Серьёзно? Были бы у нас мотоциклы эндуро, кроссовые, тогда другое дело, но уж теперь — какие есть, что выспрашивать другие!?
Начались бои с Большой Песчаной. Да, да, самые настоящие бои! Первым ушёл, вырвался вперёд джип и на верхушке горы увяз в песок — приехали! Пришлось в дело пустить лопаты, подкладывать наломанные кустики, мучались мучались капитально, копаешься, а проку немного: слишком мягкий сыпучий песок, откапываешь, а он обратно обсыпается. Всё же кое-как выбрались. Я пока подходил к ним на помощь, смотрел за всем происходящим издалека, внизу у меня уже пошла более прочная поверхность из сбитого песка, вижу — Саня поступил неблагоразумно, погнался зачем-то за джипом, тот застрял на верхушке, а мотоцикл, не сумев с ним разъехаться, тоже увяз. Конечно „Урал-Спортсмен“ освободили быстрей и спустили вниз на противоположную сторону песчаной горы.
Ну, теперь моя очередь брать очередной бархан:
— Володя, держись! — кричу Сайгакову, который сжался на каркасе-коляске. Разгоняюсь по-максимальному, насколько позволяла колея, и с разгона, на 3-й передаче, начинаю подниматься, едва скорость падает, моментально переключаюсь на 2-ю передачу и с диким рёвом двигателя въезжаю на верхушку, а тут нас подхватили пацаны и, не давая глубоко увязнуть в песке, толкнули с горы вниз. Даже не верится, что тяжеленный, низкосидящий чоппер может такое вычудить!? А впереди таких гор — тысячи…
„Первый блин“ для джипа стал „комом“, но зато следующие песчаные гряды машина уже преодолевала нормально. А вот „Волку“ приходилось всё туже и туже, особенно, когда расстояние между грядами оказывалось небольшим и не было достаточного места для разгона. Но и тут не угодишь — бывает, что и расстояние для разбега достаточное, но на пути — вдруг! — ямы, или резкий поворот перед самым подъёмом, в результате скорость теряется уже на середине подъёма, и всё — привет! — вязнем в песке. Приходится тогда стаскивать мотоцикл обратно вниз, потому что поднимать, толкать вверх совершенно немыслимо, невозможно, да и бессмысленно, а вот скатив его вниз можно заново разогнаться, срезать тот крутой неожиданный поворот, и взлететь-таки на вершину. Опыт показал, что внизу, под барханами, надо вылезать с седла и предварительно хорошо изучить место разгона.
Хорошо, если между грядами, песок достаточно плотный, а если и там „сыпняк“ — следи, главное не останавливаться на нём, стоит встать — закопаешься сразу! А бывает, для подъёма разгоняемся с большой скоростью на 2 или 3-й передаче, но взобравшись на самый верх горы ударяемся в какой-нибудь холмик, тогда вылетаем с сёдел мотоциклов в разные стороны — это уже опасно! Но, если честно, другого пути тут нет, или же надо было вообще отложить эту затею пересекать Большую Песчаную пустыню.
Джип опять не может выйти сам на очередную гору, с ним намного сложнее, приходится собирать ветки, ломать кусты, укладывать их на колею, где будет он подниматься, и потом дружно толкать. Так проходим рубеж, на это уходит много времени, хорошо ещё, что такой кошмар происходит не так часто. А сверху солнце жарит и жарит, а мы всё севернее, севернее едем, к солнцу, к солнцу ближе.
Привычка слушать свой мотоцикл, его двигатель, как собственное сердце, неизбежно вырабатывается у любого водителя, байкера, лётчика, шкипера, у всех мужчин, кто сидит за рулём, за штурвалом или держит рычаги управления. Вот и сейчас — надрываю я стальное сердце „Волка“ на этих песчаных подъёмах, а его рёв у меня внутри отзывается настоящей болью — понимаю хорошо, что стальное сердце — тоже не вечное, и тоже может отказать в любой момент, и такие нагрузки как раз приближают этот момент. Под этот рёв двигателя в голове вертится мысль, что уже не вернуться мне на моём стальном коне в Сидней. Слился я с аппаратом, как одно целое уже: и мне больно, когда ему больно! А песчаные гряды всё тянутся и тянутся до горизонта и наша с „Волком“ общая сталь слабеет и слабеет с каждым пройденным метром. Да, уж, выбрали себе дорожку, называется! И что нам не ездится по асфальту, прогнали бы вокруг Австралии по какой-никакой, а асфальтированной трассе, и то была бы нам слава, на спидометрах было бы больше 20 тысяч километров, и к тому же, во всех климатических поясах — езжай, не хочу! Наши предшественники так и делали, и в пустыню никто не забирался; нет же — понесло нас! А впереди ещё один высоченный песчаный бархан, а за ним — другой — и выше, и ещё сыпучее.
„Урал-Спортсмен“ более приспособлен для бездорожья, чаще всего он сам взбирается на горы песка, у него большое преимущество в виде двух ведущих колёс. Но как даются эти взлёты водителю — моему брату Саше, никто, кроме него самого, не знает, не ведает, а Саша — такой человек, что не скажет, будет терпеть до последнего, пока не свалится от усталости. Такой он человек! А между тем известно, что трёхколёсный мотоцикл требует большего напряжения мускулов, чем двухколёсный, так что Саше моему несладко. Вот он, вроде бы, уже на очередной верхушке бархана, но видно, как даже на скорости не отлипает от его спины намокшая от пота рубашка, как мотает мотоцикл в случайной колее, и как дрожат от напряжения руки. Тяжело.
А вот и до пекла добрались. Становится очень жарко, температура уже переползает за плюс 35 градусов, теперь остановки у нас чаще — сильно греются двигатели. Пьём много воды, большие физические нагрузки на жаре способствуют обильному потовыделению. При таких темпах езды запасов может и не хватить. Я рассчитывал в день проходить не менее 150 км, а тут получается намного меньше, сегодня, например, проехали всего 70 км.
