В 1959 году Тамара получила свое первое задание. Ее вызвали в штаб-квартиру восточногерманской разведслужбы и сообщили, что в Берлин прибыл Че Гевара, правая рука кубинского лидера Фиделя Кастро. Ей вменили в обязанность во время визита Че в Восточную Германию сблизиться с ним, и чем ближе — тем лучше.
Агент Таня была включена в делегацию сопровождения Че Гевары в Германии. Впервые они встретились на званом обеде, где ее представили Че как эксперта по делам Латинской Америки и блестящего переводчика. Тамара с восхищением взирала на своего нового босса, переполнившись каким-то необыкновенным чувством душевного подъема. В эту минуту ей вдруг захотелось совершить для него какой-нибудь подвиг, чем-то пожертвовать. От нахлынувшей бури эмоций девушка раскраснелась, отчего стала еще привлекательней, и Че не мог не заметить этого. Он взял ее за руку и не отпускал уже до конца обеда. В тот же вечер они стали любовниками.
Утром Тамаре надлежало доложить о «проделанной работе» в советскую резидентуру. По инструкции ее отчет должен был содержать подробный рассказ обо всех, даже самых интимных, моментах своего контакта с товарищем Че. Тамара на мгновение задумалась. Легкая дрожь пробежала по ее телу, не предает ли она человека, за одну ночь ставшего смыслом всей ее дальнейшей жизни? Она неплохо разбиралась в политике и знала, что Советы являются ближайшим союзником Кубы, поддерживают политику страны и ограждают ее лидеров от провокаций капиталистического Запада. Стало быть, ей выпала ответственная миссия поддерживать этот сложный механизм взаимопартнерства двух стран. Чувство гордости переполнило Тамару. Тонкости тайных политических игр СССР ей были неведомы.
Центр, получив отчет Тани, выразил свое удовлетворение. Ставка на нее оказалась верной. Осталось закрепить и развить успех. В 1961 году она была направлена на Кубу для возобновления отношений с Че. В течение трех лет агент Таня регулярно информировала Москву о каждом шаге ближайшего сподвижника Кастро. В 1964 году она предупредила КГБ, что Че вскоре покинет Кубу и тайно отправится в Боливию поднимать там повстанческое движение. Из Центра ей пришел приказ: перебраться в Боливию и дожидаться прибытия Че Гевары.
Тамара обосновалась там под именем Лауры Бауэр. Она получила работу в пресс-офисе президента Боливии. Че появился в Ла-Пасе в ноябре 1966 года. По полученным от «Лауры» документам он значился американским социологом, занятым исследовательской работой. Под именем Рамон Гевара принялся за формирование партизанской армии: строил полевые склады оружия, тайные лагеря, тренировочные полигоны. Таня в те дни стала буквально его тенью, так что КГБ был хорошо осведомлен обо всех военно-политических планах лидера кубинских повстанцев. По мере того как Че добивался определенных успехов, организуя студенческие волнения и акции неповиновения властям, в КГБ росла озабоченность ситуацией. Москву пугало то, что исповедовавший кастровскую разновидность марксизма, расходящуюся по ряду вопросов с советской внешней политикой, Че Гевара приведет Боливию под контроль Кубы. Тогда было принято решение: помочь законной боливийской власти расправиться с повстанцами и Че Геварой. Ореол мученика-борца устраивал Москву больше, нежели живой и непредсказуемый герой… Че Гевара погиб, так и не узнав ужасной правды о том, что его любовница и друг являлась агентом КГБ, сообщавшим о каждом его шаге и, наконец, выдавшим его боливийским властям.
После гибели своего друга, учителя и клиента Тамара была тайно переправлена в СССР. Отпускать ее домой на родину было опасно. Уж слишком много и многих она знала. В Москве ей была выделена небольшая однокомнатная квартирка на окраине города, и разведчики из ПГУ привлекали ее работать в качестве эксперта по странам Латинской Америки.
ТАЙНА ГИБЕЛИ ГАГАРИНА
(Материал М. Руденко)
…В то серое, промозглое утро в затянутом облаками небе над маленьким провинциальным городом Киржач падал самолет с первоклассным экипажем из двух Героев Советского Союза. Гибнущие на глазах у нескольких жителей глубинки полковники ВВС Юрий Гагарин и Владимир Серегин в последние мгновения жизни не знали, что будут преданы теми, кто громче всех кричал десятилетиями на весь мир о любви к своему народу, — кремлевской камарильей, так ничего и не сделавшей для раскрытия тайны происшедшей катастрофы…
Кремль. 1967 год, 15 марта. Идет секретное совещание «космического» направления советского военно-промышленного комплекса. Заседание ведет сам председатель Государственного комитета СМ СССР по оборонной технике Леонид Смирнов. В конце мероприятия он просит задержаться нескольких товарищей, отвечающих за пилотируемую космонавтику, и доверительно сообщает им мнение ЦК и правительства, решительно возражающих против «поползновений некоторых космонавтов по части дальнейшего их участия в освоении космоса». Среди «возмутителей спокойствия» первым называется Юрий Гагарин, которым, «как вы, товарищи, понимаете, мы не можем рисковать».
Генерал Николай Каманин, помощник главкома ВВС по космосу, взрывается: «Ну давайте превратим космонавта № 1 в музейный экспонат! Вы что же, в самом деле решили его погубить на радость империалистам?! Тогда следует быть последовательным до конца: запретим ему занятия спортом, езду на автомобиле, ходьбу пешком!»
Смирнов нехотя сдается: «Лично я не против его благородных устремлений во славу Родины! Но свою точку зрения должно высказать и Минобороны. А мы подготовим материалы для политбюро».
1968 год, 26 марта. Заслуженный военный летчик СССР, генерал-лейтенант авиации Пушкин: «Услышав от Серегина по телефону, что тот будет выпускать в самостоятельный полет самого Гагарина, я мысленно одобрил выбор командованием вывозного: Володя воевал, у него за спиной — 200 вылетов на Ил-2, три сбитых “мессера”; общий налет 4 тысячи часов. Он закончил академию с назначением в Летно-исследовательский институт ВВС. Как пилот — надежен, хладнокровен, квалифицирован и в высшей степени дисциплинирован».
10 часов 50 минут. Полковник Александр Масленников: «Разыскав Каманина в Центре подготовки космонавтов, докладываю ему о вылете Гагарина и Серегина в 10.19 и о потере связи с ними в 10.32. В конце разговора выражаю обеспокоенность тем, что минут через десять кончится горючее».
13 часов. Самолеты Ил-14 и вертолеты при сносной видимости обшаривают окрестности Киржача, но безрезультатно. Генералы Николай Пушко и Николай Кузнецов деликатно напоминают Каманину: «Может быть, пора докладывать руководству?» «Рано!» — резко отсекает тот. Наконец примерно в 15 часов — долгожданная радиограмма с борта вертолета. Майор Валерий Замычкин докладывает: «Вижу обломки самолета в 64 километрах от Чкаловского и в 3 километрах от деревни Новоселово!» Еще через час примерно в километре от места падения самолета высаживается первый вертолетный десант; утопая в мокром снегу, военные с трудом добираются до дымящейся воронки, вокруг которой уже толкутся местные жители вперемешку с технарями…
18 часов 40 минут. К ночи становится ясно, что произошло непоправимое. Никто из прибывающих потоком генералов, обступивших дымящуюся воронку, не произносит вслух имя Гагарина, но признаков его гибели вокруг обнаружено предостаточно: остатки летной куртки, обуви, планшет с пометками красным фломастером, сделанными его рукой. В конце концов генерал Каманин решается и приказывает соединить его с Главным штабом ВВС. Оттуда вскоре в Кремль уходит сообщение: «Серегин погиб, гибель Гагарина очень вероятна, но окончательный вывод будет сделан после детального обследования места катастрофы».
28 марта. 1 час 45 минут. Заместитель главкома ВВС генерал-полковник Павел Кутахов: «Помощники генсека вцепились в меня намертво, требуя ежечасно информировать о результатах расследования. Все мои попытки объяснить этим ретивым служакам, что так серьезные дела не делаются, понимания с их стороны не встречали. Я прекрасно сознавал все политические последствия происходящего и лепить что-либо “от фонаря”, без тщательной перепроверки каждого слова и факта не собирался».
10 часов утра. Решением ЦК создается правительственная комиссия, задачей которой является «выяснение обстоятельств и причин гибели Ю.А. Гагарина и В.С. Серегина». Состав этого «коллегиального органа» — грознее не бывает: Устинов, Смирнов, Дементьев, Якубовский, Вершинин, Микоян. Этот «здоровый коллектив» дисциплинирует и цементирует товарищ из «органов» — генерал Николай Захаров. Первое, что делает столь авторитетный орган, — это немедленно, к концу того же дня создает целых четыре подкомиссии, по главным стратегическим направлениями «тщательного поиска». Среди них серьезностью и ответственностью задачи отличается 4-я подкомиссия: она призвана готовить общее заключение и доклад в ЦК. Ею руководит Смирнов — правая рука Устинова. Посторонних, разумеется, нет и не может быть ни в этой, ни в остальных подкомиссиях: они укомплектованы только товарищами из КГБ, ЦК, правительства и лишь слегка «разбавлены» первопроходцами космоса.
