То есть, на стольких уровнях, что для меня это было просто поразительно. Я имею в виду, что это, чёрт побери, всё равно, что иметь суперсилу. Когда я, и большинство других людей с Y-хромосомой, ведём разговор — мы ведём разговор. И ничего более. Мы прислушиваемся к тому, что нам говорят, обдумываем это и отвечаем. Но все эти остальные разговоры, видимо, ведутся уже на протяжении последних нескольких тысяч лет? Я даже не знал об их существовании, пока я не прочитал эту глупую статью. И я уверен, что я не один такой.
Я был несколько скептически настроен по отношению к тому, что говорилось в этой статье. Вероятно, было много женщин, которые не общались на нескольких частотах одновременно. И, вероятно, были мужчины, которые могли запросто это проделывать. Просто я не был из их числа.
Так что, милые дамы, бывает у вас так, что вы разговариваете с вашим парнем, или мужем, или братом, или другом, и говорите ему что-то совершенно очевидное, а он совершенно не может вас понять? Я знаю, это заставляет вас подумать про себя: «Человек же не может быть настолько туп!»
Но да. Может.
Просто природой нам даны другие сильные стороны. Мы — могучие охотники, у которых хорошо получается сосредоточиться на одной вещи за раз. И ей-Богу, нам необходимо выключить радио в машине, если нам кажется, что мы потерялись и должны выяснить, как добраться туда, куда нам надо. Да, вот такие мы недоразвитые. Говорю вам, мы ведём только один разговор за раз. Может быть, такой ветеран отношений, как Майкл Карпентер, и может уследить за двумя, но это уже предел. Пять разговоров одновременно? Пять?
Шах. Это просто не выйдет. По крайней мере, у меня.
Поэтому возможно, что в том разговоре было нечто совершенно очевидное, но я был просто слишком туп, чтобы понять это. Может быть, мне может помочь совет кого-нибудь не столь недоразвитого. Я покопался у себя в голове и убедился, что вспомнил подробности недавних разговоров, и упорядочил их так, чтобы можно было по ним посоветоваться.
Как только мой мозг разобрался с этим, он ринулся прямо к тем вопросам, который я пытался для себя обойти.
Если сегодня вечером я провалюсь, то люди, которых я люблю, погибнут. Люди, которые не имеют никакого отношения к этой битве. Такие люди, как Майкл, его семья и…
И моя дочь, Мэгги.
Должен ли я позвонить им? Сказать им убираться отсюда как можно дальше? Имел ли я право сделать так, когда близкие так многих других людей тоже были в опасности, но у них не было возможности хоть как-то защитить их? Имеет ли это вообще значение?
Придётся ли мне нести ответственность за смерть своей дочери, вдобавок к смерти её матери?
Свет не мерк, но на минуту под душем стало действительно очень мрачно.
А потом я выбросил это из головы. У меня не было времени на то, чтобы понапрасну стенать о моей бедной дочери и моей бедной жизни и, чёрт возьми, мне было плохо из-за всех тех ужасных вещей, что мне пришлось совершить. Но пожалеть себя я смогу после того, как разберусь с делами. Да, я разбережу всё это, но после того, как разберусь со всеми грязными делами.
Я выключил воду так резко, что вентиль затрещал, вышел из душа, вытерся и начал одеваться в новый комплект одежды с чужого плеча.
— Зачем ты надеваешь это? — спросила Лакуна.
Я подскочил, споткнулся, и уже было выкрикнул половину заклинания, но, поскольку успел надеть нижнее бельё лишь наполовину, я в итоге просто грохнулся на свой голый зад.
— Ух! — воскликнул я. — Не делай так больше!
Моя миниатюрная пленница подошла ближе к краю шкафа и посмотрела на меня сверху вниз:
— Не задавать вопросов?
— Не пробирайся сюда так незаметно, и не пугай меня так!
— Ты в шесть раз выше меня и в пятьдесят раз тяжелее, — рассудительно заметила Лакуна. — И я согласилась сдаться тебе в плен. У тебя нет никаких причин бояться меня.
— Я не боюсь, — огрызнулся я в ответ. — Просто ты меня испугала. А пугать чародеев — не слишком благоразумно!
— Почему это?
— Из-за того, к чему это может привести!
— Из-за того, что они могут грохнуться на пол?
— Нет! — прорычал я.
Лакуна нахмурилась:
— У тебя не слишком хорошо выходит отвечать на вопросы.
Я принялся натягивать на себя одежду:
— Я уже тоже начинаю так думать.
— Так зачем ты это надеваешь?
Я моргнул:
— Одежду?
— Да. Она ведь тебе не нужна, пока не станет холодно или не пойдёт дождь.
— Но ты ведь носишь одежду.
— Я ношу доспехи. Для защиты от стрел. Твоя футболка стрелы не остановит.
— Нет, не остановит, — вздохнул я.
— Аэр-О-Смит. Эрроусмит. Стрелокузнец? Эта футболка того, кто поставляет тебе оружие?
— Нет.
— Тогда зачем ты носишь футболку чьего-то другого поставщика оружия?
Это было настолько безнадёжно, что я мог избежать ударов, лишь отказавшись от схватки.
— Лакуна, — сказал я. — Люди носят одежду. Это одна из тех вещей, что мы делаем. И покуда ты у меня на службе, я жду, что и ты будешь это делать.
— Почему?
— Потому что, если ты не станешь, я… я… оторву тебе руки.
При этих словах она нахмурилась:
— Зачем?
— Ну мне ведь нужно как-то поддерживать дисциплину?
— Верно, — рассудительно сказала она. — Но у меня нет одежды.
Я мысленно досчитал до десяти.
— Я… подыщу что-нибудь для тебя. А до тех пор — никакого вырывания рук. Просто не снимай пока броню. Договорились?
Лакуна слегка поклонилась мне.
— Я поняла, милорд.
— Хорошо, — вздохнул я, затем провёл расчёской по своим влажным волосам, чтобы придать им более-менее приличный вид, и спросил:
— Как я выгляжу?
— Как человек, по большей части, — ответила она.
— К этому я и стремился.
— К вам посетитель, милорд.
Я нахмурился:
— Что?
— Вот зачем я пришла. Вас ожидает посетитель.
Я раздражённо встал:
— Почему ты мне не сказала?
Лакуна выглядела смущённой:
— Я сказала. Только что. Вы были тут, — она задумчиво нахмурилась. — Возможно, у вас повреждён мозг.
— Это бы меня не удивило, — ответил я.
— Не желаете, чтобы я вскрыла вам череп и проверила, милорд? — спросила она.
Никто настолько мелкий не должен быть настолько раздражающим.
— Я… нет. Нет, но спасибо за предложение.
— Мой долг служить вам, — произнесла Лакуна нараспев.
Моя жизнь, Адские колокола. Я знаком велел Лакуне следовать за мной, большей частью для того, чтобы знать, где, чёрт возьми, она находится, и вернулся в свою комнату.
Там была Сарисса.
Она сидела за кухонным столом, её маленькие ладони сомкнулись вокруг одной из Моллиных кружек, и выглядела она ужасно. У неё был тёмно-красный синяк на левой скуле, он уже начал распухать и темнеть. Её руки и предплечья были исцарапаны и все в синяках — защитные раны. На ней была светло-синяя футболка и тёмно-синие хлопковые пижамные штаны. Всё промокло насквозь от дождя, и обтягивало её фигуру так, что сложно было отвести взгляд. Её тёмные волосы были спутаны, а взгляд совершенно загнанным. Он метнулся ко мне, когда я вошёл, и её плечи слегка сгорбились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
