— Я слышу в нём что-то живое.
— Тем более давай уберёмся отсюда. Что, по-твоему, может быть в этом уродливом цветке? Чудовище, которое сожрёт нас? Подумай сама. Может, мы просто корм? Давай найдём воду, а потом...
Но Гелата уже приблизилась к растению. Она ступила на один из раскидистых листов, дошла до самого края и остановилась в тени соцветия. Подняв голову, девушка сосредоточилась на звуке и поискала глазами наиболее удачное для вскрытия место. Эдгар наблюдал издалека. Открыв шкатулку, Гелата достала клинок, покрутила его в руках, как будто пыталась удобнее схватить, и с некой опаской вонзила чёрное лезвие в бутон, не столь глубоко, чтобы задеть кого-то внутри, но достаточно, чтобы разрезать верхний слой. Это оказалось не так уж просто. Бутон был жёсткий, служивший своему растущему хозяину почти что панцирем, однако Гелата вскрыла его, и не успела отпрянуть, как её ногам, запутанный в паутине подобно жертве, свалился человек. Девушка ужаснулась. Вместе с тем наружу вырвался кислый тошнотворный запах. Гелата сморщилась, глядя на обездвиженное тело, выпавшее в позе эмбриона. Сдержав рвотный позыв, она сглотнула, приблизилась, и осторожно склонилась над неизвестным существом. Тук, тук, тук. Теперь Гелата отчётливо слышала сердцебиение. Кто бы это ни был, он живой. Тем же клинком Гелата осторожно разрезала паутину и, открыв своему взору обнажённое тощее тельце, убедилась в том, что это человеческое дитя — девочка.
— О боги... — простонал Эдгар, поначалу подумавший, что из цветка выпало нечто враждебное, — что за гадость? Что это?
Гелата дотронулась до девичьей ручки, но та не отреагировала. Складывалась впечатление, что малышка крепко спала. Она не была новорожденной, скорее выглядела лет на десять, и оттого у Гелаты возникло лишь больше вопросов. Намеренно ли кто-то спрятал её здесь, сожрал ли её цветок или она родилась в нём? Если третье, то как такое возможно? А если первое, то стало быть, прошло мало времени и где-то поблизости должны быть люди.
— Нужно отнести её в келью. — Наконец сказала Гелата, взглянув на перепачканное лицо Эдгара, выражавшее недоумение. — Кажется, она обычный человек.
— Обычный человек? — недоумённо переспросил юноша. — Обычные люди не появляются из огромных цветков рядом с заброшенными храмами. Обычные люди рождаются людьми в деревнях и городах, получают обычные имена и проживают обычные жизни. А то, что мы увидели сейчас — крайне необычно. Только вдумайся... сначала эти безумные иллюзии, или миры, в которые нас случайно забросило, теперь ребёнок из цветка-гиганта и всё это на фоне теории, что в твоём теле обитает неизвестный бог, или какое-то существо, что может убивать, не касаясь.
«А ещё летающие змеи, коза, которая доится мёдом и безумный дровосек», — подумала девушка, но вслух не сказала.
— Тебе сложно поверить в происходящее?
— Да, мне очень сложно, потому что я — обычный человек. И ты тоже... точнее я хочу, чтобы ты была обычным человеком. Я даже готов помочь, только не знаю, как.
Гелата выдержала паузу.
— Прежней я уже никогда не стану, Эдгар. Если хочешь помочь, возьми девочку и отнеси в келью. Пока это всё, что ты можешь сделать. Мне известно не больше твоего, но в отличие от тебя, я не боюсь узнать.
От этих слов Эдгар смутился. Он взглянул на обнажённое тело малютки и замешкался, но под пристальным взором ожидающей Гелаты, всё-таки поднял её на руки. Незнакомка оказалась очень лёгкой и худенькой. Юноша не мог не заметить, что природа полностью обделила её пигментом: волосы, брови, ресницы — всё было белоснежным, как первый снег. Альбиноска. Она казалась ему жутким существом из легенд.
Уложив девочку на старую деревянную кровать, Эдгар всё-таки уговорил Гелату сходить за водой. Девушка нашла в одной из комнат дырявое ведро и, на всякий случай, взяла его с собой. Она боялась покидать девочку, но и предстать перед ней в таком виде, когда та очнётся, было безумием. Вдруг несчастная перепугается до смерти? Благо, идти далеко не пришлось. Прямо за поросшей поляной, двоица обнаружила небольшой спуск, и пройдя ещё метров двести, наткнулась на узенькую и мелкую речку. Не снимала платья, Гелата сразу же залезла в неё и принялась себя отмывать. Грязи было так много, что на мгновение девушка представила себя големом. Промывая рану на ноге, она сморщилась, потому что та, наконец, отозвалась резкой острой болью. Эдгар тем временем скромненько плескался на берегу. Их мытьё заняло некоторое время. Гелата чувствовала, что её клонит в сон, но старалась двигаться активнее. От усталости её колотило. «А что, в конце концов, мы будем с ней делать?» — задумалась Гелата, представляя, что девочка проснулась в их отсутствие. Ответ не появился. Закончив с платьем, что теперь безнадёжно выкрасилось в блеклый серый цвет, она вышла на берег и набрала воды. Эдгару пришлось нести ведро выше, а Гелата заткнула пальцем дырку, чтобы вода не слишком быстро выливалась. Так через полчаса они вернулись обратно. Гелата сполоснула какую-то старую тряпку и протёрла девочке лицо, затем попробовала дать ей немного попить, но та так и не пришла в себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что мы будем с ней делать, если так и не проснётся? — Спросил Эдгар с некоторой обречённостью в голосе.
— Если Энэйн нужно, она проснётся. А если нет...
— Ещё хуже, если да. Уверена, что это святой промысел Энэйн, а не какая-нибудь карма трёхликого? Мы ведь пришли на его территорию без приглашения.
— Я думала, ты веришь только в Геул.
— Я уже не знаю, во что верю. Не знаю, как объяснить то, что вижу.
— Может, нужно подождать? Иногда необходимо время для того, чтобы всмотреться и что-то постичь. Пожалуй, впервые с того дня, как со мной в лесу случилось несчастье, я чувствую, что судьба уготовила мне большую роль. Я живу не просто так. Понимаешь, Эдгар? Как будто я обрела цель. Пока ещё не понимаю какую, но мне больше не хочется противиться этому. Ты рассуждал об обычных людях, но я больше не вижу себя в их рядах. Не представляю, что после пережитого смогу просто вернуться в мирную колею, возделывать поле, кормить свиней. Это больше не для меня, не после того, что я сделала.
Эдгар промолчал. Они разделили солонину, после чего, изнурённые ночными похождениями, задремали в сидячем положении. Через несколько часов Гелата проснулась и обнаружила свою голову у Эдгара на плече. Она сразу же отстранилась и взглянула на юношу, но тот посапывал и, судя по всему, ничего не заметил. Девушка потёрла глаза. Она подвинулась к альбиноске и прислушалась к её сердцебиению. Ровный размеренный ритм.
На улице начинало смеркаться, когда девочка впервые открыла глаза и увидела перед собой лицо Гелаты. Она испугалась, как новорожденный, заёрзала и беспомощно захныкала. От этого звука проснулся Эдгар. Гелата сначала растерялась, но затем заботливо прижала к себе малютку, уверив её, что всё в порядке, и угрозы больше нет. Вряд ли альбиноска поняла хоть одно слово, однако объятия через некоторое время успокоили её.
— Ты умеешь говорить? — на всякий случай поинтересовалась Гелата, но поймав на себе испуганный и растерянный взгляд, лишь удостоверилась в своей первоначальной версии. Несмотря на то, что тело девочки уже достигло некого развития, её разум оставался чист, как белый лист. Стало быть, она родилась в цветке, а не была схвачена им.
— Нужно дать тебе имя. — Гелата на мгновение задумалась. — Будешь Делэль. Понимаешь? Ты — Делэль, — она легонько коснулась пальцем девичьей груди, — а я Гелата, — она указала на себя. — Ты — Делэль, я Гелата. А это Эдгар. — Она повернулась к взъерошенному юноше, что впервые смотрел на малютку с любопытством, а не страхом. — Запомнила? Делэль, Гелата, Эдгар.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Девочка хлопала белёсыми ресницами, переводя взгляд с одного лица на другое и обратно. Гелата ещё несколько раз повторила имена, после чего дала девочке воды и попросила Эдгара снять верх одежды, чтобы одеть её, совершенно обнажённую и замёрзшую. Юноша охотно исполнил просьбу, и девочка с помощью Гелаты облачилась в мужскую рубаху, слишком великую и ставшую для неё настоящим платьем.
