Были открыты кванты.
Ученые распознали роль генов в развитии человека.
Отверзлись тайны недр атома.
Произошла глобальная научно-техническая революция.
Думалось, что живописцы, проникнув в самые сокровенные тайны природы, материи, ответят на подобный взлет познания адекватным подъемом в области культуры. Ан нет!
Случилось нечто непостижимое.
Известно, что любое открытие в области науки, каким бы неожиданным оно ни было есть продукт огромной работы по освоению опыта предыдущих поколений, суть осмысления и переосмысления традиций.
Вспомните слова Ньютона, что он никогда не видел бы так далеко, если бы не стоял на плечах гигантов.
Но дерзкие «новаторы» нашего столетия с чьей-то легкой руки решили, что традиции реалистического искусства прошлого — чушь. Тлен и старье.
И храбро стали опрокидывать кумиров.
Так, они предлагали уничтожить шедевры Рафаэля, Рембрандта, других титанов искусства.
Давид. Смерть Марата.
Идолом этих художников были провозглашены динамика, экспрессия и… абстракция. Все фигуративное (так они обзывали реалистическое искусство) было объявлено косным и старомодным.
Взрыв абстракционизма не принес человечеству ничего, кроме попытки сокрушить традиции и начать отсчет с нуля.
С каменного века.
Думаю, что не следует снова описывать возникшие, как грибы, формалистические творения, которые смог бы написать хвост осла. Самое радостное для людей, создававших подобные опусы, было то, что они позволяли себе ничего не уметь, ничему не учиться, то есть не быть мастерами.
Теперь стало ясно: «абстрактная революция» в области искусства провалилась.
Прочтите эти строки из американского журнала, недавно вышедшего из печати:
«В последние годы современная живопись обратилась к забытому сюжетно-тематическому жанру. Ранее мало кто из художников позволял себе даже намек на какое-то содержание в своих работах, чтобы не прослыть несозвучным модернизму и виновным в ереси иллюстрирования. Но теперь, когда модернизм распадается, ему на смену приходят новые течения, в том числе и сюжетно-тематическая живопись — оригинальная и интересная. Эта живопись не та, к которой мы привыкли, но в этом и заключается отчасти ее успех: художники 80-х годов передают содержание своих картин по-новому, и их успех может возродить к новой жизни одну из великих традиций искусства».
Комментарии излишни.
Чем больше характеров и индивидуальностей художников раскрывается перед нами, тем все величественнее предстает сонм подвижников, отдавших себя и свое творчество раскрытию миллионам людей всепобедности Красоты.
И как бы далеки по времени, по географии ни были эти живописцы, трепетная песня их пламенных и смятенных сердец доносит до нас неповторимое ощущение эпохи, в которой они жили и работали. И когда ныне нам достается счастье глядеть на еще неведомый шедевр, то изумленное чувство отмечает неизбывно новое.
Энгр. Источник.
Поразительно, что, как ни разны бывают сюжеты картин мастеров, все же главное, что объединяет их взгляды, — они любили родину, жизнь, людей, они были привержены священному чувству — гуманизму.
И сколь ни сложны были биографии этих живописцев, как бы ни неожиданна становилась судьба любого из них, какие бы барьеры и неодолимые препятствия ни ставил перед создателем картин всесильный Рок, — все же неистребимая жажда истинных художников к человеколюбию. Человеку всегда побеждала.
Сегодня, как никогда, наша планета подвергается опасности ядерных катаклизмов, способных положить конец цивилизации, уничтожить саму жизнь на Земле.
Поэтому сражение мрака и света, красоты и уродства, жестокости и добра не предмет философских споров.
Это вопрос бытия!
Но как ни страшны силы мрака, им противостоят могучие силы прогресса. Наша правда жизни, будущее.
Шедевры искусства…
Они на стороне сил света и добра.
Прекрасное делает человека человечнее, а значит, сильнее и непобедимее.
Вглядитесь еще раз в картину Оноре Домье «Любители эстампов», вдумайтесь…
Сколько тысяч, тысяч людей видят себя в этих склоненных около произведений искусства фигурах.
Но что самое разительное. Любовь к живописи, ваянию, зодчеству, графике не утихает. Наоборот, в последнее время наблюдается чрезвычайно любопытное явление. Несмотря на небывалый ранее поток массовой изобразительной информации — телевидение, кино, видео, фотографии в прессе, — зритель в любую погоду часами простаивает в очередях на экспозиции шедевров.
В чем здесь секрет?
Думается в том, что наш зритель, читатель, слушатель неизмеримо духовно вырос. И ему нужны не зрелища, способные удовлетворить лишь минутное любопытство или заполнить свободное время, а часы раздумья. Неодолимое желание побеседовать, пообщаться с большими произведениями живописи, литературы, музыки.
Вот здесь и разгадка огромных тиражей классиков поэзии и прозы, небывалой посещаемости концертов виртуозов в консерваториях и концертных залах и, конечно, феноменальная тяга к прекрасному, к искусству.
Люди, вслушиваясь, вглядываясь, читая классику, невольно сравнивают весь этот бесценный дар культуры и искусства с тем, что делают мастера сегодня… И задают себе вопрос. Каким должно быть искусство завтрашнего дня? А точнее, кануна нового тысячелетия.
А до этого момента осталось, чуть больше десяти лет.
Естественно, время требует от художников новых свершений.
Тем более, именно в восьмидесятые годы XX столетия, когда мир так тревожен и силы зла так обнаженно раскрыты, так важно сохранить в человеке человеческое. Защитить добро, свет, саму жизнь рода людского от угрозы гибели.
Все это требует глубокого осмысления и высокого гражданского и пластического воплощения, а не примитивных, порою серых и плакатных решений.
Сегодняшний массовый зритель давно уже распознал разницу между плакатом и картиной. Поэтому иногда он проходит мимо, не задерживаясь у полотен примитивных, односложных, шаблонных.
Такова отгадка плохой посещаемости иных наших выставок. И виноват здесь вовсе не пресловутый обыватель, придуманный некими «эстетами».
Это широкие слои народа, духовно-созревшие, требуют более серьезного, талантливого отношения к высокой профессии художника.
Такова логика времени.
Гойя. Асенсио Хулио
ШЕДЕВРЫ ИЗ КОЛЛЕКЦИИ ТИССЕН — БОРНЕМИСА
Шедевры из коллекции Тиссен-Борнемиса. Это западноевропейская живопись XIV–XIX веков, экспонировавшаяся в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.
Картина Франсиско Гойи «Асенсио Хулио». Капелла церкви Сан Антонио де л а Флорида.
Свет из стрельчатых окон полосами пробивает тьму.
Серебряные пылинки пляшут в самих солнечных бликах. Леса, стропила, перекрещенные доски. На помосте валяются кисти, краски.
Посреди этого первозданного хаоса — человечек — художник Асенсио Хулио.
Худенький, экспансивный, счастливый.
Ведь он помогает работать самому Гойе.
Шутка ли писать рядом, даже не писать, а иногда таскать ведерками воду, тереть краски, дышать одним воздухом с Франсиско. Слушать его слова. И кропать на бумажке ответ. Увы, строгий мастер глух уже шесть лет.
Сейчас король заказал Гойе эти фрески.
Таких не видела еще родина неподражаемых художников. Это чувствует Асенсио, и душа его ликует. Таким написал его Гойя. С маху, за два сеанса. Начертил в левом нижнем углу:
«Гойя другу своему Асенсио».
Гойя…
Это великий среди великих испанцев. Только он — последний великий испанец в XIX веке. Зато он проложил дорогу всей европейской живописи на столетия вперед.
Ведь недаром говорят, что была живопись до и после Франсиско. И это святая правда.
Могучий Гойя, буквально как Брейгель и Босх, перевернул все представления о фантастическом и реальном.
Но он умел писать так, что на его полотнах не постыдился бы поставить свою подпись сам Диего Веласкес.
Гойя открыл новь. Он сломал барьеры классической испанской школы.
Только, пожалуй. Эль Греко мог так сразить зрителя неожиданным решением холста. Но в отличие от Доменико Теотокопули Гойя писал в основном не библейские темы.
Пафос его творчества — народ, время, в котором он жил.
Это он воскликнул: «О, народ! Если бы ты знал, что ты можешь». А Гойя знал.
Но что он мог сделать?
Он сражался, как лев.
Его серии эстампов «Капричос» и «Бедствия войны» до сих пор непревзойденны как гражданственная публицистика, доведенная до высочайшей степени метафоры обличения.
Сын Арагона Гойя — плоть от плоти народа. И он не изменял себе, когда писал фамильные портреты королей (он был первый, любимый художник двора). Можно удивляться лишь одному: до какой степени кретинизма доходили порфироносные Бурбоны, не понимая и одобряя обличающие, зловещие свои лики на полотнах Гойи. Но такова логика власти. Великолепна кисть Франсиско. Он сохранил навеки эту веселую и жуткую, ароматную и зловонную, божественную и чудовищную жизнь своей эпохи.
