К счастью, приход мисс Ван-Влюк развеял ее дурные предчувствия.
— Ну, моя дорогая, — сказала мисс Ван-Влюк, оживленно приветствуя хозяйку дома, — какие темы намечены на сегодня?
Миссис Беллингер как раз потихоньку заменяла сборник Вордсворта томиком Верлена.[230]
— Право, не знаю, — ответила она несколько нервно. — Пожалуй, посмотрим по обстоятельствам.
— По обстоятельствам? — сухо произнесла мисс Ван-Влюк. — То есть, как я это себе представляю, вы хотите, чтобы Лора Глайд потопила нас в рассуждениях о литературе.
Сама мисс Ван-Влюк посвятила себя филантропии и статистике, и даже мысль о том, что кто-то отвлечет внимание высокой гостьи от этих предметов, приводила ее в негодование.
Тут вошла миссис Плинт.
— О литературе! — воскликнула она протестующе. — Но для меня это полная неожиданность. Я рассчитывала, что мы будем говорить о романе Озрик Дейн.
Миссис Беллингер внутренне вздрогнула, но оставила шпильку без внимания.
— Право, мы не можем сделать его главной темой — во всяком случае, подчеркнуто главной, — объяснила она. — Можно, конечно, направить разговор в это русло, но начать надо с чего-нибудь другого, и об этом я как раз хотела с вами посоветоваться. Не будем забывать, что мы почти ничего не знаем ни о вкусах, ни об интересах нашей гостьи, и тут трудно подготовиться заранее.
— Трудно, но необходимо, — внушительно заявила миссис Плинт. — Уж я-то знаю, к чему приводит, когда полагаются на авось. Как я на днях сказала племяннице: бывают всякие обстоятельства, и настоящая леди обязана быть к ним готовой. Недопустимо надевать пестрое платье, когда идешь с траурным визитом, или носить прошлогодние туалеты, когда пущен слух, будто твой муж — банкрот. Точно так же и с темой беседы. Я хочу одного — знать заранее, о чем пойдет речь. Тогда я, несомненно, сумею сказать то, что должно.
— Полностью с вами согласна, — кивнула миссис Беллингер, — однако…
И в эту минуту, возвещенная раскрасневшейся от волнения горничной, на пороге появилась Озрик Дейн.
Миссис Леверет — как она впоследствии сказала сестре — сразу поняла, что их ждет. Она с первого взгляда определила, что Озрик Дейн не станет облегчать им задачу. Судя по ее натянутому виду, менее всего приходилось рассчитывать на то, что эта гостья поможет хозяевам исполнить долг гостеприимства. Она выглядела так, словно явилась сфотографироваться для нового издания своих произведений.
Желание умилостивить божество, как правило, обратно пропорционально его ответной реакции, и холод, которым веяло от знаменитой особы, удвоил стремление членов клуба быть ей приятными. Ее манера держаться мгновенно рассеяла даже робкую надежду на то, что она может питать признательность за приглашение, а под ее взглядом — как сказала впоследствии миссис Леверет сестре — невольно казалось, что у вас шляпка съехала набок. Все эти знаки величия не замедлили произвести впечатление на присутствующих, и они просто замерли от ужаса, когда миссис Роуби, следуя вместе со всеми за хозяйкой дома в столовую, куда та вела знатную гостью, вдруг обернулась и шепотом сказала:
— Ну и мегера!
Час, проведенный за обеденным столом, не дал повода пересмотреть ее приговор. Все это время Озрик Дейн молча поглощала предложенные ей миссис Беллингер блюда, а члены клуба, нащупывая почву, сыпали банальностями, которые гостья глотала с тем же безразличием, что и сменявшие друг друга кушанья.
Отказ миссис Беллингер утвердить тему беседы внес разлад и смятение в умы членов клуба, и, когда они вернулись в гостиную, где, собственно, и должен был — состояться настоящий разговор, замешательство их только усилилось. Каждая ждала, чтобы первой заговорила другая; но все были неприятно удивлены, когда хозяйка дома начала беседу с избитой до неприличия фразы:
— Вы, кажется, у нас в Хиллбридже впервые?
Даже миссис Леверет понимала, что не с этого следовало начать, а мисс Глайд, не в силах сдержать неодобрения, позволила себе вмешаться:
— Наш Хиллбридж — маленький городок! Тут уж не выдержала миссис Плинт.
— Здесь живет много весьма представительных особ, — сказала она тоном человека, защищающего честь своей корпорации.
— И что же они собой представляют? — обернулась к ней Озрик Дейн.
Миссис Плинт, которая питала врожденную неприязнь к вопросам, и к тому же была не готова отвечать, полным укоризны взглядом переадресовала обращенный к ней вопрос миссис Беллингер.
— Ну, — произнесла та, в свою очередь бросая взгляд на остальных членов клуба, — надеюсь, не будет слишком смело сказать, что наш город отличается интересом к культуре.
— К искусству, — подхватила мисс Глайд.
— К искусству и литературе, — уточнила миссис Беллингер.
— И к социологии, полагаю, — выпалила мисс Ван-Влюк.
— У нас есть принципы, — сказала миссис Плинт, внезапно почувствовав, что может безопасно плыть в этом море общих слов, а миссис Леверет, решив, что на столь широких просторах всем хватит места, осмелилась пробормотать:
— О да, у нас есть принципы.
— Цель нашего маленького клуба, — продолжала миссис Беллингер, — собрать воедино все лучшее, что есть в Хиллбридже, объединить и сосредоточить его интеллектуальные усилия.
Это показалось дамам настолько удачным, что все с облегчением вздохнули.
— Мы стремимся, — заключила председательница клуба, — приобщаться ко всему, что есть самого высокого в искусстве, в литературе, в этике.
— Какой этике? — обернулась к ней Озрик Дейн. В комнате воцарилось трепетное молчание. Ни одной из дам не требовалось подготовки, чтобы выразить свое суждение по вопросам морали, но когда мораль называли этикой, это было другое дело. Полистав Британскую энциклопедию, или литературный справочник, или мифологический словарь Смита,[231] члены клуба сумели бы справиться с любой темой, но, застигнутые врасплох, они, как известно, могли отнести агностицизм к раннехристианским ересям,[232] а Зигмунда Фрейда — к известным специалистам по гистологии; что же касается таких ученых дам, как миссис Леверет, то она в глубине души считала этику чем-то языческим. Даже миссис Беллингер вопрос Озрик Дейн поверг в смятение, и все благодарно вздохнули, когда Лора Глайд, подавшись вперед, произнесла наисладчайшим голосом:
— Вы извините нас, миссис Дейн, но сегодня мы не способны говорить ни о чем ином, кроме «Крыльев смерти».
— Да-да, — сказала мисс Ван-Влюк, внезапно решив перенести бой на территорию противника. — Нам так хотелось бы узнать, какую цель вы преследовали, когда писали эту чудесную книгу.
— Здесь, — подхватила миссис Плинт, — вы найдете вдумчивых читателей.
— Нам так не терпится, — продолжала мисс Ван-Влюк, — услышать от вас самой, отражает ли пессимизм «Крыльев смерти» ваши собственные воззрения, или…
— Или, — подхватила мисс Глайд, — это просто мрачный фон, на котором живее и рельефнее выступают ваши герои. Ведь главное для вас — пластический эффект?
— Нет, я всегда утверждала, — возразила миссис Беллингер, — что вы представительница сугубо объективного метода.
Озрик Дейн с критической миной принялась за кофе.
— Как вы трактуете понятие «объективный»? — спросила она, сделав несколько глотков.
Наступила напряженная пауза; наконец Лора Глайд, собрав все силы, пробормотала:
— Читая вас, мы не трактуем, мы переживаем. Озрик Дейн улыбнулась.
— Конечно, — заметила она, — центр литературных эмоций у многих находится в мозжечке.
И она взяла кусочек сахара.
Дамы смутно ощутили скрытую в этом замечании колкость, но она искупалась приятным сознанием, что с ними говорят на профессиональном языке.
— Да-да, в мозжечке, — сказала мисс Ван-Влюк, очень довольная собой. — Прошлой зимой мы всем клубом слушали курс психологии.
— Какой психологии? — спросила Озрик Дейн. Наступила тягостная пауза, и каждая дама в душе досадовала на то, что другие оказались так ненаходчивы. Только миссис Роуби продолжала невозмутимо потягивать шартрез. Наконец миссис Беллингер сделала попытку вернуться к светскому тону.
— Да, знаете ли, в прошлом году мы занимались психологией, а нынче погрузились…
Она замолчала, судорожно пытаясь вспомнить, о чем они, собираясь, говорили, но под замораживающим взглядом Озрик Дейн у нее словно отшибло память. Чем же они все-таки занимались? И, невольно пытаясь оттянуть время, миссис Беллингер медленно повторила:
— Нынче просто целиком погрузились…
Миссис Роуби опустила на стол ликерную рюмочку и, улыбаясь, вступила в разговор:
— В Шингу? — мягко подсказала она.
Нервный ток пробежал по остальным членам клуба. Они смущенно переглянулись и в едином порыве устремили на свою спасительницу недоуменно-благодарный взгляд. Лицо каждой отразило разные фазы одного и того же чувства. Миссис Плинт первая вернула своим чертам спокойное выражение: мгновенно перестроившись, она теперь сидела с таким видом, словно именно от нее миссис Беллингер получила нужное слово.
