— Роберт Сомертон? — прошептала она и с растущей уверенностью сказала: — Ты мой отец. Ты Роберт Сомертон.
Сердце ее подпрыгнуло от радости. Почти не разбирая дороги от хлынувших из глаз слез, она прижала к груди картину и шагнула в сторону люка, но споткнулась обо что-то большое и тяжелое. Она отставила портрет и с изумлением убедилась, что это тот самый огромный сундук, который она безуспешно пыталась открыть в прошлый раз. Она и забыла про него. Тонкими пальцами Ленора потрогала ремни, тесно обтягивавшие сундук, и ей показалось, что она вспоминает, как это было: они с Малкольмом стоят у подъезда этого самого дома и провожают гостей, а слуги втаскивают сундук в экипаж. На ней изящное голубое платье из кисеи, а гости, похоже, разъезжаются после свадебного торжества. После того как откланялась последняя пара, Малкольм поднял ее на руки, и они обменялись долгим жарким поцелуем. Затем он прошел в гостиную, а она — так ей виделось сейчас — стала подниматься по лестнице в спальню. Войдя, она заперла за собой дверь и сквозь туманную дымку увидела в зеркале над туалетным столиком собственное отражение. Взгляд у нее был задумчивый, не слишком радостный, словно она тосковала по чему-то неосуществимому. Черты лица у нее отвердели, и в зеленых глазах появилось решительное выражение. Выпрямившись, она начала поправлять прическу, и тут же у нее часто забилось сердце: подняв глаза, она увидела в дверном проеме чью-то высокую фигуру. Лицо было не слишком привлекательным, но оно было ей хорошо знакомо по жутким ночным кошмарам, разве что сейчас этот человек не кричал и его не забивали до смерти кочергой. Наоборот, это она была готова закричать, но туман рассеялся, и мужчина быстро шагнул к ней, взглядом умоляя молчать. Она тревожно огляделась по сторонам, и вид у нее сделался испуганным, как у маленького хорька. Мужчина прошел к туалетному столику и взял сложенный вдвое лист бумаги. Раскрыв его, он протянул листок ей и попросил прочитать. Ленора вспомнила, что почему-то ей стало страшно, но причины она понять не могла. Мужчина стал передавать ей другие вещи, и ей становилось все хуже и тоскливее. В конце концов она снова подняла глаза на гостя. Тот двинулся к выходу, жестом приглашая ее следовать за собой… за собой… за собой…
Воспоминания улетучились, сознание прояснилось, и у Леноры затрепетали ресницы. Она опустила взгляд на сундук и поняла вдруг, что ей непременно надо выяснить, что там внутри. Чтобы открыть его, нужно было что-нибудь тяжелое. «Ладно, внизу найдется», — подумала она. Надо только сначала поменять местами пейзаж в гостиной и портрет отца.
Подхватив картину, она осторожно спустилась по лестнице и вошла в гостиную. Ленора снова подтащила стул с прямой спинкой к камину, сняла со стены картину и повесила на ее место портрет человека с квадратной челюстью. Потом она повернула пейзаж лицом к стене и уселась на стул в ожидании того, кто называл ее своей дочерью. Не прошло и получаса, как он появился.
— Что-то жарковато сегодня, — заметил он, ослабляя галстук и вытирая пот со лба, — даже рыбы, как ошпаренные, выскакивают из воды.
Он засмеялся собственной шутке, но осекся, поймав на себе пристальный взгляд Леноры. Сомертон откашлялся, отошел к буфету и, налив себе виски, сел на кушетку. Закинув руку за голову, он устроился поудобнее и замер. Он в лице переменился, когда заметил, что над камином появился портрет.
— Боже мой! — выдохнул он и, резко выпрямившись, посмотрел на Ленору.
Лицо ее было по-прежнему непроницаемым. Угрюмо нахмурившись и отведя взгляд, он быстро проглотил виски и отер рот.
— Можно спросить вас кое о чем? — спокойно проговорила Ленора.
Он сделал еще глоток.
— Что такое, девочка?
— Кто вы?
Сомертон чуть не упал с кушетки.
— Как понять тебя, девочка?
— Мне кажется, что я не…
— Не — что? — растерянно переспросил он.
— Не ваша дочь, — твердо закончила Ленора.
— Что за чушь! — возбужденно вскричал Сомертон.
— Да нет, мне и впрямь так кажется, — Ленора печально покачала головой.
— Как это понять? Очередной провал памяти? — сердито спросил он и насмешливо улыбнулся. — Мне кажется, мы уже все это прошли.
— Верно, — согласилась Ленора, — но теперь многое для меня прояснилось. — Она подняла руку, привлекая его внимание к портрету, но он поспешно отвернулся, словно ему неловко было смотреть в ту сторону. — Вот мой отец, верно?
— Господь с тобой, девочка! Ты, видно, совсем свихнулась. — Сомертон едва сдерживал себя.
— Неужели? — Ленора подняла брови. — А может, как раз наоборот, ко мне возвращается рассудок?
— Право, отказываюсь тебя понимать. — Он вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. — Да что с тобой в самом деле? В доме появляется этот чертов Уингейт, и ты готова отвернуться от всех, кто тебя любит…
— Имя в сборнике пьес — ведь это ваше собственное имя, не так ли? Эдвард Гейтлинг… Актер, исполнитель шекспировских ролей.
Седовласый застонал и заломил руки.
— Ну зачем ты меня так мучаешь, девочка? Разве ты не видишь, как ты мне дорога?
— Вот как? — с сомнением спросила Ленора.
— Ну разумеется. — Он патетически выбросил руку вперед. — Я твой отец! И мне дорога моя дочь!
Ленора поднялась со стула и решительно заявила.
— Прекратите этот балаган! Вы вовсе не мой отец. Вы — Эдвард Гейтлинг. Все, хватит, спектакль окончен. — Она снова указала на портрет. — Вот мой отец. Вот Роберт Сомертон. И мне надо знать, кто я! Если я действительно Ленора Синклер, зачем понадобился весь этот цирк?
Эдвард Гейтлинг широко раскрыл глаза от удивления.
— Что значит «если»? Ты и есть Ленора… а Малкольм и есть твой муж.
Ленора грустно покачала головой. Она так надеялась, что услышит нечто другое.
— Зачем тогда все это было придумано? Зачем вам понадобилось играть роль моего отца?
— Неужели ты не понимаешь, девочка? — Он придвинулся к ней, умоляюще протягивая руки. — Ты жила в доме Уингейта, считала, что ты Лирин, его жена… А Эштон настойчиво твердил, что он твой муж. Стало быть, нужно было нечто большее, чем просто слова Малкольма, чтобы убедить тебя, что это не так.
— Но почему мой настоящий отец не мог сделать этого?
— Потому что он в Англии, а Малкольм не хотел, чтобы ты оставалась с Эштоном. К тому времени, как твоему отцу дали бы знать, а там еще время на дорогу, ты бы, глядишь, ребенка родила.
Ошибся он не намного, и Ленора внутренне вся съежилась и, в свою очередь, заломила в испуге руки.
— Стало быть, Малкольм нанял вас, чтобы вы сыграли эту роль?
