кстати, сказала, что ты не разговариваешь с ней, игнорируешь вопросы и просто запираешься в комнате. Тереза, давай поговорим.
— Мне нечего ей сказать. Я ей даже в глаза посмотреть не могу, — недовольно, устав от назойливости подруги, девушка лишь ещё раз вспомнила натянутое молчание между ней и бабушкой. Так легче — притворяться, что ничего серьёзного не произошло.
— Я понимаю, через что ты сейчас проходишь. Я потеряла брата, помнишь эту историю? — Тереза сразу вспомнила про Кевина, младшего брата Камиллы. Несчастный случай, в воде запутался в водорослях и утонул, — Мне тоже казалось, что если мы с родителями не поднимаем эту тему, то Кевина не существовало вовсе, но не это не так. Чем раньше ты найдёшь себе опору, тем быстрее оправишься.
— Оправлюсь?! — переспросила резко и грубо, — Кам, ты сейчас серьёзно?
Глаза наполнены искренним непониманием, а в это время подруга также искренне не осознаёт причину злости. Пройдя через боль потери, она как никто другой понимала, насколько паршиво сейчас Терезе. И это ощущение непередаваемо. Словно время замирает, пока в голове ты создаёшь образ иллюзии, пока ты надеешься, что этот кошмар вот-вот закончится. Ты откроешь глаза и окажешься в другом мире, лучшем, чем эта реальность.
— Мы говорим о моей маме, Кам. Я потеряла не собаку и не просто друга, это моя мама. Я никогда не оправлюсь от этой потери, потому что её больше нет рядом. — Девушка смахнула образовавшиеся слёзы.
— Тогда почему ты так торопишься, будто ничего серьёзного не произошло? За прошедшие дни ты ни разу не плакала. Ни разу не показала настоящие эмоции, хотя сейчас твои же слова доказывают обратно. Впусти боль, перестань торопиться.
Гарднер опустила глаза, не зная, стоит ли говорить одному из самых близких ей людей правду, которую, безусловно, она заслуживала. А причина проста. Только заикнётся, подруга сразу станет уговаривать, приводить сильные и верные доводы. Плевать, скрывать нет смысла, да и не великий это секрет.
— После сдачи всех экзаменов, я подам документы в Нью-Йорк и уеду сразу. Если результаты будут плохими, то заплачу с тех, что вернула больница. На первый год должно хватить. — Пожала безразлично плечами, оглядывая небольшой показательный мемориал. На самом деле, в голове всплыл Гарри, который когда-то не пожалел денег и так просто заплатил за лучшее лечение её маме. Впустую, правда.
— Зачем такая спешка? Впереди целое лето, чтобы обдумать все варианты.
— Я не хочу находиться здесь, в Калифорнии. А там, чем меньше я буду видеть её вещи, сталкиваться с горюющими глазами бабушки, тем быстрее начнётся новая глава моей жизни. — Выложила самый идеальный план своего будущего, — Так лучше.
— Не станет лучше. Там ты не превратишься в новую Терезу.
— Я не спрашивала твоего мнения, Камилла. — Холодно отрезала и уже развернулась уходить, но подруга не дала сделать и шага больше.
— Разве ты не видишь, что идёшь по протоптанной дороге? Ты совершаешь те же самые ошибки, что когда-то совершила я. Убегаешь из дома, надеешься на чудо где-то там…
— Мы с тобой явно разные, и твои ошибки не станут моими. Тем более я не бросаю вас, мы будем созваниваться, есть ещё видео-связь. Хватит делать из этого трагедию.
— Ты потеряла маму, это и есть трагедия. И лучше, если кто-нибудь будет рядом с тобой.
— Вот именно, что я потеряла маму! И я имею право на излечение, право на свободный выбор! — Тереза протестовала изо всех сил, и Камилла теряла позицию, — Мой выбор — уехать и избавиться от этой боли. Боль пройдет, и всё наладится.
— Неужели дело только в этом? — усмехнулась подруга, видя всё насквозь, замечая каждое изменение в родной душе, — Может в нём?
— Он в прошлом, и на этом всё закончилось. — Отрешённо произнесла, как бы не вкладывая в слова даже грамма чувств, но голос сквозил болью, рана открыта, — Кам, у меня мама умерла, и мне правда больно. Поэтому прости, я не хочу ни с кем разговаривать, кроме темы похорон…
Бросила со слезами на щеках и быстро прошмыгнула к двери. Вызвать в ней эмоции довольно легко, но не тогда, когда она их прячет под самой плотной ширмой. Ничего не поменялось с того момента. Тереза продолжала себя убеждать, что делает всё правильно, и нет никого, кто сможет заставить её остановиться и отказаться от якобы бредовых идей.
Это было не единственное воспоминание, где Камилла играла важную роль. Но оба раза не доигрывала. После похорон, во время которых Тереза не проронила и слезинки даже тогда, когда гроб опускали, когда Тим рядом вырывался из рук бабушки, подруга решила всё-таки ещё раз завязать разговор.
Под высоким дубом, откуда было видно целое поле, в ряд усеянное надгробными плитами, стояла темноволосая. В чёрном строгом платье, глаза спрятала под солнцезащитными очками. Невозможно понять, что в её голове происходит, какая мысль сменяет другую. Камилла всё же отважилась подойти и нарушить аудиенцию.
— Привет, — прошептала и сразу положила руку на плечо девушки. Та никак не отреагировала, лишь продолжала мять сумочку в руках, — Ты снова спокойна… Чересчур. — Отрезала под конец, убрав руку.
— Каждое движение отдаётся болью, голова просто раскалывается. — Поморщилась недовольно и шагнула прям под тень дерева, — Так что говори немного тише.
— У тебя похмелье? — спросила то, что первое пришло в голову, и метко попала.
— Ещё какое, — пальчики опустились в сумочку, а затем выудили мини-версию бутылки водки. Камилла шокировано наблюдала за тем, как она откручивает крышку.
— Лучше не стоит, Тереза. Это не поможет твоему состоянию, только отложит похмелье на час-два. — Казалось, будто мама воспитывает ребёнка и направляет в правильное русло, касательно, правда, алкоголя.
— Я сама знаю, что мне поможет, могу и без твоих советов обойтись! — Закатив глаза, темноволосая полностью опустошает бутылочку.
— Хорошо, я поняла. Ты стала самостоятельной девушкой, но у меня кое-что есть для тебя.
Потерявшись на миг в серых безразличных глазах, Камилла не сразу достаёт милый белый конверт, в адресате которого стоит имя: «Терезе». Девушка сразу улавливает красивые буквы и имя своей матери.
— Что это? — холодно, потеряно отзывается, пряча пустую бутылку в сумке.
— Ты не стала дослушивать последние слова своей матери, ушла с этого момента сюда, но она написала тебе письмо. — Протянув подруге единственную ниточку, ведущую к её маме, Камилла надеялась на просветление в этих потухших глазах.
— И что теперь? — закатила в ответ глаза, — Это ничего не поменяет, и её последние слова в этом письме только сильнее надавят на затягивающиеся раны. — Приняв на удивление конверт, Тереза медленно зашагала к месту, которое уже закапывали. Очки
