Я вздрогнула, но не от перспективы изнасилования, а от ветра. Мой страх куда-то ушел, оставив меня совсем одну. Мужчина с автоматом выжидающе смотрел на меня и пару раз облизнулся. Меня перекосило от этого. Он воспринял это как гримасу страха и паники, а зря… у меня в голове начали крутиться совершенно дикие для меня мысли. Что-то вроде если подойдет на расстояние удара, то бить нужно в трахею ребром ладони или просто схватить за горло пальцами и сжать… слабое место — глаза. В голове витала мысль — найти болевые точки… нет, не так — нажать на эти самые болевые точки.
— Вставай на колени или я тебе ноги прострелю. — Мужчина еще раз сплюнул.
— Мы все неправильно начали, — выдавила я улыбку, — к чему вся эта грубость?
— Зубы не заговаривай, детка… эй, ты что задумала? — Он снова начал целиться в меня, когда я сделала шаг ему навстречу.
— Ты уж определись, — пожала я плечами, — надо мне с тобой расплачиваться или так и будем стоять и мерзнуть?
— О, как, заговорила. — Он довольно опустил оружие и расплылся в похотливой улыбке. — А что до этого тряслась?
— Автомат, — ткнула я пальчиком. — Смутилась чуток, ну так что?
Он начал приближаться, а я стояла и улыбалась… а потом резкое движение рукой, и он лежит, а я бегу… откуда я знаю этот прием? Может, по телевизору видела? Наверное, Леша показывал в далеком прошлом.
Додумать или вообще что-то сообразить я не успела, потому как меня очень сильно толкнуло в плечо. Дальше звук выстрела и боль. Я вскрикнула и упала на промерзшую землю и потеряла сознание.
— Как она? — все время поглядывая в зеркало заднего вида, поинтересовался Аластор у брата.
— Сосредоточься на дороге и педали газа, — сухо отозвался Сумман.
— Черт! Я не думал, что так получится, — рыкнул однобровый.
Сумман поднял глаза, и зеркало заднего вида треснуло. Однобровый стиснул зубы.
— Ну, почему же? — с сарказмом протянул Сумман. — Ты оказался прав, она прекрасно отвлекла внимание, и мы все сделали.
— Как она? — Аластор выжимал все из бедной «девятки».
— Очень мило истекает кровью, — спокойно ответил Сумман, зажимая раны на плече Авроры.
— Анай и Лисса уже близко, — бросил через плечо Аластор. — Черт побери! Если бы я знал, что так получится…
— Заткнись! — рыкнул Сумман. — Ты еще жив только потому, что зажимать артерию и вести машину весьма неудобно.
Впереди показались фары встречной машины. Аластор начал сбавлять скорость и постепенно остановился. Через несколько секунд рядом остановился Най. Он привез Лиссу. Рыжая девушка выгнала всех из «девятки» и занялась лечением, поместив голову Авроры на своих коленях. То, что сидение перемазано кровью, рыжую не смутило, и испачкаться она не побоялась.
— Нужно сначала вытащить пули, — крикнула Лисса, просканировав тело Авроры, — иначе она очень удивится потом. Живее! Не могу же я их ногтями вытаскивать!
— Нашел! Держи! — Най подал Сумману тонкий пинцет из своей машины.
Лисса повернула лежащую без сознания Аврору на бок, Аластор осветил рану фонариком, а Сумман принялся искать две автоматные пули, засевшие в хрупком плече. Куртку с Авроры стянули, еще до того как упаковали в машину и рванули навстречу уже едущим к ним Наю и Лиссе.
— Готово. — Сумман выпрямился, уже сжимая в кулаке две покореженные пули, и отошел в сторону, чтобы не мешать сестре.
— У тебя щека в крови, — бросила рыжая девушка в спину брату и принялась лечить уже практически белую Аврору.
— Какой ужас, — тихо и ехидно ответил на это Сумман и принялся прожигать глазами Аластора.
— Прости… — начал однобровый.
Най поспешил удалиться в свою машину.
— За что? — Сумман скрестил руки на груди. — Со мной все хорошо, только руку чуть оцарапал… а нет, уже зажило.
— Честно говоря, вообще не думал, что она приедет. — Аластор присел на капот «девятки». — Ведь не побоялась.
— Думать, вообще не твое, — скривился блондин и с размаху выкинул пули в ночь, — а то, что она приехала… Белокрылая полна сюрпризов.
«Ее желание помочь оказалось сильнее внушения остаться дома» — усмехнулся про себя Сумман.
Я проснулась от истошного вопля будильника. Вот это сон! Протянула руку, выключила будильник и начала тереть глаза. Села, и меня начало мутить, я заторопилась в туалет, где меня минут десять полоскало, так что умереть хотелось. Родители настояли, чтобы я сегодня на учебу не ходила, я сопротивляться и геройствовать не стала.
Дома я осталась одна. Доковыляла до комнаты и написала сообщение одногруппнице, что болею и не приду сегодня. Потом снова побежала в туалет… по стеночке дошла до ванной, умылась и начала разглядывать себя в зеркало. Плечо странно болело. Никаких синяков и вообще ничего на коже не было, но побаливало. Я чем-то отравилась? Ой, а бледная-то какая… глаза красные… еще сон дурацкий…
Звонок в дверь заставил приподнять брови и опять же по стеночке выйти из ванной и открыть дверь. О, нет!
— Здравствуй! — приветливо улыбнулся мне Сумман. — Сегодня не учишься?
— Здравствуй. — Я стояла, держась за ручку двери, потом спохватилась: — Проходи… ой, минутку. — Я снова посвятила себя туалету.
Боже! Какой позор! Пришел он, а я… внутренности свои выплевываю… Что он подумает?! Что же я еще вчера не закопалась…
Я, наконец, вышла и снова спряталась в ванной, потом нашла своего гостя на кухне. Он протянул мне чашку с горячим крепким чаем.
— Выпей, станет легче.
— Спасибо, — выдохнула я и плюхнулась на табуретку, сгорая со стыда.
— Пей, это действительно помогает. — Он устроился напротив и кивнул на чашку.
Я выдавила улыбку и вцепилась в чашку. Поднять ее сил не было, и я сама наклонилась и принялась дуть на горячий чай. Сделала глоток и действительно начала чувствовать себя лучше. Только сейчас я сообразила, что сижу в пижаме, которая являет собой короткие шортики с майкой, да еще и волосы распущенны… я и не расчесалась с тех пор как встала…
— Как ты узнал, что я не пошла на учебу? — решила я задать вопрос.
— Ехал мимо и решил проверить и, как видишь, не зря, — он ласково мне улыбнулся, — как ты себя чувствуешь?
— Чай помогает, — смогла я улыбнуться нормально, — я сейчас приду.
Я встала и поспешила к себе в комнату, чтобы надеть халат, затем вернулась на кухню.
— Забавная вещь, — развеселился Сумман, разглядывая медвежат на моем халате.
— Да, — усмехнулась я, — ношу уже лет так семь.
Слабость осталась, но зато тошнота прошла, когда я допила чай, и мы устроились в зале.
— Играешь? — кивнул блондин в сторону старого пианино.
