- Так! Попрошу не дергаться! Если вам дорога жизнь вашего шефа, забирайте его от сюда, и валите, пока я добрый!
- И кстати! Обращаясь, уже к смертельно побледневшему, от еле сдерживаемого гнева, Али, решил, напоследок блефануть я. - Если ты, или твои ребята, еще рас, без спроса влезите ко мне, я прийду к тебе ночью, во сне, и тогда ты узнаеш как жарят грешников, в аду!
Не знаю, какие там слухи распускали обо мне по дому всякие болтуны, однако, эта компания, не проронив больше ни слова, а лиш прожигая меня, ненавидящими взглядами, осторожно, по стеночке, как мимо дикого зверя, прошествовала на выход.
Уф-ф! выдохнул я, когда за ними захлопнулась дверь.Что за день то такой сегодня?
А когда наконец раздевшись, и постелив свежее белье, нырнув под одеяло, я-таки заснул, мне приснился, очень странный, и непонятный сон.
Сон этот был выдержан, в серо- желтых, осенних тонах, и так сильно затронул что-то в моем сознании, что я долго еще не мог забыть его.
А снилось мне, буд-то я стою, на незнакомой улице, незнакомого, но очень красивого города, на тротуаре, у проезжей части. Под ногами, мокрый асфальт, в желтых пятнах осенней листвы. Моросит мелкий дождик. куда-то спешат прохожие. И дальше, по улице, куда хватает глаз, виднеются одни лиш зонты. желтые, красные, синие, все почему-то прозрачные, словно клеенчатые. И вот, мимо плывет этот людской поток, а на сердце у меня, непонятная, рвущая на части тоска. Сложно объяснить, но больше всего, это, походило на боль утраты, любимого человека. Я пытался разглядеть кого-то в толпе прохожих.,И тут, в провожаемом взглядом потоке, выделилась, чья то знакомая фигурка, а затем, какая-то миловидная девушка, в длинном, светлом плаще, приподняв свой, прозрачный, ярко оранжевый зонт, и глянув , синими, как небо глазами, помахала мне рукой.
С кем это я прощался? Кто эта, синеглазая незнакомка? Непонятно! Проснувшись среди ночи,с тем самым, тоскливым ощущением потери, я до утра не мог забыть тех странных, прозрачных зонтов, и прощальный взгляд, этих синих глаз.
Видно здорово я вчера перенервничал. Вот и сниться всякая муть.
Лиш под утро, я снова ненадолго задремал, а когда неожиданно, в дверь моего модуля, вежливо постучали, меня вдруг, посетило, какое-то, нехорошее предчувствие. Я как можно безшумнее поднялся, и накинув свой балахон, достал из тайника, маленькой, такой ниши в глубине встроенного в стену шкафа, припрятанный там на всякий случай, парализатор, акуратно, на цыпочках подошол к двери.
Я знал что импульс стандартного ИП. проходит сквозь сдешние перегородки, как сквозь бумагу, поэтому, прислонив ухо к стене, выходящей в коридор, я прислушавшись понял, что меня пришла брать, целая команда. За стеной раздавались нетерпеливые шепотки, шум множества дыханий, и шаркания ботинок по ковровому покрытию.
- Ну что ж! Этого и следовало ожидать! Вчера я, неосмотрительно, слегка перегнул, с этими законниками! А насколько я знал, Али не тот человек, который прощает подобные оскорбления! Вот по его мнению, и пришло время наказать наглеца!
И тогда, так же на цыпочках, отступив на середину комнаты, и вывернув регулятор мощности на максимум, я трижды, веером выстрелил в пластиковую стену.
А услышав в утренней тишине, звук падающих на пол тел, распахнув дверь, выкатился, в коридор, выцеливая возможно не задетых импульсом гостей.
Однако, такие меры предосторожности оказались излишними. Видно пришедшие в этот ранний час, брать обнаглевшего зэка, ребята Али, ни как не ожидали такой встречи. Расчитывая взять числом, а тут в коридоре, в разных позах, валялось их чуть не все двадцать, они даже не выставили, элементарный заслон.
Встав на ноги, и разглядывая эту кучу малу, наваленную у своей двери, я по началу даже растерялся, но после, решил поступить самым что ни на есть, законным образом.
вернувшись к себе в комнату, я достал кругляш общалки, а затем, легко отыскав номер Ария, ткнул в иконку дозвона.
Нет, это нужно было слышать! Я повторюсь, не знаю кем в той жизни был этот парень, что заведовал сейчас, всем на этих этажах, только ругаться так умел лиш он один.
Когда я изображая разочарованное неудовольство, работой администрации его светлости, показал, наваленную, у моей двери, кучу парней в черном, Светоносного так разобрало, Что у меня аж уши покраснели.
то как он отозвался об, главе всех законников, и его банде, меня повергло в самый натуральный, культурный шок, это было такое витьеватое нечто, после которого, все потуги местных грубиянов, казались лепетом грудных младенцев.
А через минут двадцать, в коридоре начилась целая вакханалия.
Первыми туда ворвались Человек пол ста, в белых балахонах, во главе с разьяренным Арием, а затем, здесь же появился Леон со своей свитой, и наконец последним, на поле боя показался бармалей, то-есть Али, с пятью своими тушкохранами.
Не буду рассказывать какой гвалт стоял здесь чуть ли не битых два часа. Но из общей картины, всей этой разборки верховных, я понял, что Али получил, серьезное предупреждение с занесением в челюсть, от разошедшегося Тимошки. И не имея сказать в свое оправдание, ни чего что бы объяснило, появление всех его самых крутых боевиков, в секторе сборщиков, просто молчал, понимая видно, что еще легко отделался.
Леон кстати, все это время просто наблюдавший за разбушевавшимся братцем, на последок, приблизившись к бледному как мел Али, и прошептав тому что-то на ухо, от чего у главы законников, мелко затряслась голова, а в глазах промелькнул отчетливый страх, кивнув своей свите, удалился.
После чего, Али громко пообещал что больше ни когда не приблизится к Этому Алексу, и что больше ни когда не будет без спроса входить в чужой сектор, и так далее и тому подобное. А продолжавший кипешевать Тимошка, потребовал еще и прелюдно извениться, на что этот черный бармалей, глянув изподлобья в мою сторону, и пробормотав что-то на непонятном языке, севшим голосом, попросил у меня прощения.
Да, Лучше бы Светоносный этого не делал. Глядя в лицо Али, я отчетливо прочел в его черных как ночь глазах, свой приговор. И теперь, можно было не сомневаться, что для него , с этого дня, Алекс Некий, враг номер один, и что рано, или поздно его киллеры, обязательно до меня доберутся.
Да уж! Вот только этого мне не хватало, для полного счастья! как-то не хорошо закручивается все, просто ой ей, как не хорошо!
И что мне теперь делать со всем этим? Забиться в свой модуль и до конца времен, пугаться собственной тени?
Понятно было, что как ни сильна ненависть этого законника, первые несколько дней можно ни чего не опасаться, но вот что будет дальше, я и предполагать не хотел.
Когда наконец все улеглось, и коридор перед моей дверью опустел, я заказав себе стандартный завтрак, который состоял сегодня из овсянки, и стакана молока, проглотив все, не чувствуя вкуса, еще минут десять просидел,тупо глядя в стену, пытаясь для себя решиить кто важнее, и с кого начать.
Да, я-таки собрался стать на какое-то время христианским миссионером. И как бы это пафосно не звучало, моя совесть, с каждым часом все сильнее, кричала мне, о том что времени мало, и я просто могу ни чего не успеть.
Поэтому, любое промедление в моем случае, является самым настоящим преступлением.
Возможно если бы я не встретил, здесь таких замечательных людей, как моя Шерри, Лиза, Роман, Клим, Лукьян, Сьюзи и многих других, я наверняка избрал бы, так называемую, страусинную политику, не совал бы свою бедную голову в петлю, а узнав то, что знаю теперь, просто извлек бы максимальную пользу для себя любимого. Но теперь, я в полной мере ощущал свою ответственность за всех этих милых моему сердцу людей, а так же за тех, хороших ребят и девчонок, которых, безусловно было здесь еще очень много.
И вот, после недолгих размышлений, я наконец решился, начать миссию со своих бывших сослуживцев, а точнее с Романа. Уж кто кто, а он должен мне поверить.
А когда я уже было собрался выходить, на мою общалку пришло сообщение от Сьюзи: Ты где? я скоро буду у тебя, есть новости!
Так что мне ни чего не оставалось делать, как скинуть ей короткое: Жду! Вновь усестся за стол.
Ждать пришлось не долго, Сьюзи нашла меня довольно быстро, и вежливо постучавшись, спросила разрешения войти. Я усадив ее на против себя, и заказав по чашечке кофе, который по вкусу больше походил на старый, овсянный напиток моего детства, заглянул в широко распахнутые, серые глаза этой девчонки.
- Ну как! Выспалась? Может сегодня опять на пруд сходим? И увидев легкий румянец на ее щеках, добавил: - только после одного важного дела!
После какого дела? Последовал естественный вопрос.
После важного! Повторил я. - Можно сказать исторически важного! И состоять оно будет в том, что я попытаюсь рассказать обо всем, своему другу Роману! И если он мне поверит, то можно сказать, что с него начнется моя миссионерская деятельность! Да! Да! Не смотри так! Я еще там, на седьмом, понял, что узнав такое, я просто не имею права молчать!
