Притормозив перед школьным крыльцом, Толя орлом глянул на нескольких сбившихся в кучку и с восторгом разглядывающих нас и нашу машину младшеклассников. Вот уверен, больше всего сейчас Толя жалеет об оставшихся в Управлении автоматах и пулемете. Но мелкоте достаточно и того, что они узрели: крутая до умопомрачения машина с открытым верхом, в которой сидят два самых настоящих, судя по шевронам, терских казака. Блин, наверное, я в детстве выглядел бы так же, если б встретил на улице живого Шварценеггера.
– Эй, мальки, Машу Коломийцеву из восьмого класса знает кто? – картинно слегка перегнувшись через борт, спрашивает неподражаемый Курсант.
Несколько голов разом начинают болтаться вверх-вниз, будто у китайских болванчиков.
– Ну, тогда вот ты, – Толя наугад тычет пальцем в просиявшего от оказанного доверия мальчугана, – дуй к ней, скажи – братан с Терского фронта в гости приехал.
Хлопца будто ветром сдувает. Остальные продолжают восхищенно глазеть, не рискуя ни подойти ближе, ни спросить что-нибудь.
Буквально через пять минут на крыльцо вслед за нашим «трассером»[126] выбегает симпатичная девчушка лет четырнадцати. Увидев сидящего за рулем Толика, она с визгом бросается к нам. Толян, едва успев выскочить из машины, буквально ловит сестру на лету. Та радостно что-то ему тараторит, а он стоит с героически-глупой рожей и лыбится в тридцать два зуба. Семейную идиллию нам чуть не рушит вышедший следом пожилой высокий дядька в костюме, но без галстука. Я так понимаю, учитель. Так, надо распедаливать ситуацию, похоже, Толина сестренка прямо с урока сбежала. Выхожу из УАЗа и перехватываю мужика перед крыльцом. Козырнув и представившись, беру его под локоть и аккуратно отвожу в сторону от счастливых брата и сестры, которые, перебивая друг друга, выясняют какую-то малопонятную посторонним информацию о многочисленных родственниках.
В общем-то, учитель оказался мужиком невредным, ситуацию понял сразу и даже проникся: действительно не каждый день к ученицам родные братья с войны возвращаются. А в том, что на Терском фронте война, он даже не сомневается. Говорит, о боях с непримиримыми в газетах чуть ли не в каждом номере пишут. Пусть и без подробностей, но он сам воевал, и в Крыму, и в Дагестане, так что все понимает…
Одним словом, Машу с уроков он отпустил и даже пообещал на «Сельмаш» дозвониться, Толиной матери радостную новость сообщить. Курсантова сестренка шустро забралась в УАЗ и уселась на ячейках для патронных коробов, подложив под себя наш баул с одеждой. Да, похоже, зря я заднее сиденье в Черв ленной оставил! Как-то не подумал, что у нас могут пассажиры появиться.
Сестренка у Толи оказалась не только шустрая, но и деловая не по годам. Сначала, забираясь в салон, смерила меня долгим оценивающим взглядом. Ни фига, ребенок! Уж как минимум женщина-вамп… сопливая. Вот только еще одной Оксаны мне для полного счастья и не хватало! Правда, увидав коробку с тортом, она тут же снова превратилась в девочку-подростка и начала клянчить разрешения отщипнуть кусочек, «совсем малюсенький, никто и не заметит». Тут и пригодились купленные мною в «Колосе» эклеры. И ребенок доволен, и торт цел, ну чем я не царь Соломон? Или кто там у них в древности принимал всех устраивающие решения?
Школьный учитель, похоже, выполнил свое обещание и позвонил на «Сельмаш», потому что мы только и успели, что, доехав до дома, в котором жила Толина семья, загнать УАЗ поглубже во двор, чтобы на проходе не мешался, и занести на веранду свои пожитки, как в калитку вбежали две женщины. Вернее, одна женщина лет пятидесяти, и девушка, примерно Настина ровесница. Все ясно – мама и вторая сестра. Тут Толика начали с визгом тискать уже втроем.
Я тихонечко вышел из дома во двор, прошел в сад и сел на лавку в увитой мелким, скорее всего, винного сорта, виноградом беседке. Черт возьми, у напарника все отлично, так чего же мне так хреново? Почему так саднит в горле и мокро в глазах? Да просто я вдруг вспомнил своих… Оставшихся в Подмосковье тридцать лет назад… Ведь у нас, когда я возвращался из чеченских командировок, все было почти так же… Твою ж мать! Одна у меня надежда: жили они всего в семидесяти километрах от Москвы, да плюс – пара стратегически важных объектов под боком. Есть шанс, что не мучились, что даже не успели понять, что случилось. Господи, хоть бы так оно и было!!!
– Ты чего там, командир? – окликнул меня вышедший на крыльцо напарник.
– Все нормально, Толь, – с трудом поборол я предательскую хриплость голоса и незаметно сморгнул выступившие слезы. – Просто решил вам не мешать, а заодно – воздухом подышать.
Нечего Курсанту разнюнившегося командира видеть. Я для него должен быть глыбой, несокрушимым, непобедимым и не делающим ошибок. Таким и буду.
– Опять же дом ваш разглядываю. Симпатичный.
Дом у семейства Коломийцевых действительно хороший: пусть и одноэтажный, зато большой и просторный, с верандой и даже стоящими рядом летней кухней и маленькой банькой. Сам он саманный, а стены снаружи побелены толстым слоем извести. Наличники на окнах и дверной косяк покрашены, как это на юге часто принято, синей краской. Большой двор засажен ягодными кустами и яблонями. Правда, осень уже заканчивается, листья с веток облетают. Но на нескольких яблонях все еще висят крупные яблоки. Скорее всего, какой-нибудь поздний сорт, вроде антоновки. Да на малине ягод полно, но та вообще до морозов плодоносит. Еще дальше, за заборчиком, к которому мы отогнали УАЗ, – огород. Вот, блин, как же они со всем этим хозяйством втроем-то управляются?
– Ладно, командир, пошли, буду тебя с остальной семьей знакомить.
С младшей, Машей, которую вся семья дружно звала Манюней, я был уже знаком. Мама Толи – невысокая и пухленькая женщина лет пятидесяти, со следами былой красоты на лице и натруженными руками (да уж, сразу видно – тяжело женщинам на «Сельмаше», не для них эта работа), представилась Лидией Васильевной. Средняя сестра – симпатичная, серьезная барышня, назвалась Алей, хотя Толя уже по секрету успел мне шепнуть, что вообще-то ее зовут Александра, просто имя Саша она терпеть не может. Ну, Аля так Аля. После взаимных представлений женщины загнали нас в баню, чтоб помылись и не мешались под ногами, а сами развили кипучую деятельность.
Несмотря на то, что в дороге мы не шибко-то и испачкались, да и горячий душ принимали регулярно, упустить возможность попариться в бане – это почти преступление. Опять же, дело это небыстрое – целый ритуал: сперва протопить (благо, дрова нарубленные уже были, а то вообще пришлось бы с них начинать), потом не спеша попариться, а уже потом – мыться. Подметя помывочную и закинув в печь первую партию поленьев, мы с Толей одновременно подумали об одном и том же – о пиве! Решено, едем! Предупредив Лидию Васильевну, что ненадолго отлучимся, запрыгиваем в машину. По дороге Толя все причитает, что, вообще-то, за пивом надо на какой-то ЛеБерДон ехать, там оно самое лучшее, да только далеко очень. Задав пару наводящих вопросов, я выяснил, что ЛеБерДон – это не бар и не ресторан, как мне сначала подумалось, а целый район, состоящий из увеселительных заведений, кафешек, шашлычных и прочих заведений в подобном духе. Веселое, наверное, местечко. Надо будет как-нибудь заехать. А так пришлось брать пиво на том самом рынке, что на площади Чкалова. Мне еще его название странным показалось – «Спектор»… Что значит слово «спектр» – я в курсе, а тут… Хотя, может, хозяин малограмотный был или просто большой оригинал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
